Через боль и голод

               
                ЧЕРЕЗ БОЛЬ И ГОЛОД                Дети войны               
Его только что привезли в больничную палату на каталке из операционной. Уже третий раз побывал Василий Павлович под ножом хирурга. Снова пришлось проходить испытание болью. И сразу нахлынули воспоминания.

 Началось это в раннем детстве, еще до того, как  случилась Великая Отечественная война…   
               СЛЕПОЙ
…Далеко от дома он не уходил, а поблизости бродил с удовольствием. Соседи шутили:
 
- Эй, шапка, куда Васю понесла?

На нем был огромный по сравнению с его ростом головной убор! Не по нему была и другая одежда. Мальчик не обижался на шутки. Из-под надвигавшейся на лоб шапки он любовался осенним небом с редкими белыми облаками. Трудно было оторвать взгляд от медленно плывущих по воздуху длинных белых паутин, на которых во время бабьего лета путешествуют крохотные паучки.

Ему было приятно любоваться всем тем, что его окружает. Еще недавно он был совершенно слепым. Каждого входящего в квартиру встречал вопросом: «Кто пришел?» И по голосу узнавал человека. Глаза его, как и вся голова, были поражены золотухой. Их смазывали какой-то мазью, и болезнь отступила.

По крутой тропинке, начинавшейся почти у самого дома, Васька спустился к озеру. В камышах плескались рыбы. Над водой пролетали птицы. Неподвижно сидел в лодке старый рыболов. Перед взором мальчика развертывались необыкновенной красоты картины.
                ПОД КИПЯТКОМ 
Сестра позвала его на обед. Лучше бы он в этот день остался голодным! Когда над ним подавали крутой кипяток для чая, стеклянный стакан с треском развалился. Обожженная рука покрылась волдырями. Боль была невыносимой. Мальчика уложили на пол, где было прохладнее, прикладывали к ожогу тертый картофель. Вот тогда, видимо, он и накричал себе грыжу.   

Забыть об этом случае не дают шрамы от ожога на правой руке. Да еще вспоминается, как мать принимала меры, чтобы вылечить грыжу. 

Как только поджила обожженная рука, усадила она Ваську на грубо сколоченную грузовую двухколесную тележку и вместе с одиннадцатилетним сыном, Валькой, повезла в соседнюю деревню к знахарке.

Дом этой женщины стоял на высоком пригорке. К нему вела некрутая накатанная дорога. Она пролегала вдоль глубокого оврага, начинавшегося неподалеку от дома знахарки. Как только овраг заканчивался, дорога уходила влево, в село.
Мать зашла к знахарке, оставив старшего сына присматривать за больным. Когда она вышла, чтобы ввести Ваську в дом, детей нигде не было. Она обнаружила их  на дне оврага.

Воспользовавшись тем, что он остался за старшего, Валька решил прокатить брата с ветерком, под горку. Он не ожидал, что тележка так быстро наберет большую скорость, а чтобы удержать ее, у  него не хватило сил.  Плохо управляемый транспорт свернул с дороги, и братья свалились в овраг.

Несмотря на это приключение, Вальку часто оставляли присматривать за больным братишкой. Ему было скучно, и он придумывал  различные развлечения. Он любил развивать в младшем брате храбрость. Однажды смастерил в сарае высокие качели и так раскачал их, что Васька улетел к дальней стене и так ударился о лежавшую там крышку от погреба, что отпечаток железного кольца, за который крышку поднимали, надолго оставался у мальчика на попе.

                БУДНИ
Невзгоды военных лет Ваську как будто поджидали. Одногодки уже отправились в первый класс, а его родители в школу не пустили: не было во что  одеть, обуть. Денег в колхозе на трудодни в течение года не выдавали. Чтобы снарядить мальчика в школу, нужно было свести в город на базар и продать свинью или овцу, но кроме коровы и нескольких кур в хозяйстве Васькиных родителей никого не было.

