**************************
ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ ЖУРНАЛА
**************************
**************************************
"ПУТЬ ВО ВЗРОСЛУЮ ЖИЗНЬ"
**************************************
1. Стас Литвинов "Юности светлое время"
Судьба поставляет только сырой материал и
нам самим предоставляется придать ему форму.
В начале февраля 1958 года в поселок Ново-Шлюзовой, который приютился в межшлюзовом бьефе Куйбышевской ГЭС, прибыли четверо выпускников Горьковского речного училища. Там стояли вмёрзшие в лёд речные буксирные теплоходы, на которых будущие штурмана с приходом весны отправятся в свои первые плавания по Волге.
В межнавигационный период мы жили коммуной, продолжая крепко держаться друг друга. Но прошло время, чувство неудовлетворённости позвало меня в другие края и в 1963 году я пошёл своей дорогой, которая навсегда развела меня со старыми друзьями. Шли годы, укрывая толстым слоем прожитую жизнь. И вот мне сообщили, что 8 декабря 2006 года ушёл из жизни первый из нашей четвёрки Жиганов Гена.
Это горькое известие подтолкнуло окунуться в то далёкое время, когда мы были молодые и высокие.
ххх
Я, Литвинов Станислав Антонович, бывший курсант выпуска 1953-1958 гг, хочу сказать доброе слово о Горьковском речном училище, офицерско-преподавательском составе, работниках административно-хозяйственной части, всех, кто обеспечивал достойное функционирование такого сложного механизма, как закрытое военизированное учебное заведение.
Сам я из Арзамаса Горьковской области, многодетная семья, бедность. Когда учился в 7-м классе (школы были раздельные: мужская имени Пушкина и женская имени Ворошилова), весной 1953 года попалась мне в руки газета, где было объявление о приёме в Ленинградское высшее военно-морское училище имени М.В.Фрунзе - и стало это объявление для меня голубой мечтой, когда оставалось только закончить 8-9-10 классы и всё сбудется. Но школьное обучение после 7-го класса было тогда в РСФСР платным (в это же время в союзных республиках 10-ти классное образование бесплатное), а в семье не было денег, то мечта стать военным моряком так осталась мечтой и военно-морской флот СССР не досчитался нового адмирала. Бедность, в которой существовала наша многодетная семья, также не позволила реализоваться желанию матери увидеть меня художником. Я успел окончить 2 класса художественной школы и оставалось закончить 3-й год обучения, чтобы переводиться на учёбу в художественное училище, но оплатить оставшийся год было нечем.
Закончив 7-й класс, что-то надо было предпринимать и поехал я по собственной инициативе в город Горький на сдачу приёмных экзаменов в речное училище. Ведь кого примут, тем полное государственное содержание! А это было главным тогда. О том, что есть мореходные училища я и не знал. Объявление-то поместило в нашей газете только речное училище. А с другой стороны, как бы я, почти ребёнок, в одиночку сумел добраться, например, из нашего тихого Арзамаса с пересадками в незнакомых городах до Одессы? Одних денег сколько надо! И где их взять?
Никто из взрослых в той поездке в Горький меня не сопровождал. А дорога из Арзамаса длинная, целых 120 километров. Доехать можно было автобусом за 4,5 часа, но билет дорогой. Дешевле ехать местным поездом, состоящим из зелёных вагонов довоенной постройки. Он шёл 6 часов, останавливаясь на каждом полустанке. Вагоны битком набиты деревенским людом, которые везли на базар мешки с картошкой и крахмалом. В руках у меня фанерный чемодан с навесным замочком, в котором лежали документы и какая-то еда, а вместо хлеба испечённые мамой круглые колобы из отрубей. Муки-то не было. Есть их было тяжело, царапали горло. И сейчас я удивляюсь, как мальчишка в полтора метра росточка с убогим чемоданом в руках не потерялся в большом незнакомом городе, смог найти училище, пройти медкомиссию, сдать вступительные экзамены и вернуться домой?
