Ночи – святы. Признания – мнимы.
Я лениво жонглирую ложью.
Привыкаем к тому, что любимы...
а к тому, что не теми – не можем...
Горькая девочка
Ромка не пытался понравиться Илонке, так звёзды сошлись: на тот момент у него была девушка. Отношения с ней складывались серьёзней некуда.
Нет, о семейных обязательствах речи пока не шло, но ухаживания трансформировались в привязанность, даже потребность в круглосуточном общении.
Разлука, даже на день, представлялась катастрофой планетарного масштаба: казалось, что воздух становится гуще и этой тягучей массой сложно дышать.
Лица прохожих становились неприветливыми, даже агрессивными, когда рядом не было подруги. Краски дня тускнели размытыми пятнами. Время парадоксальным образом скакало туда и обратно, не желая сдвигаться с места. Застывшие стрелки часов раздражали неимоверно.
Именно на них Ромка и срывал подступавший приступ агрессии, когда не удавалось встретиться.
Хотелось дышать совместно, едиными лёгкими, впуская необходимую порцию кислорода через продолжительный поцелуй, пить её живительные соки, соприкасаясь языками, чувствовать предельную близость, подстраивая биение сердца под прерывистый пульс подружки.
Сладость её женских секретов манила неимоверно, заставляя трепетать каждую клеточку в отдельности. Ромка представлял в воображении такое…
А ещё… его безумно сводили с ума естественные запахи девичьего тела, которых было на удивление много. Каждый участок кожи, каждая мышца имели свой незабываемый аромат, который менялся в зависимости от настроения подруги.
Она умела быть соблазнительной, привлекательной – разной.
Иногда тело подружки было трогательным, забавным, заставляло искать разгадку трепетного очарования в чертах лица, причёске, фигуре, походке, пластике движений, потом представлялось ярким цветком, возле которого хотелось порхать, смакуя сладкий нектар, щедро выделяемый каждой клеточкой.
Иногда девушка утомляла, подавляя неудержимое желание соприкасаться и интенсивность эмоций противоречивыми выходками, чересчур категоричными суждениями и могучим интеллектом, способностью доминировать. Тогда появлялось желание освободиться от чар, забыть, исчезнуть из её прошлого и настоящего.
Так тоже изредка случалось.
Иногда злость на обстоятельства, препятствующие встрече с любимой, вводила в ступор, с которого начиналось депрессивное уныние.
Ненадолго, потому что мысли о любимой клокотали и пенились, заставляя напрягаться, нервничать.
В такие дни Ромка страдал, выплёскивал негодование вовне, раздражая начальство и напарников по работе несуразным поведением, отвлечённостью от творческого процесса, утратой душевного равновесия.
Была ли это любовь с большой буквы?
Наверное.
Скорее всего – да.
Свободное время влюблённые проводили вместе, кроме тех тягостно гнетущих часов, когда она училась, а он работал, когда неловкими фразами или нечаянными поступками ненароком сами разрушали гармонию единения.
Её родители имели высокий социальный статус: папа – декан института, преподаватель истории государства и права, мама – профессор того же профиля, что и отец.
Они не мешали дочери выбирать собственный путь, дозволяли самой делать допустимые в молодости ошибки, но настаивали на сохранении определённой позиции в социальной страте, для чего считали необходимым духовный рост, безупречные манеры и блестящее образование.
Если жених немного не дотягивает – не беда: всегда можно приподнять его, было бы на то личное желание. Ведь никого ничему невозможно научить, зато выучиться можно чему угодно, когда стимул расти над собой, подкреплён глубинными целями и убедительной мотивацией. Это аксиома.
Девушка мягко, ненавязчиво подводила Ромку к мысли о поступлении в папин институт. Это же и в его интересах тоже: для того чтобы занять достойное место под солнцем, прилично содержать семью, строить успешную карьеру – необходимо учиться, нарабатывать позитивные навыки и конструктивные функциональные связи.
Но мальчик хотел изначально, без чьей-либо помощи быть мужчиной, жить самодостаточно, по своим правилам. Юношеский максимализм и творческие устремления никто не отменял.
