Последний офицер

Валерий Неудахин
   Шел третий день. Никита мог и ошибаться, потому что время отмерял тогда, когда был в сознании. Если же проваливался в черную глубину беспамятства, то часы и минуты оставались не считанными. Сегодня с утра очень холодно, и он окончательно и бесповоротно понял, что тянуть больше нельзя. Невозможно оставаться в таком положении. Сильно хотелось еще пожить на этом свете. Посмотреть, как рождаются рассветы из-за гребней гор, и солнце начинает согревать камни на другом берегу горной реки. Как срывается с утеса орел и, упав вниз в ущелье, поднимается оттуда в восходящих потоках воздуха.

   Мысли вновь унесли его память в вязкую тягучую пелену.

   Не в пример этой гордой птице, свое время он видимо отлетал. Молоденький офицер, не успевший познать службы в мирное время, сразу попал в водоворот событий, который закрутил всю страну. Война держав отодвинулась в сторону и на первый план выступили события в самой стране. Революция. Те из них, кто только вчера окончили юнкерские училища, узнавали о событиях в стране не из прессы, а из разговоров, и не могли определиться, на какой стороне встать в строй.

   Отказался от власти законный император, наломало дров Временное правительство и вот уже по всей стране катится война, в которой так запутался событийный клубок борьбы, что трудно понять, кто же прав в этой неистовой карусели времени. Никита поверил адмиралу Колчаку, которого считал идеалом русского офицерства. Пробрался через линию фронта и оказался в его армии. Но вскоре армия эта покатилась назад, отступая в ту сторону, где всходило солнце. За полтора года насмотрелся на безжалостное отношение воюющих сторон друг к другу. И все ценностные ориентиры спутались в его голове. Он видел как жесткое отношение к врагу часто перерастало в жестокое. Более года не имел сведений о своей семье. Все это надломило его психику, но он по-прежнему оставался верен идеалам российского офицерства и в своих поступках не допускал бесчеловечного отношения к врагу, и никогда не давал повода думать о себе плохо.

   Тем не менее, вынужден был идти со всеми в одной упряжке, ибо, если бы остановился или попытался сойти с этой дороги, судьба враз его перемолола бы в труху. В силу своих высоких профессиональных качеств, был на хорошем счету у командования, и когда появилась ответственное задание по сопровождению обоза, роль командира разведки доверили ему. Он не пытался узнать, что за груз предстояло сопровождать, поговаривали, что это серебряный запас то ли Колчака, то ли всей Российской империи. Задача казалась очень странной. Если вся армия откатывалась с боями на восток, то обозу предстояло оторваться от основных сил и направиться на юг. Причем двигаться нужно было по малоизвестной колесной тропе в сторону Монголии, через горы Алтая.
   
   Очнулся. Взял в руки свой офицерский шарф. Вот уж третий день он использует его для того, чтобы добыть влагу. Питьевая вода во фляге убывала с катастрофической скоростью. В дневное время камни, на которых лежал, раскалялись от солнца. Спрятаться в тени невозможно. Для этого необходимо переползать, а он почти не двигался, так как был ранен в обе ноги. И последнее время раны очень сильно болели, не смотря на то, что он регулярно делал перевязки. Шарф разостланный на камнях, впитывал в себя влагу от утренней прохлады. В горах каменные росы особенно обильны. Отжимая материю, он получал какое-то количество влаги. Ах если бы пошел дождь. Но погода строила испытания ему каждый день и раскаляла донельзя окружающие валуны. Вот и сегодня с утра поют какие-то мелкие птицы, значит быть хорошей погоде. Но для больного она была наоборот не очень хороша.

   Вновь мысли увели его память от действительности и яркими пятнами пришли воспоминания.