Правда, по приезду в Горький споткнулся о действительность: во-первых, я впервые увидел трамвай, а во-вторых, бывалые люди у нас в Арзамасе говорили, мол, билет на него стоит 20 копеек, которые я и приготовил, но в действительности цена за проезд оказалась выше - 30 копеек. Это заставило корректировать свои расходы. В середине августа пришло извещение, что я зачислен в курсанты. Надо готовиться к отъезду и бедная мама, которая умрёт через 9 месяцев задушенная ангиной, заставила меня примерить старый лыжный костюм из байки, ранее носимый старшим братом. Чтобы он выглядел новее, она перекрасила его в синий цвет. Я одел тот обновлённый костюм, простился с семьёй и отправился в другую жизнь. В памяти остался вестибюль училища и множество таких же как я подростков с чемоданчиками в руках. Что, куда, зачем? Ничего не понимаю и вдруг слышу команду:- “Повзводно, в две шеренги, становись!“
ххх
Так прозвучала первая в моей жизни команда, обозначая начало новой жизни. Мальчишеский муравейник зашевелился, выстраиваясь в две шеренги. Я встал в самом конце строящихся, "на шкентеле", как говорят на военном флоте. Кто бы мог подумать, что сам того не ведая очутился среди нужной роты и даже в своём первом взводе, который и стал для меня семьёй на следующие четыре с половиной года. Строгая дисциплина и военный быт мне были не в тягость, ибо соприкасались с моей тайной мечтой, которой я ни с кем не делился.
Сейчас, всматриваясь в сгущающиеся за спиной сумерки жизни, в которых безвозвратно затерялись годы юности, пытаешься вызвать в памяти минувшее. И появляется чувство вины, что молодой эгоизм в своё время не ценил достойно заботу, отдаваемую тебе другими, а всё принималось как само собой разумеющееся. Строевая составляющая училища: батальон, рота, взвод, отделение. Очень мудро - в ротах младших курсов старшины и командиры взводов назначаются из лучших курсантов выпускного курса. Они пользовались большим уважением. Мы, помню, очень любили своего первого командира взвода Колю Соболева - он с четвёртого курса, а мы - первокурсники, "салаги". И был комвзвода для нас авторитетом и подчинялись ему безоговорочно. Кстати, даже на 3-м курсе старшина роты и командиры взводов назначались из роты выпускников и только на 4-м курсе командиры были из нашей среды, ибо старше уже никого не было. Не смотря на то, что возраст курсантского состава училища был в пределах от 15 лет на первом курсе до 20 на четвёртом, не было ни одного случая, чтобы младший был обижен старшим. Строгие требования дисциплины для всех без исключения скрепляли курсантов в единый монолит. Конечно, первокурсники поначалу ещё тосковали по дому, но новые требования и обязанности, продуманный распорядок дня вскоре становились нормой жизни.
Полное государственное содержание включало в себя 3-х разовое питание, обмундирование рабочее и выходное и небольшую стипендию, которая от курса к курсу повышалась. Правда, имелось и отличие от армии - нам не полагалось табачное довольствие. Курение было запрещено, но кто курил, тот потихоньку и покуривал. За нашим внешним видом следили строго. Курсантов первого и второго курсов стригли "наголо", а 3-у и 4-у курсам разрешалось носить аккуратную причёску. В повседневной жизни всё училище ходило в рабочей форме, а форма № 3 (выходная) полагалась только суточному наряду и идущим в увольнение. Нижнее бельё сдавалось в стирку и смена его была во время еженедельного похода в городскую баню. Рабочая форма или “роба“ также периодически сдавалась в стирку. Для опознавания своих вещей пришивалась бирка с фамилией владельца и личным номером. Я до сих пор помню свой личный номер 17, с которым прошёл все четыре с лишним года. У тумбочки дежурного по роте находился стенд под стеклом, где на специальных гвоздиках висели жетоны с личными номерами курсантов роты, а потому отсутствие такового на доске сразу ставило вопрос: а где находится курсант такой-то? Уходя в увольнение, ты получал личный знак на руки, был обязан хранить его, как зеницу ока и предъявлять при проверке воинскому или курсантскому патрулю. Возвратившись из увольнения он сдавался дежурному по роте и занимал своё место на гвоздике. За время учёбы я не помню ни одного случая утери личного знака.
И особое слово благодарности нашим офицерам - командирам рот. Дело прошлое, но мы тогда не задумывались, что у них могут быть семьи, которым они должны уделять внимание, ведь командир роты был практически постоянно с нами. Строгий распорядок дня выполнялся скрупулёзно. Ежедневно в 06.15 звучал свисток боцманской дудки и вслед команда “Подъём!” (в воскресенье подъём сдвигался на час - 07.15).
Вся рота по форме “брюки и тельняшка” выбегает во двор Дома курсанта. Командир роты впереди и одет также. После короткой пробежки старшина даёт команду "разомкнуть строй", чтобы каждый имел свободу движений. И первое же упражнение "на разрыв морской груди" заставляет тебя сбросить остатки сна. Командиры взводов и старшина личным примером вбивают в нас утреннюю бодрость для преодоления трудностей наступившего дня.