Лидерство в романтических отношениях виделось ему необходимым условием. Эта малюсенькая вишенка на торте, скорее всего и сыграла доминирующую роль в этой истории. Хотя, это лишь предположение. Причин для любого решения всегда бесконечно много.
Илона в его жизни появилась совсем неслучайно: она была лучшей подружкой его прежней возлюбленной.
Странное сочетание – не правда ли?
Столько времени было проведено совместно.
Пикники, вылазки на танцы, ночёвки на даче, даже походы с палатками продолжительностью в несколько дней.
Илона тогда не имела собственных романтических отношений, потому всегда и везде сопровождала влюблённую парочку.
К ней, как пчёлы на мёд, летели и прилипали то шмели, то мотыльки, но такие насекомые девушку не интересовали. Она была воспитана на сказках о Золушке и бедной девочке по имени Ассоль.
Романтические сказки не давали девочке покоя. Если волшебство случается, значит, и ей может выпасть подобная доля.
Школьные годы позади. Добро пожаловать во взрослую жизнь, где должны, просто обязаны обитать самые настоящие Принцы. Однако ни одного подходящего кандидата на горизонте событий не появлялось.
Наверно времена наступили другие.
Юноши, даже образованные, культурные, виделись Илоне примитивными, невежественными, словно одинаковые детали из конструктора Лего: не зажигали, не будили воображение.
В каждом потенциальном Принце должна быть изюминка, а её окружали бесхарактерные маменькины сынки.
Конечно, Илона влюблялась, не без этого. Природа, руководствующаяся непонятно чем, посылала весточку за весточкой, заставляла увлекаться, трепетать и метаться под натиском противоречивых эмоций, пробовать вспыхивающие чувства на вкус, выстраивать череду планов.
Тщетно: для серьёзных отношений не хватало чего-то главного.
Хорошо хоть до финишных издержек ни разу не дошло: страх преждевременно утратить целомудренность, подарить девственную чистоту не тому, кому следует, каждый раз успокаивал рассудок, снижая концентрацию в закипевших от возбуждения соках расшалившихся совсем некстати гормоны.
Открытки и фотографии кумиров давно перекочевали в стол. Не очень-то интересно молиться на тех, кому на тебя плевать.
Илону удивляло, что такая простая мысль не приходила в голову раньше.
Вот подружка, Зоя, кавалера отхватила что надо. С Ромкой всегда интересно. Кстати, он неуловимо похож на папу.
Тоже не Принц, но от него исходит избыточная энергия жизни: посмотрит или дотронется случайно – сердце заходится.
Самостоятельный, озорной, жизнерадостный.
Почему она всегда опаздывает появиться в нужном месте в нужное время, что с ней не так?
Не Зойке, а ей нужно было в Ромку влюбиться. Они так подходят друг к другу.
Илона не показывала вида, во всяком случае, так девочка думала, что в присутствии чужого кавалера у неё кружится голова, в которую лезли не очень скромные мысли.
В компании с Ромкой она старалась держаться немного особняком, чтобы не навредить подруге. Неведомый магнит не позволял до поры выходить за пределы таинственного поля, выстроенного многолетними дружескими взаимоотношениями с Зоей.
Однако неодолимая сила настойчиво направляла мысли и чувства на один и тот же сокровенный объект, который впечатлительное воображение водрузило на невидимый пьедестал, наделив качествами лакомой приманки, соблазняющей заманчивыми перспективами и мистическим вдохновением.
То и дело приходилось соприкасаться с объектом тайной страсти, отчего щёки Илоны полыхали пунцовым огнём, тело покрывалось до одури чувствительными мурашками.
Было невыносимо стыдно и одновременно удивительно приятно, радостно представлять запретные ласки, выдумывать откровенные интимные сцены с обязательным участием Зойкиного жениха. Ромкой девочка хотела любоваться неотрывно, замирая от ликующего восторга.
Нечаянные прикосновения, для которых Илона всё чаще старалась найти повод, щекотали нервы, будоражили воображение, рисующее варианты пылкого, до невменяемости чувственного и трепетного продолжения, от которого появлялась удивительно приятная дрожь, наплывающая тёплыми ласковыми волнами.
