ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Вере казалось, что поезд тащится, как черепаха. Чем ближе к Москве, тем больше было в душе волнений, ее состояние передалось и Татьяне. Да и сама погода была под стать их настроению: небо хмурилось, то и дело накрапывал дождь, пейзаж за окном мало радовал - леса стояли поникшие, со многих деревьев уже опали листья, и не было такого буйства красок, как в сентябре. Солнышко выглянуло только тогда, когда подъезжали к Москве. Оно озарило перрон своими лучами и, словно, улыбнулось Татьяне и Вере в честь их приезда. Вокзал, как всегда, был многолюден. До отхода поезда в Петербург оставалось еще много времени, и на Тверскую они приехали заранее. "Элефант" специализировался на немецкой кухне, в меню были копченые колбаски, сосиски, канапе с окороком и бужениной, салат по-"берлински", настоящее немецкое пиво, пирожки, пирожные. Они заказали кофе со сливками и пирожные, но так ни к чему и не притронулись. Без пяти два на дверях звякнул колокольчик - в кафе вошли мужчина и женщина. Это был Герман, а в женщине Вера узнала Ольгу, чему немало удивилась. Она хотела броситься к ним навстречу, но Татьяна ее остановила. Официант подвел их к столику, где сидели Вера и Татьяна. Увидев Лину, они побледнели, у отца на глазах появились слезы, а Ольга заплакала. Они долго обнимали друг друга, заплакала и Лина. Успокоившись, она начала свой рассказ, начиная с декабрьских событий. Просила у отца прощение, что не сообщила о том, что жива, - учил страх в большей степени не за себя, а за тех людей, которые спасли ей жизнь, - Варвару, Захара, Татьяну, которая вернула ее к жизни. Татьяна дала ей фамилию родственников погибшего мужа, поэтому она теперь не Магдалина, а Вера Андреева. Набравшись смелости, она спросила, кем ей приходится женщина, изображенная на портрете в Бордо. Герман не стал скрывать правду и сказал, что это ее мать - Вероника, сестра Марии. Парень, с которым встречалась Вероника и с которым в скором времени они должны были пожениться, погиб в случайной драке, а она лишь через некоторое время поняла, что ждет ребенка. Мать Вероники и Марии отправила ее к дальним родственникам в деревню под Лейпцигом. Для незамужней женщины иметь "нагуленного" ребенка было позором, и поэтому Мария, у которой с Германом уже была дочка Анна, пожалела сестру и взяла ребенка себе. Но чтобы никто ничего не знал и не было пересудов, им пришлось переехать. Первое время Вероника часто приезжала проведать дочь, которой дали имя Магдалина, так как она родилась в день именин святой Магдалины, а потом она встретила Анри, обаятельного, доброго, который в нее влюбился и предложил ей стать его женой. Вероника думала недолго, Анри ей тоже понравился, а о дочери она решила ему сказать позже. Лишь через некоторое время пришло письмо, в котором она просила прощения, но за дочерью так и не приехала.
Лина слушала, и по ее лицу текли слезы. Герману она сказала, что у нее нет другого отца и матери, как он и Мария, да и пусть за эти слова простит ее Бог. Герман же рассказал, что умерли Мария, Сонечка и муж Ольги, что они поженились. Что ему хотелось, чтобы Лина поняла их и не осуждала, как Анна. Что живут они теперь в Кимрах с Лизой и ее семьей, что у них все хорошо, мальчики подрастают, его и Ольгу называют дедушка и бабушка, у Ивана дела идут хорошо, Лиза счастлива. Пусть Лина не волнуется, телеграмма пришла, когда никого не было дома, они сказали, что едут проведать Анну. У Вайнов дела идут успешно. Договорились, что письма писать Лина будет на имя Ольги как дальняя родственница, которую они случайно встретили в Москве, а так она живет в Пскове. Герман поблагодарил Татьяну, сказал ей, что она им стала родная. Потом поехали на вокзал. И снова были объятья, слезы и надежды на новые встречи.