- 16 -
Стояли жаркие тихие дни. Закрыв пещеру, жители острова проводили время в своей хижине на мощных смоковницах. Дачный домик был отремонтирован, подновлён. В полом отрезке ствола огромного дерева Бедрос смонтировал винтовую деревянную лестницу, освещаемую фонарями из свечей. Вход занавесили плотной шторой. Хижина находилась ближе к океану, поэтому бризы быстрее доносили приятное дыхание и запах морской воды, морскую прохладу.
Океан плескал волнами, которые смывали за собой тёмный песок: длиннющие волны с шумным шелестом откатывались назад и, вновь собираясь воедино, настигали берег. Их уравновешенное монотонное шуршание успокаивающе действовало на людей. Они любили слушать океан, словно доброго дедушку, рассказывающего небывалые истории из жизни тысяч путешественников, ходивших на судах по его многомильным штормовым пространствам.
- Бедрос, ты не спишь? - однажды вечером тихо спросила Люсьена.
- Нет.
- О чём думаешь?
Бедрос взял её руку.
- Я хотел спросить тебя, Люсьена, как ты себя чувствуешь? Тоскуешь ли по Большой Земле? На острове мы живём уже седьмой год. За это время ни один самолёт не пролетел мимо нас, ни одно судно не заглядывало в наши воды?! Тебе не кажется это странным?
Люсьена вздохнула, не печально, а легко.
- Нет, Бедрос, меня не тянет на континент. Жизнь поселянки намного приятней. Я чувствую себя хорошо. А за последние месяцы всё реже вспоминаю прежнюю жизнь, как это, может быть, ни жестоко… Иногда немного болит сердце: меня посещают образы, или призраки, родителей и братьев. Но вскоре я успокаиваюсь и говорю себе: что ж поделать, такова моя судьба. Откуда я могу знать, может, я счастливее их в тысячу раз! Серьёзно же меня беспокоит лишь один вопрос.
- Какой?
- Почему, сколько ни стараюсь, я не могу вспомнить катастрофу?! Я до сих пор не вспомнила, каким образом очутилась на этом острове, как бы ни напрягала память!Разве может быть такое?!
- Меня гнетут те же мысли. Почему? Что ты думаешь по этому поводу?
Люсьена пожала плечами - вечная её привычка.
- Не знаю, честное слово! Не знаю.
И прижалась к Бедросу.
- Передо мной всё время стоит вид удаляющейся Новой Зеландии. И потом - серый туман, мутный серый туман, - сказала она. – Уменьшающаяся в размерах, уходящая вдаль земля , и - туман. Я прощаюсь с этой теряющейся в висячем дыму землёй, через мгновение она пропадает вовсе, и - туман. Туман, туман, беспросветный туман! А у тебя?
- Моя память вообще ничего не хочет мне дарить. Я даже не совсем отчётливо помню, как я покидал берег, порт. Передо мной всегда - лицо сына, смеющееся личико. Он просил привезти ему что-нибудь из командировки. Я уезжал в Сидней. Обыкновенная командировочная поездка, кажется, конференция... Я помню лишь то, что должен был посетить Таити. Ведь ты, я, и, наверное,пассажиры плыли на Таити… С какой целью мы плыли на Таити? Экскурсия, что ли?
Бедрос замолчал. Люсьена погладила его по щеке и поцеловала, едва прикоснувшись тёплыми губами к его припухлым губам. Они представляли собой красивую пару: видные, молодые ещё люди, пышущие здоровьем, вольные, сильные, любящие жизнь и друг друга.
- Знаешь, Бедрос, мне чего-то стало не хватать. Если внутри и затеплится тоска, то не по родине, а по чему-то другому…
- Дорогая моя, твой организм иногда живёт как бы в отдельности от разума. Тебе хочется материнства. Вот чего ты пока не обрела рассудком. Ты одинока по-женски. И мне, между прочим, тоже не мешало бы проявить отцовскую любовь.
- Но тогда почему ничего не выходит? Думается, мы давно только и ждём, когда сможем объявить о том, что станем отцом и матерью.
Бедрос покрутил губами и, нахмурив брови, ответил:
- Сдаётся мне, что существует некая связь между тем, что мы не можем вспомнить кораблекрушение, момент попадания на этот остров, и желанием продолжить свой род.
- Как это?
Теперь Бедрос пожал плечами и сел на топчане.
- Понимаешь ли, мне кажется, что Бедлюс и мы на нём - что-то вроде сказки, миража, то есть то, чего нет в действительности. Мы вне времени и пространства. Я уже начинаю сомневаться, а на своей ли мы планете и в своём ли мы времени? И вообще: реальны ли мы сами? Этот остров и мы на нём, живые? Какая-то абсолютная оторванность от Земного мира, пустозвонная оторванность, не находишь?
Люсьена закусила губу.
- С другой стороны, ты ведь сам хотел в состоянии оторванности от мира создать новое общество?