Прикосновение серьёзного романтического чувства к незрелой душе – испытание не для слабых нервов. Молодое, неискушенное тело жаждет как можно скорее вкусить запретный плод с древа познания. Кто станет первым учителем, какие премудрости поможет усвоить – весьма важное обстоятельство на пути взросления.
Представлять в деталях свидание с Ромкой превратилось со временем в любимое занятие. Видения были живыми, подвижными, эмоции реальными, настоящими.
Присутствие Ромки отвлекало от приятных грёз, но без него каждое голографическое свидание заканчивалось слезами, после чего совсем не хотелось жить.
Илона мечтала проверить таинственное женское начало в действии. Поцелуи не в счёт: ничего интересного. Мечтать о встрече с Ромкой наедине было куда увлекательнее.
Подружки, в том числе и Зойка, наперебой рассказывали, утаивая при этом самые соблазнительные детали, о том, какое это блаженство, когда...
Вещали девчонки о греховном таинстве, о том, как угорали при этом от блаженства, театрально закатывая глазки, причмокивая, и вообще вели себя как ненормальные, словно намеренно дразнили.
Обидно: все пробовали, а она до сих пор драгоценность свою под замком хоронит. Ромке наверно не стала бы отказывать.
Хотя… страшновато!
В рассказах подружек не только приятные моменты проскальзывали. Кто их знает, балаболок, может, вообще про всё врут.
Девчонки ухохатывались над Илонкиной наивностью, говорили, что Принцы только в Арабских Эмиратах остались, да и те избранниц своих под пудовыми замками в темницах держат.
– Пользуйся, Илонка, пещерой Аладдина, пока сокровищница не иссякнет, а то дождёшься дефолта, сожрёт твои несметные сокровища социальная инфляция и… кризис среднего возраста. Не теряйся. Кто не успел – тот опоздал.
Что они понимают в Принцах!
Ухватились подружки за убогих ухажёров, которым и похвастать-то нечем. Протёртые джинсы да стоптанные кроссовки, купленные на папой заработанные деньги – не в счёт.
Вот Ромка… тот всё сам: электрику, сантехнику, косметический ремонт квартиры. Готовить умеет, зарабатывает прилично.
Ага, Ромка один, а нас, девчонок, мечтающих о большой любви, много.
Бродит Илонка с подружкой и её парнем, сопровождает во всех направлениях, кроме тех случаев, когда ребята настойчиво провожают её домой в желании уединиться, засевая поле мыслей не до конца оформленными желаниями, ход которых эволюционирует в сторону корыстного собственничества.
Ромка, хоть и невзрачный с виду: росточком невелик, худой, как щепка, но вызывает в организме и в мыслях Илонки удивительные процессы, приводящие к непредвиденным результатам.
Вот… опять трусики намокли.
Стоит Ромке приобнять Зойку, паче того за попку потрогать или грудь приласкать… не её, не Илонкину грудь, как где-то внутри начинает расти агрессивное возбуждение, очень быстро вырастающее в жгучую ревность.
Обидно. За что Зойке такое счастье!
Последнее время Илонка не только мечтала. В голове роились вопросы без ответов: отчего именно Ромка, точнее тот факт, что это не её парень, заставляет страдать и лицемерить, краснеть в его присутствии, чувствовать навязчивое желание наплевать на дружбу с Зойкой и вообще… желание.
Разговоры ни о чём плавно перерастали в откровенный флирт.
Слишком честные Илонкины глаза, восхищённые, открыто-наивные, ещё не научились кривляться, хитрить, лукавить, а внутри разгоралась одержимая страсть, требующая немедленного воплощения откровенных фантазий.
– Почему нельзя один разочек сделать так, как хочется, а не так как представляется правильным!
Илонка загибала пальцы, считая причины и следствия, отчего именно он, Ромка, совсем не Принц, вонзился занозой в трепетное сердце, чем так цепко держит во власти неведомых чар, почему и как нажимает на кнопочки, включающие жажду прикосновений, желание не просто любить – чувствовать, внутри себя!
