Состояние счастья. публицистика

               

               
Что же такое счастье?
В данном случае, тема для большого и, в общем-то, бессодержательного разговора, потому что кого ни спроси, каждый  имеет на этот счет свое собственное мнение. Но обратимся, для примера, к  высказываниям  великих и известных всему миру мыслителей. А что, собственно,  они, по этому поводу, думают? В частности граф Лев Николаевич Толстой.
«Что же такое счастье? – задается он тем же сакральным вопросом, что и мы,  и тут же сам себе отвечает: - Ощущение полноты своих духовных и физических сил в их общественном применении».
Но вот какая интересная вещь получается!
Рассуждая на тему о счастье, Николай Гаврилович Чернышевский – современник графа, один из первых русских социалистов «домарксова периода», которому грех было жаловаться на отсутствие ощущения «полноты своих духовных и физических сил в их общественном применении», имел на этот счет иное мнение. А все потому, что был он  сыном бедного протоирея и постигал трудную науку революционной борьбы на каторжных работах в Сибири, сначала на Нерчинском руднике, потом на Вилюйском.
И в то время, когда Лев Толстой в границах барской усадьбы создавал общежитие свободных и равноправных крестьян, Чернышевский разрабатывал теорию «всеобщей истории», отталкиваясь в своих рассуждениях от «материальных условий быта, играющих едва ли не первую роль в жизни…».
Отсюда и следующий тезис о счастье по Чернышевскому: «Богатство, вещь, без которой можно жить счастливо. Но благосостояние – вещь необходимая для счастья».
Можно, конечно, вспомнить и другие  увековеченные  литературными трудами крылатые  афоризмы на заданную тему, но все они, так или иначе, сведутся к одному незамысловатому  выводу – кому чего не хватает, тот в этом свое счастье и видит.
А, в общем, для всех и каждого, что же такое счастье?
Пожалуй, правильнее будет продолжить поиски в этом направлении, обратившись к «Толковому словарю»  Владимира Даля. И на странице с мистическим номером 666 прочесть следующее: «счастье – рок, судьба, желанная неожиданность, талант, удача, успех».  И тут же, чуть ниже по тексту, народную поговорку – единственную и абсолютную мудрость на все времена – «счастье в нас, а не вкруг да около».
Значит, понятие счастье не имеет исторической, а тем более классовой окраски.
Счастье – это состояние души.
Ведь говорим же мы о здоровом состоянии человеческого организма, имея в виду качественное состояние всех наполняющих  его полые органы сред – воздуха в легких, крови в сосудах, желчи в печени и так далее.  Но тогда, следуя, пусть даже примитивной, логике, здоровой средой обитания для души и единственным залогом ее долголетия  является счастье! Состояние счастья!
Впрочем, подозреваю, что подобная благодать – благодать по имени счастье – дается не каждому. Хотя, кто знает, быть может, и каждому! Быть может,  сотворив «человека по образу своему … из праха земного», Господь  «вдунул в лице его дыхание жизни», которое было и есть «счастье в нас».  Да только почувствовать его в себе и пронести, как свет, через всю жизнь  удается немногим.
И к одному из таких немногих можно с полным на то основанием причислить  Николая Михайловича Михеева – фронтовика, поэта, уроженца села Макарово Куликовской волости, переименованной много позднее в Шелаболихинский район.
Не знаю, нужно ли в рамках этой статьи прибегать к исследованию  его жизненной и творческой биографии? На мой взгляд, она  достаточно полно представлена в его творчестве. А чтобы убедиться в этом, достаточно открыть и прочитать сборник его стихов, изданный под названием «Катятся времени волны». И, погрузившись в это увлекательное чтение, в какой-то момент вы обязательно почувствуете, как вас окатывает не только «волной времени», но и волной того редкого и удивительного состояния счастья, которым наполнена  авторская душа.
Впрочем, «удивительное» в творческой судьбе Николая Михеева началось с самого его рождения. О том убедительно свидетельствует  его известное не только землякам, но и жителям окрестных районов стихотворение  «Макарово».

В окружении бора соснового,
Чтоб не сглазил чужой человек,
Старовером Макаром основано
Еще в тот, в восемнадцатый век…

Более двух веков хоронилось село Макарово от чужого недоброго глаза в лесной глуши, но и сегодня, перешагнув (календарно) из века минувшего в двадцать первый век нынешний, география села осталась прежней – тихо и неприметно живет оно вдали от городской суеты, транспортных магистралей и  научно-технического прогресса.