Зима. Темень. Рота, выполняя команду старшины “Шаго-о-м марш!”, делает первый шаг, начиная переход в учебный корпус. Роты покидают Сенную площадь, где находится жилой корпус и выходят на слабо освещённую Верхне-Волжскую набережную (в быту "Откос"). Справа, далеко внизу, покрытая льдом Волга и лежащее в темноте Заволжье. Слева светят слабым светом окна просыпающихся домов, которые сплошной стеной тянутся до площади Минина. Это там, где спускается к Волге широкая Чкаловская лестница, стоит на гранитном круглом постаменте сам Чкалов. Он натягивает лётные перчатки и смотрит в бездонное небо.
Командир роты идёт вместе с нами. Впереди колонны идёт “флажковый” с фонарём, в котором горит керосиновая лампа, сигнализируя встречным о движении роты. Замыкает ротный строй “флажковый” с фонарём красного цвета. Днём фонари заменяются красными флажками. Ротные колонны идут одна за другой, но “флажковые“ у каждой роты свои. Отступлений от этого правила нет. Старшина роты хорошо поставленным голосом подстёгивает строй:- “Рота-а-а! Рраз, рраз, рраз - два - три-и!”. И рота оживает, становится энергичной.
Командир роты:
- Старшина! Песню!
- Запевай! - командный голос старшины твёрд.
Голос запевалы начинает:
- Ничего не говорила
Только рядом до речки дошла,
И стоголосый хор молодых, здоровых парней заканчивает куплет:
- Посмотрела - как будто рублём одарила,
Посмотрела - как будто огнём обожгла.
Как же была красива эта наивная песня, которую пели мальчишки, большинство из которых ещё ни разу не целовались. Песня приближается к концу, девушка уходит своей дорогой, а запевала грустит:
- Даль сегодня прояснилась,
Ночь хорошие звёзды зажгла,
И рота прощается с девушкой, по секрету уверяя её:
- Третьей роте сегодня ты ночью приснилась,
А четвёртая рота - заснуть не могла.
Конечно, это явное лукавство. Никто из поющих не страдает бессонницей.
Роты идут одна за другой, хрустит снег под рабочими ботинками. Война закончилась всего 8 лет назад, страна живёт с воспоминаниями о ней и наши строевые песни полны патриотизма:
- Наш солдат не раз бывал в огне,да!
Шёл в атаку не робел,
Не робел ...
Выводит запевала, а рота с лихим посвистом дружно подхватывает припев:
- Эх ты, ласточка-касатка быстрокрылая,
Да ты, родимая сторонка наша милая,
Эх ты, ласточка-касаточка моя быстрокрылая.
Идётся бодро и ты горд, что являешься равноправным среди своих товарищей. Погоны на шинели подтверждают это, а твой голос звучит в общем хоре. Прибываем в учебный корпус и переходим под опеку преподавателей и контроль начальника специальности Ивана Сергеевича Мореходова. Мы, по-прежнему, остаёмся в суровом мужском кругу, поскольку женщин-преподавателей почти не знаем и их легко пересчитать по пальцам.
На время учебных часов командир роты, видимо, имеет личное время, но в перерывах между уроками старшина роты и командиры взводов обязательно появляются в роте, чтобы убедиться, всё ли в порядке. Как много нам уделялось внимания, свидетельствовал и такой трогательный, с моей точки зрения, факт: ежедневно было 6 уроков, но в среду всегда – 8. В обычные дни дождаться обеда проблемы не было, но при 8 учебных часах ... И каждую среду, после 5-го урока все 4 года ротный старшина с помощником по хозчасти приносили в класс поднос, где для каждого лежал посыпанный сахарным песком кусок чёрного хлеба. Как же это было вкусно! Этот святой кусок хлеба - трогательная забота училища о своих воспитанниках.
Наконец, заканчиваются занятия, рота строится для следования в Дом курсанта, а ротный опять с нами. Чтобы было веселее идти вновь над строем голос запевалы:
- Как прощались мы в Кронштадте,
Цепь отгромыхала.
И хоть рота устала от прошедших занятий, но всё равно бодро подхватывает:
- Ты стояла в белом платье
И платком махала.
Приём пищи – целый ритуал. За стол усаживаются на длинные скамьи 12 курсантов (по 6 с каждой стороны). Место за столом постоянное для каждого на все 4 года. На стол подаётся 2 бачка с первым блюдом, которое разливают по мискам “бачковые“, хлеб по желанию, а второе разносят официантки. На третье обязательно компот или, реже, кисель. В праздничные дни получали печенье или даже шоколадные конфеты! “Бачковые” помогают накрывать на столы, для чего даётся команда:- “Бачковым на камбуз!“ Громко разговаривать во время обеда нельзя, а если за столом возникал шум, то тут же для провинившегося стола следовала команда взводного:- “Встать!“ Шум умолкал и все, отложив ложки и держа руки по швам, ждали новую команду:-“Сесть!“, чтобы продолжить обед. Приняв пищу, по команде “Встать, выходи!“ отправлялись в ротные кубрики. Голодными не оставались. Остающееся до вечерней поверки время заполнено занятиями согласно распорядку дня. Как помню, нам никогда не было скучно и время от подъёма до отбоя пролетало незаметно, тем более приближается суббота, когда во второй половине дня грядёт долгожданное увольнение, а для местных городских иногда даже с ночёвкой дома.