Иногда из Илонкиных глаз искры сыпались в Ромкином присутствии, её же и прожигали насквозь, настолько глубоко, куда она даже в мыслях забраться не смела, потому, что именно там, в глубине девственного чрева, бессовестно истекающего интимными соками, обитала заветная мечта.
Пусть не Принц… у него достаточно других достоинств. Иначе почему в него мёртвой хваткой вцепилась Зойка!
Ему, Ромке, особенному избраннику, мечтала Илонка отдать бесценный бриллиант, охраняемый до сих пор для единственного, от недосягаемости чего страдала безмерно, но и отступиться теперь не имела сил.
Чем дальше, тем сильнее становилось действие физиологического гипноза.
Как накатит порой: не отпускает ни днём, ни ночью.
Во сне Ромка упорно пытался её раздеть, лез ручищами под подол, нагло расстёгивал пуговицы, которые разлетались в разные стороны. Илонка сопротивлялась, однако парень добирался до сокровенной девичьей тайны и…
Не успев реализовать иллюзию, потому что не знала – как, Илонка просыпалась, опасаясь в реальности увидеть то, о чём так настойчиво грезила.
Но нечто таинственное, волнующее, сладкое в минуты пробуждения происходило, отчего избыточное счастье водопадом изливалось из каждой клеточки разомлевшего тела, которое сотрясали конвульсии, порождающие волны неопознанного сладострастия.
После таких сновидений на неё накатывала изнурительная бессонница с бесконечно сладким томлением, предвкушением чего-то особенно приятного, связанного опять же с Ромкой.
Ну чего этот Ромка к ней привязался. даже во сне покоя не даёт!
Так ведь и она, Илонка… не даёт, точнее, не понимает, как именно это происходит … отчего просыпается в поту и корчится в муках и наслаждениях от волшебного транса.
Что, если… одним глазком бы взглянуть, что надо делать, как!
Мысли о том, чтобы досмотреть хоть однажды сон до конца, лишали покоя.
Илонка принималась исследовать себя на предмет приятного возбуждения, кончиками чувствительных пальцев зажимала горячие соски, осторожно проникала во влажный эпицентр вулканической деятельности, возбуждённой смелыми ласками, в таинственную сердцевину, нажимала на заветную кнопочку, – как же хорошо! Ромочка, миленький, ты просто волшебник, – шептала она в полузабытьи, ревниво представляя, какое наслаждение наверно испытывает подружка, чего по её личной вине лишена она, Илонка.
Сколько раз пыталась она досмотреть до конца, хотя бы представить, как выглядит интимная тайна на самом деле, там, за закрытыми дверями, куда её деликатно, но очень упорно не допускают.
Не Принц! Тогда кто, почему с ним так хорошо, а без него отвратительно, удушливо и пусто?
Что она знает о мужчинах, кроме того, что они точно не девочки?
Ни-че-го!
Руки Илонки следуют по траектории, повторяющей по памяти контуры Ромкиного тела, содрогаясь от бесплотной мысли о прикосновениях, тянется с закрытыми глазами к заветным губам, раскрывается навстречу неведомому счастью.
Наваждение повторяется вновь и вновь, вынуждая испытывать выдуманные эмоции, практически галлюцинации.
Не много ли удовольствия присвоила себе подружка!
Если Зойка немножко поделится, от неё не убудет. Зато Ромка узнает, поймёт, что Илонка лучше, что она его любит, что готова отдать себя без остатка.
Уж она постарается, нужно только повод придумать, ситуацию смоделировать.
– Ну, приснись, пожалуйста, – вымаливала Илонка ещё одну виртуальную встречу.
– Интересно, – думала девочка, – я его вижу во сне, а он меня?
– Где там! Спит. Наверняка спит. Или Зойку ублажает. Не меня, а её, ехидну. А вдруг он мне знаки посылает, а я, слепая, не замечаю! Вот ведь я дура-то! Точно. Ромка меня ждёт, манит, секретные сигналы подаёт, намёки разные, чтобы Зойка не догадалась о его сокровенном желании. Потому и приходит каждую ночь, потому и соблазняет. Он же меня хочет, а я довожу себя до судорог на пустом месте!
