Судьба Глава 23

Елена Валентиновна Коновалова
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Поворот, еще поворот, и дорога привела их к аллее платанов, а там и ажурные ворота, они открылись, и автомобиль въехал на территорию усадьбы. Особняк был увит плюшем и виноградом. Широкая мраморная лестница сбегала налево и направо, как два рукава. Заходящее солнце окрасило небо в пурпурный и фиолетовый тона.
На лестнице стояли мужчина и женщина. Издали женщина казалась ровесницей Татьяны, лицо ее выражало полное спокойствие, скорее даже равнодушие, никаких эмоций. При приближении стало видно, что она немолода, хотя сохранила свежий цвет лица, черты которого были изящны. Это была Аврора - мать Татьяны. Рядом стоящий мужчина был выше среднего роста, стройный не по годам, с убеленной серебром головой, что только и выдавало его возраст, у него были яркие, орехового цвета, глаза и приветливая улыбка.
Анри Серж был явно доволен их приездом. Взгляд его вначале остановился на Татьяне, а вот на Вере задержался. Он хотел что-то спросить, но потом, видимо, передумал. Позже выяснилось, что идея пригласить Татьяну принадлежала ему, хотелось познакомиться с дочерью Авроры и понять, почему у них такие странные отношения: кроме двух-трех открыток в год, ни одна, ни другая не пишут письма, как будто они не мать и дочь, а чужие люди. Аврора же не испытывала желания видеть дочь и, тем более, пригласить ее погостить.
Аврора и Анри познакомились у ее французских родственников, когда она приехала в Париж после смерти мужа. Глядя на нее, никто бы не сказал: "безутешная" вдова. Познакомили их на одном из великосветских вечеров. Что-что, а пыль пускать в глаза она умела, хотя было ей за пятьдесят. Элегантная, красивая, богатая. Она вдова, он вдовец. Она не выдержала даже срока траура, хотя ее это мало беспокоило. С ее точки зрения, Ламоль больше, чем кто-либо подходил на роль мужа, ни о какой любви, чувствах речи не было, голый расчет. Она знала, что у него не только виноградники и производство вин, которые пользуются спросом не только во Франции, в Бордо не один цветочный магазин, прекрасная коллекция старинных картин и старинного, не только холодного, оружия. Брак по расчету, правда, был не только с ее стороны. Анри нужна была жена, Аврора прекрасно вписывалась в интерьер загородного дома, холеная, знающая себе цену. А о любви в его возрасте пора забыть. Его душу грели лишь воспоминания об умершей жене, единственное, о чем он жалел, что Бог не дал им детей. Правда, Аврора не ожидала, что жить они будут не в Париже, а в Бордо, но она утешила себя тем, что"лучше быть первой в Бордо, чем второй в Париже". Но тут ее ждал еще один удар - в Бордо Анри бывал наездами, как и в Париже, а жить они стали в имении под Бордо. Мечты ее рушились на глазах. Раздражало ее и то, что с последней прачкой и кухаркой муж был вежлив, дома, в Петербурге, она бы этого не потерпела. Но хозяйкой она была лишь номинально, с Анри у них были даже разные спальни, хотя находились рядом и соединялись внутренней дверью. А теперь еще приезд Татьяны с какой-то Верой, которую Анри почему-то всегда называет Вероника. А может, правда она дочь Левина, уж очень они похожи с Татьяной.
Дом под Бордо поражал своими размерами и убранством: мрамор, позолота, дорогие картины, зеркала в дорогих рамах - все дышало роскошью и богатством. На второй этаж вела широкая мраморная лестница, устланная сине-фиолетовым ковром в ярких узорах.
В гостях Татьяна и Вера пробыли около трех недель. За это время они ознакомились с домом и его обитателями. Помимо Густава, которого  они всячески расхваливали в два голоса, что было приятно и ему, и Андре, была еще повариха Роза-Мария, которая жила вместе с мужем, он тоже работал в поместье. Жили они в прелестном уютном домике на территории поместья. А еще управляющий виноградниками Роберт, дворецкий Мишель, который больше походил на хозяина, чем Анри, да всех и не упомнишь. Но больше всего им понравился сад с овальным бассейном, в центре которого фигурка Амура с колчаном и стрелами. Вокруг бассейна множество лилий - красных, белых, золотистых, а рядом нежные фиолетовые ирисы, чьи листья серебрились от брызгов фонтанчика, создавая сказочное зрелище. Среди листьев виднелись статуэтки птиц, казалось, еще немного, и они запоют, а в левом углу бассейна олененок склонился к водной глади, как бы желая напиться, он сделан был так искусно, что в первый момент его принимали за живого. Вдоль дорожек виднелись всевозможные кустарники, подстриженные, как конусы или шары.
А еще цвели цветы. Поражало обилие роз: белые, пурпурные, нежно-золотистые, а темно-бордовые в лучах заходящего солнца казались черными. Важно выглядели георгины, неслучайно их называют королями осени, с ними рядом соседствуют гладиолусы - слуги короля. Во всем чувствовались забота, любовь и незаурядный талант садовника. Им оказался немолодой мужчина Жан-Батист, старший садовник, в его подчинении находилось еще около десятка рабочих, которые поливали, стригли и следили за цветами и кустарником. Рассказывать о цветах он мог бесконечно, особую его гордость составляли цветы зимнего сада, как он говорил, "Эдем на земле". В этом огромном помещении всюду были цветы - желтые, розовые, синие, фиолетовые, белые. Они подобраны были так, как будто это был живой ковер, не хватало только бабочек. Ему очень хотелось, чтобы сад походил на сады знаменитого замка Шенонсо в Лазурной долине. Хотя слава не обошла его стороной, его махровые нарциссы, маргаритки и роза "печали" - так он называл темно-бордовую розу - завоевывали призы и дипломы на выставках.
Если Жан-Батист был влюблен в цветы, то Анри-Серж фанатически предан винограду и вину. Неслучайно одним из элементов герба Ламолей была виноградная лоза. Он вдохновенно рассказывал Татьяне с Вероникой(так он называл Веру) о кабарне-совиньи - темном вине, которое выдерживали в специальных бочках, они побывали на экскурсии в винных подвалах, которые были гордостью Анри. Они были специально оборудованы, в них поддерживалась нужная температура, как говорил Ламоль, "выращивали" вино. Он перечислял вина: молодое Божеле, строгое, благородное Бордо, Каберне-фран - светлое мягкое вино, Пти-вердо с божественным ароматом. Торговый дом Ламоля процветал - его знали не только во Франции. Еще он с гордостью говорил о своем сомелье - Вадим-Мишеле, называя его лучшим в Аквитании, ведь он мог с закрытыми глазами определить, что за вино, какого года урожая, на какой земле взращено, какой виноград необходим - для роскошного сладкого медового вина - белый, для сухого чистого - Савеньи блан, а Москадель - мускутный экзотический виноград. Мишель мог рассказать о родословной каждой бутылки и о многом другом. Да, воистину в имении Ламоля было на что посмотреть.