Неблагодарная невестка

В Прощёное Воскресенье Тамара Иосифовна пошла в храм. Пришло время. Не особо набожная, до этого дня Тамара была в церкви один раз: когда её родители принесли полугодовалую дочурку «покрестить». Обычное дело. С того времени Тамара в храме не была, хотя поводы были: замуж выходила, родила сына Евгения, (которого не стала «крестить», полагая предоставить ему в своё время «определиться» с вероисповеданием), болела много, и Женя с детства не был крепок здоровьем…но не обращалась к «высшим силам» гордая начальница отдела технического контроля местного кирпичного завода. «Ерунда это. Чему быть – того не миновать.» – отвечала знакомым, мужу, а позже и сыну, когда они предлагали всё же «не выбиваться из общего потока».
Сегодня – другое дело. Не ради формальности. Пришла благодарить. Не знала ещё слов, которые следует говорить, куда положено подойти и как сделать, пока надевала на голову положенный платок и отсчитывала предполагаемую сумму на свечи и обедню. Знала, что некому больше сказать заветные слова искренней выстраданной благодарности, никто не поймёт её, никто не сможет сформулировать отношение к ситуации, из которой только лишь Божьей милостью вышла живой и здравствующей эта женщина.
Опытная служка сразу поняла, что вошедшая – не частая гостья, поэтому отвлеклась от подсчёта проданного за день, приняла оплату и отвела Тамару Иосифовну к нужной иконке, подсказала, где следует поставить «за здравие» и тихо вернулась к своим делам, предоставив немолодой женщине самой разбираться в собственной душе. А там много было напутано, и следовало основательно потрудиться, чтобы осмыслить произошедшее за два последних года…Осмыслить и вымолить прощение. У кого? «У той, которую ненавидела долгих двадцать лет? Которую бросил сын вместе с ребёнком из-за моей лжи и наговора? Которая, несмотря на мою подлость, подняла меня с инвалидной коляски? Господи, ТЫ ЧТО, ЕСТЬ???» – Тамара неожиданно вслух произнесла последнюю фразу. Немногие прихожане невольно отшатнулись от произнесшей неуместные и богохульные слова. Тамара осеклась, оглянулась вокруг, как бы придя в себя. Неумело перекрестилась, перепутав «лево и право», вдруг сдёрнула с головы косынку и метнулась к выходу, на бегу пряча шёлковый лоскут в сумочку. Косынка вырвалась из руки, скользнула на пол, но беглянка этого не заметила. Выбежав наружу, опрометью побежала в соседний сквер, рухнула почти без чувств на скамейку рядом с сидящим на ней сыном, и завыла…
…Много лет тому назад её сын Женя объявил о своей свадьбе. Пришёл вечером с девушкой и без лишних «согласований», что было непривычным в семье и неприемлемым для Тамары Иосифовны, которая «рулила» в доме всем и вся, представил родителям:
– Знакомьтесь, это Катя. Мы подали заявление в ЗАГС, послезавтра расписываемся.
– То есть…? – отец выронил полотенце, которым вытирал посуду.
– В смысле, как «расписываемся»? – Тамара Иосифовна поставила чашку с кофе на стол, обводя цепким взглядом стоящую у входа девушку.
– Ручкой. Шариковой. Как ещё? Мы решили. – Женя казался таким смелым и мужественным, что Катя чувствовала себя прямо, как за каменной стеной.
– Ну, допустим. А жить где будете? – будущая свекровь взялась за чашку, не подумав предложить «молодожёнам» присесть к столу. Отец застыл в вопросительной позе.
– У нас. Квартира большая. Мы дома редко бываем, всё больше на работе. Не проблема. Правда, пап?
– А что «пап»? Здесь я всё решаю.– мать привстала.
– Хорошо. Правда, мам? – отшутился Евгений.
– Посмотрим.
Расписались. С первых дней не заладилось: свекровь не могла смириться с тем, что ЕЁ Женя целует «эту девку», дарит подарки «этой девке», спит (!) с «этой девкой»… Она так прямо и говорила сыну:
– Что там твоя девка? На работе хвостом крутит? Смотри, чтоб рога тебе не наставила, а то в дом не зайдёшь. Я тебе их отпиливать не стану. – Маме казалось, что это смешно. Но смешно не было никому. И ей в том числе. Она просто не собиралась отдавать своего сына «этой девке». Просто так. Хоть ты убей её!
– Тебе вообще ни черта не нужно! У тебя сына отхапали, на квартиру рот открыла уже эта…Ты знаешь, что Евгений меня спрашивал насчёт прописки? Видите ли, она из села. В поликлинике её не принимают без городской прописки! Я тут при чём? Ты чего молчишь, а? Ты отец или кто?
