Над галечным пляжем висела бледная стеснительная луна. Галька это хорошо, не люблю песок, его надо потом вытряхивать отовсюду, он застревает, а ведь этой ночью мы решили на пляже еще и потрахаться.
Люди уже ушли, но не все, еще работал пляжный ларек под обрывистым берегом. Лихие продавщицы пересчитывали деньги и выпивали с постоянными клиентами. Темнело быстро - земля, будто на наших глазах, крутилась на своем вертеле, как поросенок, медленно поворачиваясь от солнца к луне. Мы легли у воды, достали бутылку водки и пирожки, с картошкой, с капустой и с яблоками, купленные в церковной лавке. Начинался пост.
Голая женщина с тремя детьми ползала невдалеке, собирая вещи. Дети не хотели уходить. Из письки у женщины висела веревочка, видимо, от тампона. Вода становилась все серее, а луна - все ярче.
Никто из нас не пробовал раньше секс на природе, мы пили по-очереди водку из бутылки, чтобы опьянеть и утерять предрассудки. Кроме того, мы просто любили выпить.
Мы послушали Леди Гагу на телефоне, посмотрели короткометражное кино.
Народ исчезал, погас ларек под обрывом, на пляже виднелись отдельные силуэты, казавшиеся нарисованными тушью. Где-то в серой дали купались голышом, вода светилась и мерцала, луна уже перестала стесняться и во все глаза осматривала свою еженощную развлекуху.
Я сделал глоток покрупнее и приступил к делу. Луна фотографировала мою задницу, задница двигалась, и луне было, наверное, нелегко настроить резкость, так ей и надо, не будь так любопытна. На краю обрыва появились люди. Видимо, до этого они сидели в кустах и ждали. Извращенцы, они меня сбили. Я остановился, сделал еще глоток и продолжал. Кто-то прошел мимо нас, шипя галькой. Потом назад. Нет, я так не могу, ну не возбуждает меня экстрим, и все. Мне столько водки уже не выпить.
Мы прервали полет. Закурили. На пляж за время нашего эксперимента пришли новые люди, они сидели у моря, крутя в руках светлячки сигарет.
****ый же в рот. Пошли тогда в кусты, что ли.
Мы собрали вещи: бутылки и еду в рюкзак, покрывало на плечо.
Невдалеке от пляжа на укрытой густыми деревьями полянке месяц назад мы справляли большой компанией день рождения известной одесской писательницы. Было мило, мы играли в буримэ с художниками, поэтами и журналистами и красиво ругались матом, а вот теперь нас было двое и бутылка водки, чуть меньше половины, и мы трахались. Прости нас, Ира. Где-то рядом, в других кустах, смеялись женским голосом, голос был свежий, с благородным оттенком, из девятнадцатого века, таким голосом можно играть Чехова или Бунина: ах, полно вам, батюшка Аристарх Пантелеймоныч, право же, помилуйте, перестаньте ж меня смешить, не то ведь сознание потеряю, и тд и тп.
Луна окончательно обнаглела и теперь сквозь листву мучала нас своим медосмотром. Метров за двадцать мелькали огнями редкие велосипеды по трассе здоровья. Играла музыка. Мы решили, что я выпью еще и буду продолжать. Я вспомнил зачем-то гусарскую азбуку на букву С. "Савраска рвется из узды, селедкой пахнет от..." Это неожиданно помогло нам обоим. Стало наплевать на велосипеды и девятнадцатый век. Дело пошло, все получилось.
Облегченные, мы легли отдохнуть и послушать, наконец, тишину. Луна светила, но уже не с тем интересом; возможно, ей давно уже хотелось покинуть зрительный зал, но никак, ее даже было немного жаль. Мы снова собрали монатки и вернулись на пляж.
Ночное купание подействовало отрезвляюще.
-Ну что? Еще будем делать это на природе?
-Нунах. Попробовали, и хватит. Надо ведь в жизни все хоть разок попробовать.
-Ты уверен?