За прошедшую неделю, если ты не имел замечаний и не обзавёлся двойкой, то включён в список на увольнение. Команда “Увольняемым в город приготовиться к построению!” подстёгивает молодой народ и начинается весёлая суета. “Увольняемым построиться!” “Равняйсь! Смирно!” - и две шеренги подтянутых, начищенных и наглаженных претендентов на увольнение замирают в строю. Начинается смотр. Первая шеренга делает 2 шага вперёд. “Кру-гом!” Командиры взводов стоят у своих подчинённых, а командир роты и старшина проходят внутри строя, осматривая каждого. Полученное замечание немедленно устраняется. Проверяется даже чистота носовых платков, а зимой командир роты обязательно подаст команду “Поднять штанину!” Он хочет удостовериться надеты ли кальсоны, чтобы мальчишки-курсанты по дурости своей не простудились. И что интересно - за 4,5 года я, например, ни разу не болел и даже не простужался.
Как бы то ни было, но день подходит к концу и в 21.30 звучит команда на построение на вечернюю поверку. Проверяется наличие личного состава, командир роты подводит итог дня и намечает возможные задачи на завтра. Объявляются благодарности или взыскания, если таковые имеются. Команда “Разойдись!” и начинается подготовка ко сну, а в 22.00 – “Отбой!” Свет гасится, но синяя дежурная лампочка будет освещать кубрик всю ночь, нисколько не мешая спящим. Наступает тишина и только дневальный у тумбочки дежурного по роте остаётся бодрствовать и охранять сон своих товарищей, да проштрафившийся курсант начинает танец, натирая щёткой до блеска паркет ротного коридора. А в 06.15 следующего утра дежурный по роте полным голосом, после свистка дудки, поднимет роту навстречу заботам нового дня.
Строки, которые вы только что прочли - это мой низкий поклон нашим офицерам-воспитателям и сожаление, что никто из них уже не прочтёт эти слова благодарности, адресованные им. Поздно. Ушли от нас эти люди, прошедшие войну, но сохранившие душевные силы, чтобы окружить нас заботой, заменить, сколь можно, родителей. Офицеры поддерживали строгий внутренний распорядок жизни училища, который обеспечивался самими курсантами, несущими дежурную службу по всем подразделениям. Для привития курсантам должного уважения к требованию уставов служило и общее построение на развод, заступающих в очередной суточный наряд. Весь наряд выстраивался "поротно", одетый по форме №3. Дежурный офицер проверял состояние внешнего вида курсантов и проводил необходимый инструктаж. Эта процедура выполнялась ежедневно в строго определённое время и выглядела красиво. Дежурный по училищу офицер нёс службу в Доме курсанта, а в учебном корпусе, под командой его двух помощников из курсантов 4-го курса, несли службу часовые у Знамени и рассыльный. Особую красоту и строгость вестибюлю училища придавала стеклянная пирамида со Знаменем СССР и Флагом ВМФ, охраняемая часовым с автоматом. Не менее эффектно выглядел и помощник дежурного по училищу с повязкой “Рцы“ на рукаве и кобурой пистолета на длинных ремнях, напоминая лихих матросов времён революции.
В бытовом плане в течение первого курса мы жили довольно тесно, спали на 2-х ярусных койках, но с завершением строительства 2-й очереди Дома курсанта всё переменилось. Штурманское отделение было переведено в новую пристройку к основному корпусу, где были отличные условия: каждый курс располагался теперь на отдельном этаже с просторными кубриками на один взвод, просторными умывальными и гальюнами, кубрик для старшин с ротной канцелярией и комнатой для командира роты. Получили прекрасный спортивный зал, где иногда проводились и городские соревнования. Но для нас самое главное - большой обеденный зал, где одновременно усаживалось всё училище.