Встречая первоклашек, он долго расспрашивал, чему их учат.

- Да не переживай! Ты все это уже давно знаешь! Еще никто из нас не умеет так читать и считать, как ты!

Действительно, Васька рано научился грамоте от старших сестры и брата.
Чтобы малыш не расстраивался, отец его подбадривал:

- Я отправлю тебя в Суворовское училище! Будешь ты у меня военным!

 У него, инвалида войны, было на это право. В боях с фашистами он был ранен и к первому военному новогоднему празднику вернулся с фронта без руки.

…Наступившая зима 1943 года пришла с метелями и морозами. Редко удавалось Ваське выпросить у старших валенки, варежки и фуфайку, чтобы выйти во двор. Сегодня ему повезло.

Мороз обжигал нежные бледные щеки, и мальчик закрывал их рукавицами, дыша в них. И хотя одежда для него была велика, он двигался в ней довольно проворно.

                МОЛОДЕЖЬ НЕ УНЫВАЛА
Пока гулял, к старшим сестре и брату пришли их сверстники. Девушки вязали для фронта варежки и шили кисеты, вкладывали в них записки для воинов с обратным адресом. Пареньки мастерили ведра и кружки из сорванной с крыши кулацкого дома жести.

 К вечеру собрались юноши и девушки со всей улицы. Им нипочем был буран. Они оживленно обсуждали деревенские новости, и, сидя на печи, Васька  был в курсе всех событий.

-У Мишки Крайнева – брюшной тиф, - рассказывал соседский Шурка. – Я его навестил. Он в бреду. Садится в кровати и начинает что-то невидимое на себе ловить и сбрасывать на пол. Муравьи, говорит, по мне ползают. Вот они! Вот они!

-А у Кольки Иващенко кровь горлом идет! Он уже не разговаривает, - подхватила Настя, двоюродная Васькина сестра.

-В пустом погребе поселилась бездомная старуха Федосья Мироновна…

-В лесополосе нашли повесившегося дезертира… 

В воскресенье сошлись на вечёрки. От плохого питания все были худощавыми и бледными. Девчата красили щеки соком столовой свеклы. Парни хотели казаться здоровяками и часто ходили с открытой грудью.

     Принесли купленный вскладчину керосин для лампы. Появились и парни с дальних улиц. Рассевшись по лавкам, играли «в фантики», в испорченный телефон, загадывали загадки. А потом под балалайку «били дроби» и пели частушки, которые сами и сочиняли. 

Кто-то принес мандолину. Ее нежное звучание поразило Ваську. Ничего подобного раньше он не слышал. Став взрослым, он купил себе этот инструмент и научился на нем играть.

Весь вечер в доме стоял дружный хохот. Молодежь не унывала, да и известия с фронта обнадеживали: наши медленно, но уверенно наступали.

Позже всех явился Антон с окраины. Он поздоровался хриплым голосом. Губы его слиплись. И Ваське показалось, как только он заговорил, что между ними  цепочки, как от гирьки у ходиков. Он долго наблюдал за гостем. Но так ничего и не понял: есть у него во рту цепочки или нет? Или это были слюни? Освещение было слабое.

Васькины старшие брат и сестра, да и все их сверстники, часто пропускали занятия в школе и пропадали на колхозных работах. Это называлось «Крутить быкам хвосты». Лошадей не хватало, здоровых и сильных отправляли на фронт. А в повозки впрягли волов. Ими и управляли юные колхозники.

Волы часто «бастовали». Они останавливались, где хотели. Никакой кнут их не брал. И тогда выведенные из себя молодые извозчики начинали крутить им хвосты, то есть отламывать, переламывать. Ваське не раз приходилось слышать, как ребята делились опытом. Становилось жалко животных.

-Людей надо жалеть, а не быков! - объясняли ему.- Мы возим сено для коров, свеклу на сахарный завод, дрова для печей, зерно на мельницу. Если ничего не возить, люди станут умирать от холода и голода.