– Действовать нужно, – решается Илонка, – раскрываться, намекать, что разгадала шифрованные послания, что готова обсудить наедине условия романтической капитуляции.
– А как же целомудренность, мечта о единственной любви, которая однажды и навеки? Была – не была! Сама из него Принца сделаю. Настоящей любви любые преграды по плечу. А подружка как? Да никак. Попользовалась моей мечтой, моим счастьем – пусть отваливает.
Илонка засуетилась в попытке позитивно изменить привычный облик, стать особенной, заметной для Ромки. Преобразилась, да так, что не узнать. Не красавица, зато миленькая и симпатичная.
Серо-голубой взгляд Илонки уверенно излучал сияние целомудренной невинности, предназначенный теперь непосредственно ему, Ромке.
Где там недорослю без мозгов и опыта понять, что у Илонки на уме. И в голову не придёт, что она его на блесну цепляет, словно окуня, на которого жор напал.
И ведь подсекла.
Ловко так, словно всю жизнь только тем и занималась, что чужих женихов переманивала.
Подружка побежит в магазин или по иной надобности вдвоём голубков оставит, а Илонка юбочку манерно приподнимет, как бы случайно, невзначай, колготки намеренно сбившиеся поправит.
То попой упругой крутит, то крутые бока оглаживает, в гляделки норовит состязание устроить, а то и грудью притрётся.
Понятно, что нечаянно.
Реснички у Ромика блюм-блюм, глаза по полтиннику, рот приоткрыт в изумлении, вот-вот слюни потекут.
Илонка ручку к сердцу прикладывает, томно вздыхает, взглядом направляя парня именно туда, куда необходимо, чтобы пообещать продолжение.
Известно же, что миром правят знаки.
Кажется, понял, принял. Теперь пусть ответ стучит.
Для верности, чтобы не перепутал, кому и чего посылать, «нечаянно» коленкой к внутренней стороне его бедра прикоснулась, пальчик при этом в рот задумчиво вложила.
Глазки Илонки выражали крайнюю степень наивности, влажные губы с нанесённым заранее блеском посылали подобие воздушного поцелуя.
При появлении Зойки Ромик краснел, покрывался испариной, смущался.
Первобытный инстинкт подсказывал девчонке, что клиент созрел.
Осталось впечатлённого карася на кукан посадить, пусть пока плавает, воображение нагуливает. Вроде свободен, но уже не очень.
Мысли, от них невозможно избавиться, тем более такие откровенные, дающие надежду добраться до острова сокровищ, вдохновляли.
Илонкина стройность, в противовес пухленькой сопернице, прозрачно-призрачный рельеф изумительной фигурки, сочетающийся с выдающимся бюстом, стройные ножки, музыкальные пальчики… как об этом не думать, как?
Кто с кем флиртует, кто кого добивается – теперь и не понять.
Похоже, Илонка вне конкуренции: девочка, которая готова на всё, которая загадка, тайна.
Ромка оказался впечатлительным, пылким и понятливым. Узрел сладенькую наживку и поплыл, пуская пузыри, не ведая сомнения и страха на запах порочной страсти.
Прискакал под Илонкины окна как истинный Принц и ну свистеть.
Она ждала.
Не ведала только, что так скоро. Надеялась, что колдовские чары простимулируют юношу на ратный подвиг, однако не так сразу?
Вышла Илонка к любимому условно-недоступной принцессой: проверяла силу власти кокетства, надежды и желания, а также прочность снасти, на которую его подсекла.
Для надёжности повиляла хвостом: поцеловала в губы, прижалась жарким телом, положив головку с едва уловимым запахом похоти на его грудь.
Ромка любовную лихорадку ещё раньше приметил. Инстинкт охотника у мужчины в крови, а тут дополнительный стимул, действующий безотказно – через ноздри, прямо в мозг, включая с ходу четвёртую, а то и пятую, скоростную передачу, поступил импульс, лишённый пока мощности.
Дави на газ и лети!
Ромка от неожиданности застыл. Он-то себя рыбаком чувствовал.
Сама в руки плывёт: того и гляди на сковородку прыгнет.
