Мешок водки

Владимир Рабинович
Мешок водки (Новогодняя сказка)
-----------------------------------
   С утра тридцать первого декабря тысяча девятьсот девяносто второго года Катька объявила, что целый день сегодня будет ходить голой. Сейчас она сидела на кухне и с ладони в папиросную гильзу забивала косяк.
- Смешивать траву с табаком тоже самое, что запивать водку пивом, - назидательно сказал Рабинович.
- Не понтись, американец, - сказала Катька и ласково толкнула Рабиновича в живот босой ступней. - Что принес? - указала она на белый полотняный мешок, который Рабинович поставил на пол.
- Водка, - сказал Рабинович . - Целый ящик.
- Почему в мешке? – спросила Катька.
- Водку в ящике 31-го декабря, через весь город...   Я бы не донес.
- Зачем нам столько? – спросила Катька. Я больше не пью.
- Цандлер на Новый год к себе зовет. Это взнос.
- К Цандлеру не пойду, - сказала Катька.
- Почему? – спросил Рабинович. Там будет весело. Вся наша тусовка. Какая-то известная актриса из Москвы приезжает.
- Нет! - сказала Катька, и Рабинович понял, что лучше ее не уговаривать.
- Хорошо, - сказал Рабинович. - Черт с ним, с Цандлером, не хочешь, не пойдем , но почему? Я все же хочу знать?
- Там будут художники, - сказала Катька.
- Ну, так что, если художники?
- Катька прикурила косяк, глубоко затянулась, выпустила дым в пустую трехлитровую банку и закрыла крышкой.
- Что ты делаешь? – спросил Рабинович.
- Консервирую кайф, - сказала Катька.
- Ты совсем уже, - сказал Рабинович нежно, пытаясь поцеловать Катьку, но она оттолкнула его и спросила:
- Тебя когда-нибудь факали на газетах?
- На каких газетах? – спросил Рабинович с недоумением.
- Правда, Известия, Знамя Юности, Вечерний Минск, За Рубежом, Советская Белоруссия, Комсомольская Правда, Труд...
Она сделала еще один глубокий затяжной напас и, закрыв глаза, продолжила
- Вечерняя Москва, Челябинский рабочий, Флаг Родины, Советский Сахалин, Смена, Молодежь Эстонии, Индустриальная Караганда, Джумхурият, Вечерняя Уфа, Биробиджанер Штерн, Красная Звезда, Литературная газета, Казах Адебиети...
- Нет! - сказал Рабинович.
А меня с семнадцати лет в художественных мастерских , на полу, на заляпанных краской газетах...
В этот момент раздался телефонный звонок.
- Когда тебя ждать? – спросил Цандлер.
- Ты извини, старик, - сказал Рабинович, - я не приду, останусь дома.
- Почему? – спросил Цандлер.
- Новый Год – семейный праздник, - сказал Рабинович, поглядев на Катьку, которая заполнила дымом уже третью банку.
- Старик, - сказал Цандлер, - мы рассчитывали на то, что ты закупишь водку.
- Водку я вам сейчас привезу, - сказал Рабинович.
- Слушай, может быть ты прихватишь по дороге каких-нибудь овощей?
- Каких еще овощей? – спросил Рабинович, начиная злиться.
- Бананов, например, - сказал Цандлер.
- Бананы – это ягоды сказал Рабинович.
- Ты что, не курнувши пойдешь? - по-матерински встревожилась Катька. – Давай я тебе вдую.
Бананами в подземном переходе торговала женщина со свежим, еще красным, фингалом под глазом. Поверх дубленки на нее был надет белый, грязный на животе, халат, старой санитарской конструкции, который завязывается тесемками за спиной.
- С Новым годом, - сказал Рабинович.
Она улыбнулась и Рабинович увидел, что женщина молодя и красивая.
- Здравствуй дедушка мороз, борода из ваты..., - сказала продавщица.
- А что, похож? - спросил Рабинович.
- Ну, да, - сказала продавщица бананов, - и мешок за спиной с подарками. Что в мешке? - спросила продавщица.