…Через год родился Артём. Стало вовсе невыносимо в доме. Ребёнок, сопли, пелёнки, бессонные ночи. Неприязнь свекрови к Кате переросла в неприкрытую ненависть. Женя в ежедневных «разборках» чаще вставал на сторону матери – сказывалось влияние бесхребетного отца. Катя сносила всё молча, положившись на судьбу и думая только о маленьком Артёмке.
Помучавшись год, Катя предложила уйти на съёмную:
– Жень, давай попробуем сами. Видишь же, мама страдает и нам покоя нет.
– Ты что? А за квартиру платить? И вообще, всё чужое…
– Справимся как-нибудь…
Ушли. Была «сцена», конечно:
– Правильно, сынок, давай, бросай мать с отцом! Лишь бы твоей девке было хорошо! Но запомни, для тебя моя дверь открыта, а ей лучше и не приходить! И где только взялась на мою голову?!
… Шли годы. Катя с Женей снимали «однушку» неподалёку от дома свекрови. Артёмка рос, Катя вышла на работу. Женя по выходным ходил к родителям: с отцом играли в шахматы, пили кофе с пирожными. Катю не приглашали, а внука периодически приводил Женя. Все пришли к мнению, что так лучше. Что тут хорошего? Да ничего. Но «худой мир лучше доброй войны». Катя свыклась с этим и не упрекала мужа: «Не я первая, не я последняя». Но не унималась свекровь, жаждала мести. За что? А вот однажды Евгений сказал маме:
– Мам, не обижайся, но Катька права: ты не любишь Артёма.
– Это почему она так решила?
– Ну, если бы любила, так и её любила бы. В гости звала бы, звонила изредка.
– Чего это я должна за ней упадать? Пусть её мама и любит. Мне она чужая.
– Так ведь и фамилию носит твою, наследника родила…
– О-о-о, как ты запел…
– Мам, но ведь жена она мне!
– А я – мать!
Дальше истерика, упрёки, таблетки, «скорая». И так всякий раз, когда Женя с ней заговаривал про Катю. В один из таких дней Тамара Иосифовна сказала себе: «Разведу. Точка.»
… Недолго напрягаясь в поиске средств, стала Евгению просто врать: мол, видела «твою» там-то, с тем-то… Женя поначалу отбивался, но в конце концов, однажды увидав Катю, беспечно болтающую с коллегой по работе возле офисного подъезда, закатил ей скандал. Тихие уговоры жены не возымели действия:
– Правильно мне мать говорила! С самого начала видела змею! Я ещё защищал тебя! А ты…
Он оскорблял Катю, обзывал всеми непотребными словами, которые вложила в его голову мамаша…Случайный прохожий пытался усмирить расходившегося мужчину, а Катя только слушала и тихо плакала.
После работы Катя зашла в садик за Артёмкой, потом в магазин за продуктами, и возвращалась домой. К её ужасу на пороге квартиры её ждали две большие сумки, набитые личными вещами Кати и…малолетнего сына. Поверх лежала записка с чудовищным содержанием: «Убирайся из моей жизни вместе с ТВОИМ сыном. Да, именно с ТВОИМ. Теперь я знаю правду. С разводом позже. Про алименты закрой рот.» … Катя присела у стены, Артёмка обнял маму и стал гладить её по волосам:
– Мама, а мы будем читать книжку? Не плачь, я сам буду тебе читать.
Перед глазами Кати пронеслись несколько лет несчастливой жизни в чужой квартире, постоянные просьбы к своим родителям не вмешиваться в её отношения со свекровью, надежды на неминуемое взросление Евгения, на их совместное семейное счастье…Увы, «от осинки не родятся апельсинки», как твердила Катина мама.
…Катя пришла жить к родителям. Потихоньку зажили раны на душе. Артём почти не спрашивал о папе, а Катя отдалась на волю Божью, не мучая себя вопросами и не ища ответов на них. Не прошло полгода, как стал названивать Евгений. Развод не был оформлен, а Катина объяснимая гордость не позволяла обращаться за помощью к малодушному человеку, с которым едва не связала жизнь. Однако тот, не предлагая ничего конкретно, только и знал, что ныл, жаловался на проблемы, изредка спрашивал про сына, словом, надоедал. Иначе это не назвать.
Прошли ещё два года, и ещё, ещё… Ничего не менялось в жизни Кати. Разве только, что Артём пошёл в десятый класс. И вдруг…опять, очередной звонок. Некоторое время тому назад Катя была уже готова удалить номер телефона Евгения, так что с раздражением, но ответила:
– Женя, ты бы не звонил мне больше. Зачем? Толку от этого нет, вернуть ничего невозможно. Сын про тебя не спраш…
– Катя, мне нужна твоя помощь. Очень нужна…Тут такое дело…Мать заболела. Лежит.
– Ну, вызови врача. Что я помогу?