           ***

Три реки и три ленточных бора –
И все это в районе одном…

           ***

Носят эти три ленточных бора
Имена своих собственных рек.

          ***

Кулунда, Касмала, Барнаулка –
И у каждой приметы свои.

Но, сдается мне, что не одна только география села и по сей день сохранила свой исторический облик, а витает где-то здесь в воздухе над этим и иными  селами Шелаболихи подлинный русский дух старовера Макара, который привез и населил эти места традициями, верой и заветами  своих далеких предков. Ведь именно они – староверы, гонимые и нещадно истребляемые властью, спасали от неотвратимого нашествия западных свобод и благ,  живую душу русского отечества.  И спасли! Пусть не все, пусть только малую часть, но даже то немногое, что известно нам по языческим праздникам «Масленицы», «Колядок», «Ивана Купалы», по приметам – «черный кот – не к добру», «просыпанная соль – к ссоре», «баба с пустым ведром – к неудаче», сохраняет в нас ощущение русскости наших корней.
И разве не об этом  ведет речь  Николай Михеев в стихотворении «Соляная дорога».

             ***

От озер соляных, где грузились,
До приобских везли деревень,
Мимо рощ, где русалки резвились,
Мимо займищ, где видели ведьм.

Выпив чаю, отмывшись от пыли,
Пока сон не сомкнет их ресниц,
Молодые послушать любили
Байки-были бывалых возниц.

Читаешь эти и многие другие строки самобытного поэта и чувствуешь, как входит в твою душу то ли грусть, тихая и нежная, то ли боль, щемящая и сладкая, по тому навсегда утраченному времени, когда летали «Майские жуки».

       ***

Летают майские жуки,
Парят над кронами деревьев.
На бревнах курят мужики,
Ко сну готовится деревня.

Отец мой, кутаясь в пиджак,
Хвалил какой-то сорт пшеницы,
И вопрошал сосед – кержак:
- Почто грозит нам заграница?

Ни богачей, ни бедняков,
Они и спорят, не ругаясь…
Все так, как было испокон...

И тут же следует другое, не менее откровенное, признание:

Отец, не верующий в Бога,
Дружил, не странно ли? С попом!
В ту доколхозную эпоху
Гостеприимным был наш дом.

Именно об этом времени откровенных разговоров, когда «все точки ставились над i», когда:

Беседы шли за чашкой чая
Об урожаях, о дождях,
О наших нравственных началах,
Ну, и, конечно, о вождях…

он впоследствии с удивлением скажет:

 «Как счастье легко нам давалось».

Но однажды времена доброго соседства закончились, и наступила страшная эпоха  реакции и «дел окаянных». Об этом горьком периоде своей жизни и жизни сельчан  автор говорит жестко и односложно. «Явились хамы» в село, закрыли церкви, «мужиков, кто побогаче – раскулачили», а после, разграбив крестьянские хозяйства, погрузили и вывезли на обозах «под флагами алыми» заготовленное впрок зерно.  И хоть никакой в том личной вины Николая Михайловича, на ту пору еще совсем пацана, ни перед людьми, ни перед самим собой не было, он, тяжело переживая ничем и никем невосполнимую потерю матери, напишет:

Я был глупым и малым,
На божественный лик
Не молился, как мама,
И мой грех невелик.

Все же дел окаянных
Соучастник… Прими
Мир мое покаянье,
С души камень сними.

Строки эти, взятые из стихотворения «Церковь», звучат, как реквием, по той беспечной и беззаботной  поре детства, от которой вместе со смертью матери не осталось и следа.

Наша горница скромно обставлена:
Табуретка, скамейка и стол.
Два окна, не закрытые ставнями,
Никаких занавесок и штор.

Для родни мы теперь посторонние.
Мы бедны. Все хозяйство – овца.
Нас три брата, а мать похоронена,
Ждем с колхозной работы отца.
 
Чье-то детство пора беззаботная,
Чья-то юность – безоблачный рай,
А у нас еще печка не топлена
И недетских забот через край.

И все-таки юность нельзя отменить! И она во многом тем и хороша, что полна желаний, надежд, что мечтается в юности смело, а верится в будущее легко. И хоть  случалось, что разбивались эти дерзновенные помыслы в прах о суровую реальность,  но и шалили порой, и влюблялись и щеголяли в модных сатиновых рубахах и холщовых штанах.