Нет, есть он её сразу не станет. Сладенькая добыча, вкусная…
Сначала проверить необходимо, насколько девочка созрела: на что готова, где обломаться можно.
Положил Ромка для контроля над ситуацией руку на трепетную грудь. Илонка к нему прижалась. Сочная девчонка, к тому же с перчиком.
Пугать сразу нельзя, сперва приручить нужно.
Первое знакомство как-никак.
Завтра. Сказаться Зойке больным и с головой в омут наслаждения!
Вожделение, обещанная без слов благосклонность, желание проникнуть в пределы неведомых миров – всё это волшебство так взнуздало, что парень мало не заржал.
Девочка инстинктом самки уловила мощную волну страсти, поймала призыв и реакцию любимого, невольно включаясь в процесс неконтролируемого возбуждения.
Ромка всё понял как надо.
Как надо ей, Илонке.
Вот это девочка, как раньше не разглядел! Надо ковать железо, пока горячо.
Тпру-у-у, но… так, кажется, успокаивают разволновавшихся, бьющихся в горячке возбуждения жеребцов.
Ему бы притормозить, натянуть удила, подумать: какого хрена, у тебя же любимая. Илонка – её лучшая подруга.
Оно тебе надо, парень!
Невдомёк дурню, что включила девчонка своими провокационными действиями древнейший инстинкт, заставляющий любого самца, случившегося в такое мгновение рядом, бежать за течной особью иного пола, чтобы наполнить её лоно горячим секретом, созидающим новую жизнь.
Ведь он не кобель, которого толкает на случку матушка-природа. Это же не любовь, это примитивная похоть.
Остановись, не предавай любовь!
Куда там!
Самка в соку и хочет, хо-чет!
Илонка сама толком не понимает, чего именно: то ли Принца на Белом Коне, то ли просто коня с механизмом воспроизводства себе подобных, но рептильный мозг не даёт шанса усомниться в необходимости тесного контакта.
Она ещё девочка, ни в чём толком не разобралась. Нет у неё мозгов, чтобы анализировать, а гормоны разводят хоровод под романтическую мелодию, вызывая взрывную реакцию, толкающую на безумство.
Помешательство, вызванное отравлением крови, концентрированным выбросом адреналина, иллюзия небывалого счастья, желанный полёт к самым ярким звёздам.
Любовники взлетели, с каждой минутой удаляясь от реальности: торопились, искали укромный уголок, бежали, не размыкая рук.
Упали в кустах орешника, не в силах более сдерживаться, со звериной сноровкой рывками сдёргивали с себя одежду, не приходя в сознание: лизали, кусали друг друга, словно взбесившиеся животные, распаляясь всё больше и больше.
Ромка зверел на глазах, раздуваясь немалого размера стыковочным элементом, который нетерпеливо, слепо искал причал меж белых бёдер в надежде поскорее оказаться в желанном раю.
Вот она, вожделенная скользкая долина, раскрытая, ждущая и жаждущая, похожая на пышущий жаром, только что вынутый из кипящего масла сдобный пончик, сдобренный щедрой порцией сладкого сиропа.
Ромка с закрытыми глазами, словно неодушевлённый механизм вгрызался в сочную податливую мякоть, засасывающую его вместе с мозгами, лишающую способности мыслить.
Только поступательное движение, шмякающее подобие маятника.
Тоннель, в который он попал, сужался с каждой последующей фрикцией, набухал, сжимался, усиливая трение, ускоряя разрядку…
Взрыв!
Всего-всего, в том числе и эмоций.
Мощный фонтан, заполнил чашу Эрота до самых краёв.
Одарив свежеиспечённую женщину последней каплей эликсира счастья, Ромка сдулся. Любовным модуль моментально превратился из рослого гиганта в некое подобие новорождённой мыши, застыл над распростёртым крестом истомлённого близостью девичьего тела, капая на подругу горячим ядрёным потом.
Ромкина грудь раздувалась наподобие кузнечных мехов, налитые кровью глаза настраивали сбившийся фокус. Кровь из тазовой области постепенно заполняла тело, напитывая, в том числе и мозг, вновь приступивший к исполнению основных обязанностей.