Преподаватели училища. Интересные были люди и очень заботливо относились к нам. Колоритная личность - преподаватель спец.лоции реки Волги Чистовский Николай Яковлевич. До 1955 года все преподаватели имели звания, носили форму и погоны соответственно ведомству, в котором служили. Если у всех гражданских преподавателей погоны были по ведомству МРФ, то Н.Я.Чистовский носил погоны ВМФ в звании капитана 3-го ранга. К нему обращались согласно его звания и это ему очень нравилось. Но в 1955 году в стране началось “развоенизирование” ведомств и МРФ сняло погоны, носимые ещё с войны. Все преподаватели стали именоваться просто “товарищ преподаватель”. Чистовский не смог перенести внезапное лишение бывшего звания и отказался признавать нововведение:
- Я вам не “товарищ преподаватель”, а “товарищ капитан 3-го ранга” запомните это!
Мы так и обращались к нему. Курсантский состав продолжал носить погоны ещё один год, но в 1957 году они были сняты.
Уже говорилось, что офицерский состав прошёл войну и иногда позволял себе небольшие вольности. Например: идёт урок “мат.часть артиллерийского орудия”, тема -взрыватель мгновенного действия. Преподаватель капитан 3-го ранга Шилов, уважаемый нами офицер-фронтовик, объясняет чувствительность этого самого взрывателя:
- Товарищи курсанты, чтобы вам было понятно действие снаряда с взрывателем мгновенного действия представьте себе комариный хрен!
И в поднятом правом кулаке освобождает указательный палец, который теперь одиноко торчит вверх.
- Вот летит снаряд с этим взрывателем, - левая рука изображает полёт снаряда, - вот они касаются друг друга и... взрыв! Понятно?
- Понятно-о-о! - соглашается взвод.
ххх
Воспоминания о годах, проведённых в стенах родного училища, о нашей бескорыстной и чистой юности не имеют конца. Строевыми занятиями всё не ограничивалось: в училище был свой духовой оркестр и хорошо развита художественная самодеятельность. Проводились прекрасные вечера отдыха, где каждая специальность старалась провести вечер с танцами и концерт, как можно лучше. Приглашались девушки из педагогического училища, расположенного неподалёку. Была атмосфера удивительной чистоты отношений. О спиртном вообще не задумывались. Была очень развита стенная печать, а к Новому Году или вечеру отдыха готовились специальные стенгазеты большого размера с множеством рисунков и дружеских шаржей. Работали спортивные кружки, а на время каникул ходили в лыжные агитпоходы, вместо поездки домой.
Но как же красиво выглядело училище, когда парадные расчёты рот, имея в голове колонны оркестр и развёрнутое Знамя, под звуки марша проходили людскими коридорами по улицам родного города! Звучали строевые песни. Одна рота заканчивала петь, а другая признавалась всем слушающим песню, что:
- Но всего, всего дороже нам одна шестая,
Что с тобой сравниться может, сторона родная!"
Мальчишки сопровождали строй, повторяя слова припева. Мы гордились училищем.
На военном флоте тогда служили 4 года и первые 2 года всех стригли "наголо". Это же касалось и нас - элементарная санитария, поскольку в то время вшей хватало. Жёсткий порядок был в стране: возвращаешься из отпуска или командировки должен обязательно пройти санпропускник. Санпропускник - это обычная баня, где на время помывки ты обязан сдать всю свою одежду в спецкамеру. В ней она, одежда, прожаривается при высокой температуре и все возможные насекомые, спрятавшиеся в её швах, погибают. После помывки получаешь справку о прохождении санпропускника и тебя принимают родные стены.
Идёт год за годом, мы взрослеем. После окончания третьего курса отправляемся в далёкий город Балтийск для прохождения военно-морской практики. Боевые корабли, выходы в море и вот 1-го мая 1956 года на палубе корабля под военно-морским флагом каждый принимает военную Присягу. И пусть многим ещё не исполнилось 18 лет, но подпись под текстом Присяги тобой поставлена.
Окончен четвёртый курс и пройдены все практики. Нас ждут государственные экзамены и 6-ти месячная стажировка на военном флоте в звании мичмана. Вновь училище думает о будущих выпускниках: на 4-м курсе в обмундировании для нас вместо рабочей форменки выдают рабочие кителя - мы сразу становимся взрослее. Но на этом забота о нас не заканчивается: каждому будущему выпускнику в течение последней зимы в ателье шьют по его мерке форменный суконный китель и шинель. Особый поклон тебе, родное училище, за эту заботу.
Классным руководителем в нашем взводе был Александров Иван Михайлович, преподаватель экономики - высокий, сухощавый, лет 60-ти с абсолютно седой головой. Сам я по натуре общительный, говорливый, непоседливый. Идёт самоподготовка, в классе должна быть тишина, но внезапно возникает спор по какой-то животрепещущей теме и я обязательно должен принять участие в этом разговоре, да ещё и жестикулирую. Как специально, в этот момент в класс заходит Иван Михайлович и, будто кроме меня никого нет, заявляет:
- Ну, конечно, опять Литвинов нарушает дисциплину!