Золотою листвою подсвечен
Бор как будто замкнулся в себе.
Я пока еще юн и беспечен,
О своей не забочусь судьбе.

            ***
В сатиновой, в синей, в полоску-
Я в новой рубашке иду.
В те годы сатин уже роскошь,
От счастья я весь как в бреду.

            ***
Пиликает где-то гармошка,
Собачий доносится лай.
И ты говоришь мне: «Немножко
Еще постоим,  Николай».

И снова, вспоминая свою так скоро отговорившую песнями, шутками и веселым задором  молодость,  автор  прибегает к слову «счастье».

Я молод был, и, как ни странно счастлив,
Хоть счастье то – след птичий на песке.

Большую, серьезную и отдельную тему в творчестве автора занимает тема военных событий, тыловых трудностей, тема фронтовых друзей, горькой памяти о погибших и светлой о выживших – здоровых или покалеченных войной ветеранах.

На войне боялись все… и страх
Покидал нас лишь перед атакой,
А потом хоть голова в кустах,
И никто из раненых не плакал.

Страх… Перешагнув через него,
Мы уже не думали о смерти,
Погибали через одного…
Тем, кто не боялся, вы не верьте.

            ***
Полк наступал с тяжелыми боями,
Гул канонады становился глуше,
А я, сраженный миной,  в снежной яме
Ждал санитаров с лодкой-волокушей.

             ***
Не год, не два, а целых двадцать
Уже прошло после войны,
Но мне еще поныне снятся
Войной навеянные сны.

Как в ранах боль перед ненастьем,
Осточертели эти сны.
Каким бы было это счастье –
Забыть про ужасы войны.

Читала я, читала сборник стихов Николая Михеева, и вдруг наткнулась на строки, которые заставили меня, в кои то веки, поразмышлять о превратностях судьбы.
 
Бегут бойцы по снегу вброд,
Бегут, свой страх превозмогая.
Комбат кричит: - Вперед! Вперед!
И вверх стреляет из нагана.

Все больше падает бойцов,
Опять не взять нам город Тосно,
Опять блокадное кольцо
Не снять, не смять не удалось нам.

Город Тосно. Ленинградская область. Именно здесь, в Тосно, на одной из улиц (теперь уже не у кого спросить – на какой) проживала до и во время войны семья моего отца по фамилии Макаровы. Но вскоре, после прорыва Волховским фронтом оккупационного кольца вокруг Северной столицы, все семейство Макаровых по причине его  неблагонадежности (более года пребывало в оккупационной зоне)  подверглось репрессиям и было выслано на Кольский полуостров, в холодные и сырые бараки, выстроенные наскоро посреди безлюдной и дикой  Монче-тундры.
А сегодня, спустя столько лет после описываемых  событий, я обращаюсь, и думаю, что совсем неслучайно,  к творчеству поэта Николая Михеева - уроженца села Макарово и одновременно воина-освободителя родины моих сгинувших в заполярных холодах предков в лице бабушки и дедушки по отцовской линии.
Но, возвращаясь из краткого экскурса не в столь отдаленное прошлое, хочу, в продолжение означенной в заголовке темы,  искренне восхититься той стойкостью и крепостью духа, которая  не покидает автора  даже и тогда, когда он пребывает в условиях, граничащих или превышающих человеческие возможности. Тяжело раненому, потерявшему ногу на войне, покалеченному физически, но не сломленному духовно,  ему и в голову не приходит  себя  при случае пожалеть или  между делом, для красного словца, попенять на судьбу.

Поэтому пусть больше не жалеет
Меня никто, - уж лучше дали мне бы
Работу, чтоб была потяжелее.

Напротив, и это на самом деле удивительно, он находит возможность  снова заговорить о счастье.

Как осеннего сада
Золотую листву
Нас война разбросала.
Я уеду в Москву,

Поучусь там немного
И потом на войну,
И оставлю там ногу,
К счастью, только одну.

            ***
Ниц, грозою военной повержен,
Ожил я в твоих госпиталях,
На твоих на улицах – поверь же! –
Я был счастлив и на костылях!