   Для движения по незнакомой тропе были наняты проводники из местных жителей, лояльных к белым. Караван стремительно набрал ход по степи, но как только втянулись в горы, начались проблемы. Ниточка обоза, более чем из сорока подвод, приметна и вызывала нездоровый интерес у всех: местных жителей, красных и бандитов. Все стремились выяснить, что же скрывается за этой операцией. К тому же за годы боев на Чуйской тропе от нее мало, что осталось. Разбиты и сожжены паромы, подорваны узкие участки, осыпаны каменные россыпи на подъемах к перевалам. Он мотался с разведкой, отыскивая пути движения, и спать удавалось только в седле и то урывками. Часто приходилось вступать в бой с незначительными силами противника, которые в поисках пищи и крова проматывали свою жизнь по горным тропам в любое время дня и ночи. Крупных сил противника не встречалось. Однако вскоре появились большие скопления красных, которые, видимо, узнали о содержании обоза, а может сами сделали определенные выводы.

   Выбиты из строя многие его друзья. Кони шли с пустыми седлами, как запасные и, в случае потери, менялись седоками безжалостно. Тут уж одна задача - выжить. Командование, понимая, безвыходное положение, приняло решение разделить обоз и направить его по разным дорогам. Чтобы запутать красных, с приближением ночи не встали на привал, а тремя нитками пошли в стороны. Одни направились через Уймонскую долину, другая ветка потянулась вдоль реки Катуни, третья свалилась в сторону ущелья Чулышмана. Никита остался в той, которая двигалась вдоль главной реки Горного Алтая. И даже здесь, чтобы окончательно запутать противника, пошли не знакомой дорогой, а по правому берегу Катуни, где раньше никто не ходил. Только экспедиция Вячеслава Яковлевича Шишкова, прошла этот путь в 1913 году. Вскоре стало понятно, что такой путь на телегах не преодолеть. Да и оторваться тоже не удастся, слишком настырными стали наскоки красных.

   Он почувствовал тепло солнечных лучей и понял, что вернулось сознание.
Солнце окрасило макушки гор. Они стали багряными, словно неумелый художник разлил вдруг краску, вместо того, чтобы наносить ее ровными мазками. На этих каменных уступах почти отсутствовала растительность, и кругом в природе преобладал серый цвет. С его точки зрения, как военного человека, это было удачным моментом для маскировки.

   На противоположном берегу, вверху вдруг что-то изменилось. Поднялся, встал на крыло беркут, и принялся кружить, словно высматривал добычу. Жди гостей. Среди провалов между валунами, на фоне голубого вдруг неба, замелькали черные точки. Опасаясь стрельбы, пешие люди то высовывались из-за камней, то вновь прятались за ними. Вдруг ярко и необычно для природы вспыхнула маленькая искра и тут же погасла. Видимо кто-то пытался с того берега в бинокль разглядеть противоположный склон. Он пододвинулся в сторону, чтобы его совсем не видели, даже случайно.
Чуть повел взглядом в сторону и увидел, как настороженно замер, присев на задние лапы, какой-то некрупный зверек. Словно шкуркой почуял опасность, исходящую от этих людей. Он и зверек ждали, что будет дальше.

   Но беспамятство вновь опрокинуло его. От неудачного движения тело пронзила боль и вновь дикий и яркий свет в глазах.  Большая забота за не выполненное дело, заставила вспоминать дальнейшие события.

   Углубившись в очередное ущелье незнакомого притока, запутали следы. Дозор красных не приметил этого поворота и проскочил мимо, увлекая за собой основные силы. А они после этого два дня носили ящики в глубокую расщелину. Так много времени потребовалось потому, что людей оставалось совсем мало. Они потеряли все силы с этой последней операцией. Но завершили ее удачно. Взрывом подломили каменный козырек и засыпали груз  осыпью из обломков скал, удачно замаскировав место захоронения. После чего разломали подводы и сбросили остатки в реку, металлические части скрыла вода, а деревянные были унесены потоком.

   Вскоре вышли к местам более обитаемым, нежели те, что остались позади. Здесь на реке застали паром, который был наскоро отремонтирован и мог взять их группу в полном составе. Быстро загрузились, и паром отвалил от берега. Как не сумели разглядеть движение конных в горах? Они резво спускались вниз к урезу воды, среди валунов морены, и вскорости развернули на самом берегу пулемет.  Открыли огонь. Кто оказался на пароме, были беззащитными и виден, словно на ладони. Казалось, что все: камни, деревья, река,- замерли от этой дикой расправы. На настил парома падали люди, лошади и в агонии бились среди крови, а души их отлетали вверх неприкаянные и светлые.