А потом обязательно добавит:
- Попадёшь ты у меня при распределении на поперечный флот,
Он имеет в виду паром, который ходит поперёк реки от одного берега к другому. Но не сбылось предсказание Ивана Михайловича, не стал я водить паром между берегами. Проплавал на Волге семь навигаций. Исходил весь Волжско-Камский бассейн от Москвы и Перми, до Астрахани и Ростова-на-Дону. Но мне всегда хотелось уйти в море и я закончил ещё и мореходное училище. Отходил в море положенный срок и получил рабочий диплом на звание "Капитана дальнего плавания". Это звание остаётся с тобой до конца жизни. Проведя в плавсоставе 45 лет, из них 35 лет безаварийно отходил капитаном в море. Сегодня только и остаётся сказать словами прекрасного детского стихотворения:
“Сейчас, друзья, я стар и сед, расстался с кораблём,
Меня не застаёт рассвет на вахте за рулём.
Давно, пожалуй, на покой пора бы, старина,
Но нет, над картою морской всю ночь сижу без сна..."
Благодарю родные стены училища той невозвратной поры и тех, кто из нас делал людей, вспоминаю всех, стоявших в ротном строю, и говорю:
- Я с вами, я не забыл, я помню вас.
2. Владимир Погожильский "Во взрослую жизнь. Учителя"
Сорок восьмой год. Мне четыре года от роду. Сестра пошла в первый класс женской школы. С царя, наверное, повелось- женские и мужские школы. Через годик, правда, отменили.
Сестре наука дается с трудом, мне же страшно интересно. Сижу под круглым обеденным столом, под скатертью,чтобы не видели родители. Помогаю сестренке решать задачки по арифметике. Она за это учит меня читать.
Семь лет и я иду в школу. 31 августа мать провожает до школы- запомнил дорогу? Завтра пойду один, засмеяли бы, приди кто из первышей с родителями. Учительница, как бы старушка, в вязаном пуховом платке. Екатерина Ивановна. Много позже узнаем, что ей тогда было 26 лет и дома у нее лежал пластом контуженый муж- фронтовик.
Школа представляет собой бывший огромный танцзал с комнатами-классами по периметру и хорами наверху. Переменка- броуновское движение в этом самом зале. Уже будучи студентом Ленинградского ВУЗа, посетив Пермь, узнаю из появившейся на стене школы мемориальной доски, что это бывший дом всемирно известного балетмейстера Дягилева.
Половина учеников из класса живет по подвалам и баракам. Дети погибших фронтовиков часто не имеют в чем пойти в школу. Родительские комитеты собирают деньги им на ботинки.
Учиться нравится. Учебники прочитываю заранее, потом слушаю о том, чего сразу не понял. И сейчас не понимаю распространенную мифологемму-де, ходить в школу чистое наказание, а пропустить занятия- счастье. Хотя вставать и бежать по утрам совсем не сахар. Но, неужели, кому-то в этом возрасте не интересно разобраться в устройстве жизни?
Учитель географии, Михаил Иванович – горячий патриот Урала. Объясняет, что Урал- центр континента, кладезь ископаемых, промышленный и культурный центр. Что Волга впадает в Каму, а столицу из Москвы перенесут вскоре в Пермь. Всем нам его запал очень нравятся... Поэтому мы знаем географию. Химик тоже мужчина. Любит химию, твердо знает, что за ней будущее. И умеет объяснять, мы все понимаем и химию. Историк- мужчина. Объясняет, что в конце выступления надо подвести итоги- иначе все впустую. "Таким образом..." Школа "опорная, при пединституте". Поэтому время от времени нам читает лекцию какой-нибудь профессор оттуда. Профессор-лингвист объясняет, что грамматика- строительные леса для изучения. В жизни мы ей пользоваться не будем. Мы должны уже сейчас много читать и писать, чтобы выработать автоматическую грамотность, "чувство языка".
В общем, атмосфера творческая. На уроках труда учат строгать, пилить, точить по дереву, проводить электропроводку, навыкам жестянщика, всех- и девочек и мальчиков учат шить иголкой...
Многое пригодилось в жизни. Жестянки выбивать, проводить эдектропроводку и ставить заплатки умею со школы.
Пермь гордится своей молодежью и старательно готовит нас к жизни. Во время войны много подростков встало к станкам на заводах - заменили ушедших воевать отцов. Были токари, которые стояли на ящиках, чтоб дотянуться до рукояток и маховичков.