- Да. Но моё общество не создаётся, так как у нас нет детей, а во-вторых, я начинаю весьма тревожно относиться к тому, что за семь лет нас не обнаружили, хотя Южные воды океана бороздят лайнеры, а небо перепахивают летающие машины. Или мы находимся не в Тихом океане? Тогда в каком? Или действительно, остров никому не известен, ни единой душе, и его на самом деле нет на картах мира?
- Бедрос, ты пугаешь меня! Как же мы можем быть никем, если мы друг друга ощущаем? Не призраки же мы!
Но Бедрос улыбнулся, его синие глаза повеселели.
- Однако, ложимся спать. Бог с ним со всем. Отдадимся течению времени, подобно течению реки: куда-нибудь да вынесет!
Они тесно обнялись в согласии и, счастливые, быстро уснули.
А ранним утром, ещё и птицы не распелись во все переливные голоса, они поднялись с ватных подушек вместе, разом, как по сигналу горна.
- Что с тобой? - успела спросить Люсьена.
- А с тобой что случилось?
Но Люсьена не ответила. Она бегом выскочила на веранду, крепко вцепилась в перила и устремила пронзительный взгляд к морскому горизонту. Однако ничего не увидев и не понимая, для чего она глядела именно на море, возбуждённая, вернулась в хижину.
- Не понимаю, что со мной, - сказала она в растерянности, берясь за одежду.
Бедрос выжидательно смотрел на женщину.
- Ты что-нибудь увидела?
- Нет. Но ещё темновато, океан как белёсое молоко.
К счастью, рассвело. Они позавтракали в полном непривычном молчании. Люсьена спустилась по лестнице, чтобы мыть глиняную посуду. Но её сердце снова ёкнуло, и ей стало дурно. Бросив все дела, Люсьена поспешила позвать Бедроса.
- Пойдём на высокую точку, где пещера.
Бедрос не стал приставать с расспросами. Он, захватив своё оружие, побежал за Люсьеной к горе.
Стоя на каменной площадке, они сверлили глазами океанскую даль. И вдруг Люсьена оживилась.
- Гляди, видишь, белая точка! Она приближается! Что это?!
- Вижу, - внешне спокойно ответил Бедрос.
Но сердце его бешено колотилось, прыгая в широкой груди.
- Может, это смерч?
- Нет-нет! - резко оборвал Бедрос . – Нет, это не смерч. К нам приближается судно.
Люди переглянулись, их лица застыли.
- Судно? - прошептала напряжённо Люсьена.
Точка постепенно увеличивалась, но ещё не оформилась в предмет, черты которого можно было бы различить.
Что бы ни говорили себе люди, о чём бы ни мечтали на одиноком острове, какие бы планы ни строили относительно нового общества, но они потаённо, внутри души ждали, что однажды наступит день, и другие приплывут или придут к их Земле. Они ждали и даже надеялись на это. Но специально не готовились.
И прибытие любого судна могло застать их врасплох. Врасплох - это значит не только то, что они не подготовили хотя бы сигнальный костёр, или ещё какие-то сигнальные сооружения, могущие заявить о нахождении людей на острове. Врасплох - это и то, что они сами, духом своим, состоянием тонкого мира своего не подготовлены к прибытию сюда, на землю, ими облюбованную, посторонних представителей человеческого общества - такого нынче далёкого и в какой-то мере чужого.
Люсьена и Бедрос переглядывались, не озвучивая вопросы, застывшие в их взглядах. А первый вопрос был следующий: кто те, на судне? Второй же: как вести себя?
Рады они или не рады тому, что к острову приближается судно? С какими намерениями высадятся на берег острова непрошеные гости? Какие они? Ведь прошло семь лет!
Хотят ли Бедрос и Люсьена покинуть свой остров и вернуться на Большую Землю, если прибывшие предложат им это?
Бедрос сжал руку Люсьены по привычке очень сильно.
- Люсьена, как ты?
Люсьена, понимая, что имеет в виду Бедрос, затаившись, молчала. Но потом с выступившими на глазах слезами негромко ответила:
- Нет, не хочу, я не хочу возвращаться. Я не смогу бросить всего нажитого здесь. Эту родную землю, милых животных. Эту свободную жизнь! Эту счастливую жизнь! Нет, я не хочу!
Бедрос, обняв её рукою за плечи, кивнул. Они приняли решение спрятаться. Между тем, точка, вырастая, приняла некоторую форму, очертание. По прошествии ещё небольшого времени мужчина и женщина уже различали то, что движется в сторону их острова.
Каково же было их невыразимое удивление, когда они увидели… парусник!!! Трёхмачтовый парусный фрегат, по виду своему представляющий корабль 16-17 веков, разбивал носом пену, идя на попутном ветре к гавани за Восточным мысом. Парусина белела на солнце. Вот уже Бедрос определил, что корабль имеет пушки и даже узрел маленькие фигурки людей на палубе. Один выделялся, направляя окулярный прибор к острову, и видно было, что он распоряжается на судне, отдаёт приказания. Корабль двигался уверенно, абсолютно точно по маршруту, будто приходил сюда не в первый раз.
( Конец 1-ой части. Продолжение следует ).
2010г.