   Однако этого казалось мало красным и они из винтовок начали стрелять в трос возле анкера, удерживающего перевоз на течении реки. Поняв, что не смогут принести существенный урон, предприняли другую тактику. Начали собирать гранаты, чтобы привязав их к металлическому канату, перебить взрывом его, и направить неуправляемый паром прямо на скалу, в которую бились волны реки. Две группы: одна на плаву, другая на берегу, отчаянно бились за выполнение задачи. Обозники под пулями пытались грести кто чем, чтобы ускорить приближение берега. Красные, наконец, привязали к тросу гранаты, оттягивали бечеву и отходили за камни.
Видимо Бог помог одним вырваться из плена реки, а другим не взять на себя грех подвергнуть мученической смерти остатки боевого отряда. Живые оседлали коней. Начали прыгать прямо в воду, у берега. Глухо ухнул взрыв и конец троса замочалило по воде. Паром, набирая скорость, понесся вниз по течению, а вместе с ним и пара конников, которые не успели вовремя спрыгнуть на мелководье. Отчаянная борьба не привела ни к чему, и скоро все скрылось в пене реки. Вышедшие на берег укрылись за валунами, а нападавшие только сейчас поняли, что потеряли возможность быстрой переправы для погони.

   Постреливали до самой темноты. Как только солнце скрылось за горизонтом, преследуемые отошли от берега. Чтобы окончательно запутать погоню, они вновь углубились в горы. Этот маневр удался, и пару дней шли без стрельбы. Осталось их совсем немного, и самое обидное, что они превратились в изгоев. Любой местный житель стремился оказать помощь не уходящим к границе людям, а тем, кто их преследовал. Словно ставили задачу перед собой, полностью уничтожить уже бегущих.
Силой воли вернулся из беспамятства и открыл глаза.

   Камни накалялись под солнцем, а с реки потянуло прохладой. Поток, который вобрал в себя всю свежесть  горных белков и чистоту снежных шапок, величаво нес свои воды вниз на равнину. Только последнее время все чаще вода стала менять свой бирюзовый цвет от примеси крови русских людей, которые невесть за что изводили друг друга. На поверхность воды уж не падала пыльца альпийских трав, а сыпалась пыль от камня. Которая дробилась из скального склона пулями от пулеметов и винтовок. Все чаще хотелось чистоты и спокойствия среди вечно белых вершин и хрустальной тишины, которая звенит до боли в ушах.

   Посчитав, что за ними ни кто не наблюдает, люди стали смелее выглядывать из-за гребня и вскоре, оседлав лошадей, стали спускаться вниз, чтобы найти место для переправы. Он повернулся на живот. Испугавшись укрытие.
Присмотрелся, чтобы найти удачную цель. Чему его не надо было учить, так это ведению прицельного огня. В юнкерах постоянно выигрывал призы по стрельбе. Попадал в монету с приличного расстояния. Вот только патронов у него осталось пять штук. Он сумеет использовать их с толком, отомстит за павших товарищей.
Один из красных, видимо, старший. Он его заприметил его сразу. Был одет не так как все. В кожаной тужурке, ремнями опоясан. На голове приметная фуражка. Как не понимал, что одним своим видом, привлекал к себе внимание и своими движениями представлял из себя первоочередную цель.  Подал голос зверек. И, испугавшись, а может, почуяв опасность, заковылял в камни. Выстрел щелкнул, как будто от жары лопнул камень. Стоявшие на берегу люди, не успели ничего понять. Но старший,  вдруг начал заваливаться на правый бок, поворачиваясь лицом к противоположному берегу.

   От отдачи винтовка толкнула его тело, и боль пронзила ноги. Да уже не вылечить, только бы сознание не потерять, пока идет последний бой. На том берегу, наконец, поняли, что произошло и кинулись врассыпную за камни. Вот только он успел еще дважды перезарядить оружие и уложить на берегу  двоих врагов . Беспорядочная стрельба, которую открыли преследователи, не страшна. Его просто не видели и палили во все стороны, сжигая боеприпасы.

   А Никита прикрыл глаза и отдыхал, вспоминая последние дни перехода.