- Водка, - ответил Рабинович.
- Ой, ой. Зачем ты мне это сказал, - плачущим голосом произнесла продавщица. - Так хочется выпить.
- Так в чем дело? - спросил Рабинович.
- Все уже выпили, - сказала продавщица.
- Придется сделать тебе подарок.
Рабинович достал из мешка и торжественно, как передают ребенка в роддоме, вручил продавщице бутылку старой советской экспортной водки , целый ящик которой купил в валютном отделе гастронома «Юбилейный».
- Ой, спасибо, - сказала она. Как тебя благодарить. Возьми бананов. Бесплатно.
- Да пошло оно нафиг с этими бананами, - сказал вдруг Рабинович. Обойдутся без бананов.
- Так чего ты тогда хочешь? - спросила продавщица.
Эх, подумал Рабинович , - все было в моей жизни, но не было полупьяной уличной продавщицы.
- Дай поцелую, - сказал он продавщице.
- Смотря куда, – сказала она кокетливо.
- А куда можно? – спросил Рабинович.
- Можно в губы, - сказала продавщица.
На первом этаже дома, где жил Цандлер, помещался гастроном, и хотя дверь в подъезде закрывалась электронным замком, по трем замызганным и затертым кнопкам не трудно было подобрать код, который этот замок открывал, поэтому двум мужикам , которые сидели в подъезде на батарее парового отопления, Рабинович ничуть не удивился. Удивился он другому, между мужиками стояла шахматная доска с фигурами и шахматные часы. Рабинович машинально приостановился и глянул на расстановку фигур.
- Что скажешь? – спросил один из мужиков.
- Через четыре хода белым мат, - сказал Рабинович.
- Мужики переглянулись, тот, кто играл белыми развернул доску с фигурами.
- Мне нельзя проигрывать, - сказал он. - Ну, покажи, как поставить мат ?
- Ты меня не узнаешь? – спросил второй мужик.
- Нет, - сказал Рабинович не глядя, потому что подозревал , что это чисто ханыжный риторический ход.
- Ну, как он может тебя узнать, если вы с ним раньше никогда не виделись, - сказал первый мужик.
- Виделись, - сказал второй.
Их привели вечером в пятницу - этого и какого-то мелкого баклана из борисовских. По радио передавали концерт популярной музыки. Алла Пугачева пела песню про лето.
- Что ты все пишешь, - сказал Фельдмаршалу зек по кличке Лапа. - Послушай, хорошая песня.
- Попса, - сказал презрительно Фельдмаршал.
- Блдь, - сказал Лапа, - у меня все лето в тюрьме прошло. Нигде даже не загорел. Первое такое лето в жизни.
В коридоре хлопали двери. Слышно было, как по камерам второго этажа разводят поздний этап. Борисовский занял пустующую шконку, а этот стоял в проходе со своим матрасом и всем мешал. Принесли ужин.
- Ты по какой статье? – спросил у мужика с матрасом зек по кличке Кнырь
- Не знаю, - ответил тот.
- Что натворил, за что посадили?
- Не знаю.
- Не по пидорской? – спросил Кнырь.
- Какой пидорской, - сказал Фельдмаршал. - Посмотри на его лапы. Это же колхозник.
Садись, поешь, - позвал он мужика к столу, тот отрицательно покачал головой.
- Откуда ты? – спросил Фельдмаршал.
- Не знаю, - сказал мужик.
- Свободных шконок нет, - сказал Фельдмаршал, - можешь лечь на стол.
Мужик послушно расстелил на столе свой матрас.
Ночью Фельдмаршала разбудил зек по кличке Лапа:
- Смотри, что новенький творит.
Мужик стоял возле двери и, сложив ладони трубой, смотрел в глазок.
- Эй, чувак, там нельзя стоять, - сказал Фельдмаршал.
- Там кто-то ходит, - сказал новенький.
- Это попкарь, - сказал Фельдмаршал. Иди ложись, а то пи3ды сейчас получишь.
- Нет. - Сказал мужик, вглядываясь в отверстие, - там глаз.