Но я бы в значительной степени погрешила против истины (да и выписывать из поэта Николая Михеева образ блаженного не входило в мои планы), если бы прошла мимо иных строк, каждая буква которых пропитана разочарованием то ли в неустроенности нынешнего времени, то ли в короткой памяти нынешнего поколения. Впрочем, какая разница в чем, если та Родина, за которую отдано столько сильных и молодых жизней, так мало дорожит теми немногими, кому она обязана всем и в первую очередь свободой. Не помню названия песни, но крутятся в голове из этой песни две несвязанные между собой строчки: «Мы тебе колхозом дом построим…», «Здесь живет семья погибшего героя…». Я побывала в селе Макарово, случалось бывать и в иных селах, но нет там таких домов, чтобы издалека было видно, что живет в этом доме семья  защитника Отечества. Да, что там дом, если и в малом все пущено на самотек.

Я костыли себе готовлю сам,
В бору березку постройнее выбрав…
А здорово досталось бы лесам,
Когда б в боях нас столько не погибло.

         ***

Кто мы сегодня такие,
Не все ли равно другим?
Освобождали Киев,
Иль штурмовали Берлин.

           ***

С давней поры той живу я –
По костылям узнают.
Боль понимаю чужую,
Может, поймут и мою.

             ***

Россия, ты слышишь, Россия?
Я твой верноподданный сын,
Которого ты не спросила,
Чем жив он сегодня, чем сыт.

И все-таки!!!  И все-таки, умение чувствовать себя счастливым «всем бедам и несчастьям вопреки», пожалуй, самая сильная черта характера Николая Михеева.
Но обратимся к любовной лирике поэта.  К любовной!  А как же без нее?!  И хоть скромна эта тема до невероятности, но и в том немногом, что нам доверено, обнаруживается столько тепла,  нежности  и преданности на всю жизнь по отношению к единственно любимой женщине, что понимаешь, чувствуешь и сердцем и умом, что ничего в этой истории любви не придумано.

Тебя зовут, узнал я,  Соней,
Большие серые глаза.
Увидел я, что ты красива,
Что у тебя веселый нрав,
А ты меня потом спросила:
- Влюбился что ли? Я не врал,
Когда ответил: - Да, влюбился!

            ***
Пел жаворонок в вышине,
Перепела во ржи звучали.
Не говори, что счастья нет,
О, сколько раз мы с ним встречались!

              ***
Вспомним жизнь, проведенную вместе,
Заодно и сегодняшний день.
Только ты тогда, будто невеста,
Свое лучшее платье надень.

              ***
Я готов хоть сейчас исполнить –
Намекни на любую прихоть…

              ***
Для меня из всех земных красавиц
Всех милее ты была всегда.

Говорить о творчестве Николая Михайловича Михеева легко, потому что и поэзия его легкая, простая, и, самое главное, честная. Нет в ней ни следа аристократического лоска,  научной академичности и технического совершенства. Но, быть может, именно поэтому она так доходчива, так естественна и открыта. Однако было бы большим упущением не заметить, что природа щедро одарила поэта большим и добрым сердцем, а вместе с ним и пытливым,  глубокомыслимым рассудком. Отсюда и врожденное чувство такта, и чувство рифмы, которые отчетливо просматриваются в конструкциях его стихов. Не перегружена лирика Николая Михеева и такими широко распространенными  поэтическими приемами, как сравнительные обороты, метафоры и качественные прилагательные. Можно даже сказать, что к подобной практике изображения Михеев – поэт прибегает крайне редко, но убедительно и емко.  Основную нагрузку в его стихах несут на себе глаголы. Но оно и понятно, и оправдано!  Кому, как не глаголам, удается в полной мере образно передать характер того или иного действия или поддержать развитие сюжета. А поскольку многие стихи поэта Михеева, посвященные теме войны, имеют сюжетный характер, то и выбор изобразительных средств склоняется в пользу глагольных форм.
Но, думается мне, что сам поэт – Николай Михайлович Михеев - о существе своей поэзии вовсе не рассуждал, а просто писал, как жил, как думал, как чувствовал, пропуская время через себя, через то редкое состояние счастья, которое нес в своей душе, как свет, как любовь к людям и жизни. Ведь неслучайно в стихотворении «Сумерки года» появились такие строки:

Черных дней нам хватало с лихвою,
Жизнь трепала неласково нас.
Но ведь было и что-то такое,
Коль о нем мы грустим и сейчас.

Какое маленькое «но»! Всего две буквы и обе ударные! «Но»  и  все,  сказанное до него, остается где-то позади - за спиной,  а то, что  после - разворачивает нас вместе с автором лицом к солнцу, к судьбе, к успеху  -  к счастью!