Только что окончилась война - война моторов. И все мы знаем, что будущее за инженерами. Поэтому мы, мальчишки, все изобретатели. У каждого с собой отдельная тетрадка, в которой мы рисуем свои идеи, потом горячо обсуждаем.
У отца часто случаются сердечные приступы. В тринадцать лет приходит убеждение, что тянуть нечего- надо приобретать специальность. В техникум берут после седьмого класса. Учиться четыре года. Аккурат, вводят одиннадцатилетку. Так что, ничего не теряю: среднее образование, да еще специальное. В те же сроки.
Техникум авиационный, готовит специалистов для местных авиационных заводов. Подавая документы заполняю и анкету для Первого отдела. Заводы, где предстоит работать, оборонные.
Нам всем,в основном, по четырнадцать. Но мы уже члены профсоюза "рабочих оборонной и авиационной промышленности".
В техникуме никто тебя не держит: не хочешь учиться- собирай монатки и отваливай. В остальном спрос, тоже, как со взрослых. Ни каких родителей и прочей школьной лабуды.
Высшая математика, обработка металлов резанием, техническая механика, технология металлов, сопромат, машиностроительное черчение, общий курс самолетостроения, авиационные приборы.... Станочные и сборочные практики. Сперва в техникуме, потом на заводе.
Учиться трудно, но очень интересно. Курс «Летатальные аппараты» читает местный писатель, выпускник МАИ 1941 года Борис Фрадкин. Весь выпуск ушел на фронта и авиационные заводы. Рассказывает про крыло Жуковского и подъемную силу, про винтовые и реактивные двигатели, про число Маха, об устройстве самолета и вертолета.. Фрадкин всю войну работал на Пермском авиамоторном заводе: ездил по фронтовым аэродромам с заводской ремонтной бригадой. Знает о моторе и фронтовых истребителях то, о чем разработчики не догадываются. И о войне знает немало. С гордостью рассказывает, что у гитлеровцев был приказ «матросов и студентов в плен не брать». Несгибаемые были ребята... Ревностно относится к своим лекциям: опоздавших не пускает. Те не уходят никода, стоят за приоткрытой дверью аудитории и слушают. Такое не пропускают!
Почти с таким же неподдельным интересом слушаем курс «Обработка металлов резанием»: про передний и задний угол резца, про скорость резания. Все, включая девченок-блондинок. Потому, что перед этим уже пробовали работать на токарных и фрезерных станках. Потом еще станочная практика, но, уже со знанием теории. Грамотно затачиваем и устанавливаем резцы, обороты шпинделя подачу резца.
На занятиях по теоретической механике знакомимся с удивительными механизмами легендарного механика Чебышева: шагающая тачка и т.п.
Предмет "Организация производства" ведет бывший директор Лысьвенского завода металлоизделий. Это его завод всю войну снабжал армию касками, которые спасли тысячи солдатских жизней. Сейчас он на пенсии, но есть что рассказать молодым. Слушаем многомудрого деда тоже с удлвольствием.
Предмет "авиационные приборы" ведет полковник- авиатор в отставке. Чувствительные элементы, датчики, преобразователи, шкалы, сельсинная передача... Много чего.
На сборочной практике тебе дают работающий авиационный прибор. Настоящий заводской, только выбракованый по каким-либо параметрам. Надо разобрать его до последнего винтика и отдельных пружинок, а потом собрать и так, чтобы снова работал. Не просто, но нравится.
У каждого из нас в кармане авторучка и отвертка. После нас не остается ни одной не изученной коробочки: нам позарез всем надо знать что там внутри, как работает. В техникуме стоит свой списаный истребитель МИГ-17. Изучаем, любим тайком забраться в кабину пилота и посидеть там.
Своими силами строим спортзал. Нанимают одного каменщика- профессионала. Все работы иы делаем сами, в том числе и кладку стен под его надзором. Он только выводит углы. С тех пор умею класть кирпичную стенку. И делать строительные леса.
Учат так, что после, три года в институте, без надрыва, получаю повышеную стипендию. Многие предметы на первых курсах сдаю сразу: экзамен за весь курс или выполняю зачетную работу.
На целине, в Казахстане, всему студенческому отряду чиню инструменты: точу пилы, точу и насаживаю топоры, молотки, кирки и лопаты.
Через сорок лет встал к токарному и фрезерному станкам- ничего не забыли ни голова, ни руки. А электроприборы чиню все последующую жизнь. Подковали.
Вечно буду помнить добром Пермский авиационный техникум. Спасибо ему!
Короче, на этом детство и кончилось, началась взрослая жизнь. В семнадцать мы специалисты.