– Что я натворил, – пронеслось в голове, – я же её не люблю. Ведь мы даже не предохранялись. Что, если…
Илонка тоже приходила в себя, но медленнее. Ей показалось, что душа временно покинула тело и отключилась. Совсем. Во всяком случае, девушка ничего толком не помнила.
Боли не было. А ведь девчонки говорили... так и знала, что врут.
Может быть, ничего и не было?
Илонка провела по промежности, ощутила неприятное липкое тепло.
Резкий, очень необычный, терпкий, возбуждающий запах.
Было… бы-ло-о-о!
Ей вдруг стало жалко утраченной беспечно невинности, хотелось развернуть события вспять.
– Зачем, – спрашивала она себя.
Ответа не было.
Сознание сопротивлялось, не желая принимать реальность к сведению.
Она женщина… возможно, мать.
Эту вероятность нельзя сбрасывать со счетов.
У неё больше нет подруги!
А Ромка, нужно ли ей это, что с ней происходило всё это время!
Может быть это сумасшествие?
Так низко опустить планку жизненных ориентиров: предательница, изменница.
Ромка – тоже фрукт: они же с Зойкой давно, свадьбу справить мечтали.
Илонка представила себе совместную жизнь двух вероломных любовников, способных настолько легко переступить опасную черту: надо же, как просто наделать непоправимых глупостей.
Интересно, любопытно, приятно, а потом?
Какая странная штука жизнь. Только что исполнилась заветная мечта, столько дней и ночей ломавшая мозг и тело, а радости нет.
Илонка растеряна, разбита. Несчастна.
То, что скрывалось под доспехами рыцаря, побывало в ней, не оставив следа от тщательно оберегаемых целомудренных тайн. Ничего особенного, волшебного, Илонка не почувствовала. Во сне то же самое происходило гораздо вкуснее.
Девушка отстранилась от Ромки, встала, не испытывая даже тени стеснения. Нагота почему-то нисколько не волновала. Она отыскала трусики, тщательно вытерлась и выбросила их далеко в кусты.
Обратно любовники шли поодаль друг от друга. Расстались без поцелуев и объятий.
Некое непонятное отчуждение, для которого вроде и не было причин: желание было взаимным.
Пу-сто-та…
Илонка по иронии судьбы забеременела: молодой, здоровый организм с первого раза впитал и поглотил основу жизни, совсем не на радость себе.
Рожать или нет – Илонка не задумывалась: моя ошибка – моя ответственность.
Ромка – ни бэ, ни мэ: впал в нервический ступор, – Рожай, чего ещё остаётся! Не переживай, женюсь. Как ни крути – ребёнок мой.
– Ромочка, мы же с тобой любим друг друга, – пыталась уговорить себя Зойка.
– Да-да, конечно. Что было, то было. Извини!
– А я, что мне-то теперь делать?
– Не знаю, Зоенька. Как-то всё… глупо что ли… не знаю.
Конечно, он ничего не знает, ни за что не отвечает, и вообще… отвалите. Разве он виноват, что девочка, играя в дочки-матери, потеряла бдительность.
Девчонки с детсадовского возраста ищут Принца, мечтают о фате, свадьбе, о вечной любви.
Илонка свою мечту, похоже, нашла.
Свадьба была довольно скучная, без искорки: унылые гости, безликие подарки, неуместные для беременной фата, белоснежное платье и марш Мендельсона, невыразительный, вялый танец новобрачных, непристойные аттракционы – всё было какое-то ненастоящее.
Не было в долгожданном событии романтического очарования; восторга и счастья в глазах новобрачных тоже не было.
Вскоре родился сын. Замечательный бутуз.
– Мой боровичок, – называл любимое дитя папа. Мама тоже была в восторге от первенца.
Через полгода после рождения ребёнка молодожёны разбежались.
Илонка жаловалась родителям мужа, сетовала на плохое воспитание, на неспособность любить, – не принц ваш сынуля, не принц! Герой, конечно, но точно не моего романа. Соблазнил и сдулся.
А ведь как скакал, как скакал в возбуждённом трепетно-сладостным волнением воображении: доспехи, белый конь, мокрые трусики…