                В ЛЕДЯНОЙ КУПЕЛИ
Ближе к весне «загорелось» озеро. Васька все допытывался, как это вода может гореть? Старший брат, как и другие, устраивал для рыбы ледовые ловушки, так называемые льдянки. И ловушек этих, как говорили, на озере понастроили видимо-невидимо! На столе появилась рыбья мелочь. Попадалась и крупная добыча.
Ваську одолевало любопытство. Однажды старшая сестра сжалилась и снарядила его в поход, уступив ему свою одежду.

Дул встречный морозный ветер, по льду мела поземка. Лицо жгло как огнем, не спасал и заслон из рукавиц. Васька, наметив маршрут, стал пятиться к цели.  Льдянки уже рядом. Решив, что пройдет между двумя из них, а потом только станет рассматривать, продолжил путь.

И вдруг оказался в воде. Он угодил в ледяное корыто, выдолбленное вокруг проруби. Это в  него заходит рыба, отсюда ее и вылавливают саком. Васька выбрался самостоятельно и что духу пустился в обратный путь. На этом и закончился его поход. Так он и не рассмотрел в этот раз, как устроены льдянки.

Когда он добрался до дома, преодолев крутой и ставший скользким подъем, одежда на нем уже покрылась ледяной коркой и постукивала. Ну и смеху же было дома! «Уловистая,- говорили,- попалась льдянка!- Моментально поймала Васю!» И что интересно – он не простудился!

В раннем возрасте он еще дважды побывал в ледяной воде. Однажды провалился под лед. Лед был тонкий, при попытке взобраться на него он обламывался. Благо, было мелкое место. Так и проломал себе дорогу до самого берега. Другой раз поскользнулся и упал в прорубь, из которой поили колхозных коров. Спасало то, что дом был рядом, быстро отогревался на русской печке.

                ВЕРНЫЕ ДРУЗЬЯ - КНИГИ
Когда все расходились по своим делам, Васька, школьник начальных классов, читал все подряд при тусклом дневном свете, еле пробивавшемся через покрытые толстым льдом оконные стекла, или при коптилке. Иногда к нему приходили соседские дети. Они тоже залезали на печь. Тогда он читал им вслух.

 Библиотекарем в селе был  самый здоровенный   парень - Витька Мягков. Не потому ли, что его приемная мать слыла ведьмой, и ее побаивались? Да и имя у нее было странное - Арина. Васька думал, что она - Орина. И его богатое воображение рисовало картину, будто по ночам на крутом берегу озера она как-то по-особому орет, вызывая, может быть, нечистые силы.

Память у Васьки была хорошая. Видимо, сказалось то, что он долгое время был слепым. Многое мальчик заучивал наизусть и декламировал перед детворой и заходившими в дом соседями. В Витькиной библиотеке, которая умещалась в старом шифоньере, вскоре не осталось ни одной книжки, которую он не прочел бы и не смог пересказать содержания. В районной газете «Победим!» выискивал патриотические стихи и тоже зазубривал. 

                В ОЖИДАНИИ ЧУДА
Отец Васьки был доволен своими старшими детьми. А также своей женой, которая постоянно выходила на работы. И сам он не бездельничал, был организатором производства. Дома его видели только поздним вечером.  Ему же поручили устраивать на квартиры и на работы эвакуированных с Поволжья немцев и калмыков.

 Васька ждал его прихода.  Он буквально сгорал от  нетерпения, когда же отправят его в Суворовское училище. И быть бы ему кадровым военным, если бы не некоторые обстоятельства.

Прошел еще год. Село совсем обеднело. Витька Мягков так и сидел возле библиотечного шкафа с книгами, продолжая набирать вес. Мишка Крайнев, Колька Иващенко и еще несколько ребят и девчат, кто моложе, кто старше, умерли от тифа и туберкулеза. Снесли на кладбище и Васькиного маленького братика.
И у Васьки в жизни наступила черная полоса.