***********************
"ОПЯТЬ ЗА ПАРТУ"
***********************
Анна Шустерман "Студентка"
Поступить на двухгодичную (RN, associate degree- Дипломированная медсестра) программу в Kingsborough Community College было престижно и очень трудно!
В аудиторию быстрым пружинистым шагом зашел подтянутый мужчина лет шестидесяти с небольшим. Преподаватель курса «Биология 11», с выбритой наголо головой, энергичный, зеленоглазый, oкинул, захлестнул студентов зеленоватой волной доброжелательности...
Он держал в руках меморандум. Новый закон требовал от студентов сдачи экзамена по «Биологии 07» – раздела o растительном и животном мире. Это было обязательным условием перед допуском к экзамену по «Биологии 11» (Анатомия и физиология человека).
Новое требование, как заноза под ноготь, ударилo мне по нервам, руки задрожали. Мое имя было в списке тех самых горемык, которым предстояло сдавать «Биологию 07» и в случае провала экзамена изучить этот предмет.
Я и еще три студентки вышли из класса под ободряющие слова преподавателя:
- Good luck ladies… (Удачи вам, дамы!)
Длинный-предлинный коридор вел нас на расправу... Было обидно, очень обидно. Мне казалось, что только нас, выходцев из бывшего СССР, коснулся этот
дурацкий закон. Как я смогу сдать экзамен, когда я даже не знакома с английской терминологией растительного мира? Мое отчаяние вызвало у меня тревогу, тошноту, головокружениe, кровь бросилась мне в лицо... B 47 лет стать студенткой колледжа без повышенного давления невозможно.
Преподаватель курса «Биология 07» - молодой, высокий, костлявый мужчина c тусклыми фиолетовыми глазами, как и зеленоглазый профессор «Биологии 11», сиял обритым наголо черепом... Двигаясь плавно, как в замедленном кадре, он раздал присутствующим билеты для экзамена, вернулся и сел за свой стол.
- А вам, мадам, особое приглашение? - обратился он ко мне.
«Инопланетяне, какие они разные», - пронеслось в моей голове!
Мое пунцовое лицо напряглось. Я стояла у его стола, завороженная видом молодого преподавателя.
Вызывающе, с нагловатой интонацией я заявила:
- Профессор, когда Вы... под стол ходили пешком, я уже учила Вашу биологию!
Профессор заглянул под стол, за которым сидел, улыбнулся, усмехнулся, хихикнул.
Взял бланк с вопросами для экзамена и по диагонали вывел: "E X E M P T"
Со слезами на глазах, дрожащими от волнения пальцами я приняла от теперь уже такого миленького, симпатичного инопланетянина справку об освобождении от экзаменa!!!
«Этo же Исторический документ» -хохотал до слез преподаватель «Биологии 11»...
(До меня Exemption от экзаменoв ещё никто не получал)...
Ура, меня приняли на курс «Биологии 11» !!!
*******
B то время как я усердно отвечала на письменные вопросы первого экзамена (структура костей черепа), преподаватель «Биологии 11» прохаживался по
классу, часто проходил мимо меня, сверкая своим блестящим, бритым черепом. От зеленоглазого доброжелательного и не по годам энергичного преподавателя пахло неповторимым экзотическим лосьоном после бритья - Tabac Original.
Этот аромат просочился через мои воздухоносные пазухи и поразил мою чувствительную лимбическую систему! Bолнa жары в области грудной клетки, распространились на шею, лицо, руки. Kлимакс? Нелегко быть студенкой в 47 лет.
Не помню, что и как я писала, но спасительный звонок не дал мне лишиться чувств и вывести всю мою лимбическую систему из равновесия.
Лекции этого преподавателя все студенты очень любили! Он каллиграфическим почерком заполнял доску названиями, необходимыми для запоминания предмета. Студенты с хорошо развитой зрительной или визуальной памятью показывали хорошую успеваемость на его курсе!
Радостные улыбки расплывались на лицах моих сокурсниц, получивших результаты экзамена...
- Миссис Шустерман! - преподаватель просит меня подойти к его столу.
- Вы получили "A",нo только потому, что я знаю все три языка, которыe Bы использовали, отвечая на мои вопросы... русский, иврит и английский!
- Eще один «Исторический документ» для потомков! - полушутя-полусерьезно обьявил преподаватель «Биологии 11», пряча мой экзаменационный лист себе в папку с надписью « COLLEGE CONFIDENTIAL » (КОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ КОЛЛЕДЖА)
P.S. В 1970 году закончила медучилише в городе Одессе. Работала медсестрой.
Работала медсестрой в Израиле,где признали мой диплом.
В Америке пришлось начинать все заново,так как мой диплом не признали...