– Дело в том, Катя, она не встаёт. Паралич или что…Не дают прогноз. Я уже неделю собирался позвонить, как-то не решался…Но…
– Она дома лежит?
– Ну, да. В смысле месяц в больнице была, а это перевезли домой…И, короче, не знаю, что делать.
– Ну, а сиделку пригласить, или…Постой, а отец? Что отец?
– Да он ушёл от неё давно. Ещё когда мы на квартиру съезжали. Переживал, а сделать ничего не мог...Собрал вещи свои, машину…Квартиру нам оставил. Ушёл к женщине…там…с работы. Правильно, наверное.
– Ты ему звонил?
– Да. Сказал, что за всё нужно платить. И всё.
– Понятно. А что насчёт сиделки?
– Какая сиделка, Катя? Ты что, зарплату мою не знаешь? За квартиру плачу, лекарства…еда…Всё. Поможешь?
– Подумаю.
– Катя, ты не долго думай, ладно? Она две недели лежит, не ест…Только воду даю…Ну, и помыть как…Я просто не знаю…Не хочу, чтобы умерла…Тупик какой-то. Помоги, Катя!
– Она говорить может?
– Еле-еле…что-то там разобрать…Но она тебя узнает. Она реагирует, глазами делает знаки…Узнает.
– Ладно. Приду вечером. Приготовь там простыни, полотенца…ну, всё это…бельё. Всё, жди.
Какая внутренняя сила, какое великодушие или самопожертвование?! К чему эти громкие словеса? Простая людская жалость к чужому, по сути, человеку, оказавшемуся в беде. Вот и все «мотивы» того, что бывшая (а почему «бывшая»? Ведь так и не в разводе до сих пор…) невестка оказалась на пороге дома, где её никто не ждал, не любил, не хотел. Но вот она здесь, вместе с бывшим (почему «бывшим»? Не в разводе же…) мужем делают эту тяжкую работу. Работу неблагодарную, тяжёлую физически и морально…
Тамара Иосифовна, беспомощно открытыми немигающими глазами, ясно видела и понимала происходящее. Тело не отвечало на мозговые импульсы, ни одно из движений не было ему доступно тогда. Однако забота и уход делали своё дело. Сердце билось, кровь искала всё новые и новые поражённые инсультом сосуды, вены, капилляры, ниточки… «Вернуться! Вернуться! Во что бы то ни стало вернуться! Чтобы покаяться! Чтобы обнять эту девочку! Руки ей целовать! Просить прощения на коленях до конца дней! Господи, благослови её!» – поймала себя на том, что никогда до этой минуты не произносила таких слов даже в мыслях, не было в её жизни никого и ничего, кроме себя самой!
Долгих два года шла борьба. Нет, не между жизнью и смертью. Смерть уже была побеждена! Но между светом и тьмой, где тьмой была неподвижность тела, а светом – движение души к вере в Человека, к Любви истинной, а не той, что «в кино». И однажды Это случилось.
Свекровь шла на поправку. Уже более-менее внятно изъяснялась, могла самостоятельно передвигаться по комнате, как-то обслуживать себя…Словом, из (не очень хорошее слово!) «овоща» превращалась в дееспособного человека! Всё время, когда Катя находилась рядом, свекровь старалась держать её за руку, глядела в её синие глаза, не говоря ни слова. Всё было и так понятно.
…И вот настал день, когда Катя поняла: худшее позади, и можно уходить. Женя был на работе. Собрав свои «дежурные» вещи в сумку и приготовив куриный суп напоследок, зашла в комнату свекрови:
– Ну, всё. Больше я вам не нужна, так что дальше сами…Выздоравливайте, больше не болейте.
– Постой, Катенька…Не уходи…Я хочу, чтобы вы с Женей…
– Тамара Иосифовна, давайте не будем волноваться. Я сейчас уйду, вы покушаете супчика, всё будет хорошо. Мне нужно домой.
– Спасибо тебе…дочка. – словно выдавила из себя последнее слово бывшая свекровь.
 Да, теперь точно – бывшая. Катя вышла из квартиры, тихо прикрыв дверь. Спускаясь по ступенькам подъезда, Катя будто оставляла на каждой из них свою боль, обиды, неблагодарность людскую, чужую ненависть… Она была свободна.
Тамара Иосифовна спустя ещё неделю почувствовала в себе силы выйти, наконец, из дому:
– Женя, ты меня своди в храм. Тут, неподалёку.
– Чего это ты, мамуль? Никогда не ходила…
– Теперь пойду. Надо.
– За Катьку что ли? – ревниво поинтересовался сын.
Тамара Иосифовна грустно посмотрела в лицо Жени:
– Нет, за себя.
…В Прощёное Воскресенье Тамара Иосифовна пошла в храм. Настало время.

В.Дегтярский