- Это твой глаз, отражение, - сказал Фельдмаршал.
- Такой большой? - сказал мужик.
- Отойдите от двери! - закричал попкарь. – Нарушаете!
- Начальник, - сказал Лапа. - У нас тут один совсем уже того.
- Отойдите от глазка, - сказал попкарь. Я сейчас наряд вызову.
- Вызывай, - сказал Фельдмаршал.
- А ты бородатый у меня вообще на кичу пойдешь, - сказал попкарь.
- Сарынь на кичку, - сказал Лапа.
- Что это значит? – спросил Кнырь.
- А куй его знает, - сказал Лапа, - в одной книжке прочитал.
- Смотрте что делает! – воскликнул Лапа.
Новенький, согнувшись над умывальником, стал совершать странные движения руками, как будто тянул из рта что-то длинное и тонкое. Лапа перехватил невидимую нить рукой.
- Осторожно, порвешь, - сказал мужик.
- И что тогда? – спросил Лапа.
- Я умру, - сказал мужик.
Ну вот еще шелкопряд, - сказал Лапа и дернул. Мужик ойкнул закатил глаза и рухнул на пол.
- Начальник, вызови врача! – закричал в глазок Фельдмаршал.
- Где я вам выепу этого врача в час ночи.
- Должен быть дежурный, - сказал Фельдмаршал.
- Дежурный – хуюрный, – сказал попкарь.
Мужика подняли и положили на стол, где он пролежал до утра. Утром в девять, когда у ментов была пересменка, пришел старшина с ключами, открыл дверь и новенького вынесли в коридор.
- Хотите выпить? – спросил у шахматистов Рабинович.
- А что у тебя? – спросил мужик.
- Водка.
- Кто ж не хочет. Только нам пока нельзя.
- А когда будет можно? – спросил Рабинович.
- Вот когда флажок упадет, - мужик показал на шахматные часы, - тогда и выпьем. Ну, что, - опратился он к своему товарищу, - еще партию?
- Поставь часы, - сказал товарищ.
Второй шахматист отвел на каждом из циферблатов стрелку на пять минут и Рабинович заметил, что за окном заметно потемнело.
- Мужики, - воскликнул он, - вы вообще чем здесь занимаетесь!
- Ты иди парень по своим делам, - сказал один из шахматистов.
- Погоди, - сказал второй, - я человеку объясню. Вот это моя жизнь, - он показал на один циферблат, а это его жизнь.
- Я хочу сыграть, - сказал Рабинович.
- Что ставишь? – спросил тот, который его узнал.
- Жизнь, - сказал Рабинович.
- Дурак, - сказал один из игроков. Еврей, а дурак.
- Сейчас много таких, - сказал второй игрок. - Послевоенное поколение. - Тебе это пока не нужно, - обратился он к Рабиновичу. - Ты иди, там тебя гости ждут.
- Приходи, сыграем на водку, - сказал второй.
Наверху у Цандлера уже собрались. Рабинович позвонил. Дверь открыла гвардейского роста и сложения блондинка.
- Подросли твои девушки, - сказал Рабинович Цандлеру.
- Завидуешь? – сказал Цандлер.
- Да, - сказал Рабинович.
Цандлер схватил Рабиновича за рукав и потащил на кухню.
- Мы как раз провожаем, может с нами?
- Нет, спасибо, я по быстрому, - хотел сказать Рабинович, но Цандлер его опередил и вставил «по маленькому»
Это была принятая еще в восьмидесятые в их тусовке шутливая манера.
– Ну, где там что? - спросил Цандлер.
Рабинович передал Цандлеру мешок с водкой.
- Мешок тебе нужен? – спросил Цандлер?
- Это не мешок, - сказал Рабинович, - это мой кошелек. Цандлер хохотнул. «Хорошая майса, покупаю» , - сказал он.
Цандлер быстро выставил из мешка на стол водку по форме ящика – четыре бутылки в ширину и пять в длину и сказал:
- Одной не хватает.
Рабинович взял из батареи одну бутылку, положил обратно в мешок и сказал:
- Двух не хватает.