     Поздней осенью, когда обутые в ботинки ноги уже привыкли к тепу, он целый день проходил босиком по остывшей земле. Вот и подхватил воспаление легких, побывал на краю гибели. Никого из медиков у его постели не было. Никакой медицинской помощи он не получил.

К весне кое-как встал с постели. Кружилась голова. Внутри все болело. Любой толчок в бока приносил ему страдания. Позднее он понял, что это был плеврит.
Потом еле передвигал ноги от малокровия. Малярия трепала его два или три лета подряд, так что хины наглотался досыта. Постоянно кровоточили пораженные цингой десны.

Несмотря на болезненное состояние и пропуски занятий в учебе Васька не отставал, его переводили из класса в класс начальной школы как круглого отличника. А в пятый класс пришлось ходить в соседнее село.

…За разговорами расстояние не замечалось. Шли вдвоем с Ленькой, парнем из более обеспеченной семьи. Беседовали о разном. Постепенно речь зашла о здоровье товарищей по учебе. Почти все чем-то болели. Кто-то плохо слышал или видел, у других были хронические заболевания. У Шурки не было одного глаза. Аню били припадки. Кольку после падения с лошади как-то перекосило. Толик вообще был на костылях и домой не ходил, а жил на квартире рядом со школой.

-Только мы с тобой и здоровые!- подытожил Ленька.

Васька промолчал. Он никому не рассказывал о своей паховой грыже и о том, какие испытывает приступы боли в животе.

На службу в армию его призвали, предварительно направив на операцию по удалению грыжи. Этому он был чрезвычайно рад. Соседские близнецы оба оказались непригодными к службе, как и еще несколько человек… 
    
                ВКУСНЫЙ КИСЕЛЬ
       И отцу не до него стало. Почти единственный мужчина в селе, он вынужден был организовывать и производство, и сельский быт, занимая разные должности. Да и женская часть населения не давала ему покоя.

А дома детей, не считая двух старших, уже человек до семи набиралось. Состав менялся. Одни умирали в раннем детстве, другие нарождались. Третьи, вопреки  лихолетью, подрастали. В конечном счете шестеро умерло и столько же выжило. Всех кормить надо было. А еды не хватало, а то и совсем не было.

С приходом лета наступало облегчение. Собирали лебеду, щавель, лук луговой, «рожки» молодого рогоза, щир и еще какие-то травы. Ели всякую зелень, варили супы. Выглядели все в это время необычно пузатыми. Особенно это было заметно на соседских близнецах Митьке и Володьке.

Однажды из необработанного овса несколько дней  варили  очень вкусный кисель. Еще оставалось немного овса, когда в дом явились с обыском. Кто-то очень оперативно «настучал». Васькиного отца тут же арестовали и чуть было не посадили в тюрьму. Еще одного человека преклонного возраста привлекли по этому делу. Старика Васька  больше в селе не видел.

Так проходил год за годом. До Суворовского ли училища тогда было? После привлечения к суду отец мальчика, видимо, и льготы потерял. Да еще эти женщины! Мать постоянно ревновала его. И слухи по деревне ползли.

Между родителями пробежала черная кошка. Они ссорились. Кончилось тем, что Васькин отец избил мать и ушел к своей куме.

Васька уже подрос и как будто окреп. Правда, в росте отстал от сверстников. Остался он единственным мужчиной  в доме. Старший брат уехал учиться в город. Какое там Суворовское училище! Успевал и по дому управляться, и трудодни летом зарабатывал. А в свободную минуту тащил на спине  хворост из-за реки – топливо на зиму. Вязанки делал очень тяжелые.

                ПОСЛЕСЛОВИЕ
…Иногда сожалеет Василий Павлович, что не отдали его в Суворовское училище. И тут же подумает: «А может быть это и к лучшему?» Никому не известно, как сложилась бы его военная судьба. Скорей всего по пословице: «Либо грудь в крестах, либо голова в кустах».