   Совсем уж появилась надежда, что дойдут и скроются на территории сопредельного государства. Вышли на реку Чуя. Здесь на крутом боме он обнаружил незнакомые ранее ему рисунки на камнях. Выполнены были неумело. Какие-то незнакомые фигурки людей и оленей со странными рогами. Похожие на шаманов человечки, прыгающие вокруг огня. Все это на гладкой поверхности, повернутой к солнцу. Они с удивлением рассматривали их, а один из местных сказал, что это очень древние следы, оставленные человеком. За этим осмотром не увидели подъехавших конных. А те открыли беглый  огонь. Здесь его и настигли пули, причем так неудачно: одна раздробила коленную чашечку правой ноги, вторая попала в икру левой. Конь вынес его из этой передряги, нужно было только держаться. И он отчаянно вцепился в гриву. Жив остался, а только что делать дальше ? Фельдшер, который шел с отрядом, осмотрел  ноги, наложил повязки и огорченно покачал головой на немой вопрос старшего. Никита сам все понял. Попросил оставить его и скорее уходить остальным. Осталось только семь человек. Он то сумеет постоять за себя на этой горной тропе.
Лежал в валунах и смотрел, как группа удалялась, поднимаясь все выше. Так и не понял, что же произошло? Только успел отвернуться, как раздался грохот  падающих обломков. Ни что не предвещало такого исхода. Говорили, что на этой тропе не бывает камнепадов. Видимо Бог решил надежно укрыть тайну обоза и место его захоронения. Людей, уходящих в небо, в один миг снесла стихия гор, перемолов и коней и всадников. Засыпало камнями так, что и следа не найдешь. Он понял, что остался один в этом враждебном мире. Оставалось одно – ждать.

   Никита приметил, что среди нападавших появился новый начальник. Принялся  подавать команды из укрытия. Прицелившись, в просвет между двух камней уложил и его, когда тот чуть приподнял голову. Стрелка по-прежнему не видели. Он поднес к губам флягу и с наслаждением стал пить оставшуюся воду, видимо больше не пригодится ему.

   Над скалами стал подниматься нагретый воздух. Приметил это потому, что задрожали, заструились все силуэты. Трудно будет прицелиться последним патроном. Солнце пригревало спину, ласкало его уставшее больное тело, а он уже не обращал на это внимание. Сознание мутнело, и офицер находился  на грани между бытием и черной ямой, куда привычно скатывался почти каждый час.

   Последний выстрел в своей жизни предназначил пулеметчику. Тот развернул оружие и упрятался за щитком. Но все же не утерпел и решил посмотреть на тот берег. Приподнял голову и теперь уж никогда не увидит человека в прорезь своего оружия. От радости за удачный выстрел Никита повернулся, задел правой ногой за выступ и потерял сознание.

   Сколько пролежал так, не знал, но когда очнулся, увидел, что нападающие полностью оценили обстановку и смело преодолевали реку вплавь. Он пошевелился, и тут же раздались крики, все увидели, что пришел в себя, вот только постоять  достойно за дело  уже не может.

   Его укутала какая-то теплая волна, он решил, что не доставит удовольствия нападавшим и не дастся живым в плен. Достал рукой из-за пазухи образок Николая Угодника, прижался к нему губами, что-то пошептал. Собрав остатки сил и сознания, подтянулся на руках, перевалился через край карниза и ощутил вдруг полет. Тело его ударилось об один выступ, о другой и упало в пенный бурный поток плашмя, как-то больно и неудобно. Река забурлила и укрыла волнами тело молоденького офицера Российской империи. До конца выполнившего свой долг.

   А над водой замерло, какое то светлое пятно. Душа словно пыталась убедиться, не рано ли покинула тело этого мальчика, который так хотел жить. Посмотрела, поняла, что не ошиблась и нехотя стала подниматься вверх в дрожащих потоках воздуха.

   Быть может, тело его обнаружат, где-то ниже по течению местные жители, и похоронят по христианским обычаям. Может, унесет далеко к сибирской реке Обь.
Сколько их таких потерянных и забытых, без креста над собой, вычеркнула из памяти гражданская война. Сколько боли и ран у российских матерей от страданий и слез. И от памяти, которая так и не смогла забыть детей.