Локон каштановых волос коснулся его носа и, щекоча, опустился к правому уху и ниже. Запах ванили с ароматом то ли малины, то ли розы, резко ударивший в нос Николая, перехватил дыхание. Открыв рот для вздоха, он тут же ощутил ее горячее дыхание и прикосновение губ с сильным языком, залезшим к нему в рот и побеждающим его язык.
Ощущение пылкой женской силы, с усиливающими это чувство громкими вздохами, вскриками, и прикасаниями, откинули расслабленное тело Николая на спинку сиденья машины. Вера, в то же мгновение сев ему на бедра, стала сильнее целовать его, кусая губы, щеки, уши, не давая Синцову никакой возможности сопротивляться, но в то же время, требуя от него взаимных действий.
- Я хочу, я хочу, рви меня на куски! - рычала она.
А Николай сам, уже не управляя собой, поддался ее силе и, ухватив обеими руками женщину за затылок, стал придавливать к себе ее голову, управляя ей. И, наконец-то, он не выдержал, сорвался, опустив одну руку к ее разведенным ногам, вторую – к пояснице...
…Вера была неутомимой в любви. Не давая Николаю придти в себя, снова кралась руками к его телу, легонько прикасаясь к груди Николая, поглаживая кожу, сосков, и опускала их ниже и ниже.
- Я уже не могу, - с трудом дыша, шептал он.
Но Веру его слова о беспомощности только возбуждали, и она, поглаживая своими горячими ладонями его эрогенные зоны, заново возбуждала в нем его естество, и все начиналось снова.
- Я так дав-вно ф-ф-ф не люби-ла муж-чину-у, - горячо дыша Николаю в ухо, растягивая слова, шептала она. – Ты не бойся меня, я все понимаю. Только хоть иногда будь моим.
Николай, прикрыв глаза, расслабившись всем телом, не двигался.
- Я тебе понравлюсь, - шептала она.
- Верочка, я даже не знаю, что сказать. Ведь я...
- И не говори, - и снова она закрыла ему рот своими губами. – Не говори, я так не хочу слышать твоей правды. Ври мне, ври, что я - самая красивая, что я - самая сексуальная. И я буду это слушать и оставлять тебя живым.
- Ты - змея?
- Я - кобра. Ты меня боишься?
- Д-да, - прошептал Николай, пытаясь всеми силами сопротивляться ее сильным объятиям с укусами кожи на груди, животе…
Эта девственная сила ее женской любви, переполненная ласками и поцелуями, была настолько мощной, что он снова подчинился ей…
- Вера!…
- Я тебя не отпущу.
- Вера!…
- Ты весь испачкан моей помадой и от тебя воняет спермой, как от кобеля. Жена твоя, как все это увидит, то сразу же тебя убьет.
- А тебе это нужно? – застегивая пуговицы на рубашке, прошептал Синцов.
- Я не выдержала. Ты ко мне еще придешь?
- А как мертвецы могут ходить, - легонько оттолкнув со своей груди ее руку, Николай продолжал застегивать на рубашке пуговицы.
- А пошли, пошли ко мне домой! Ну, Коленька, - и ухватив Синцова за рукав рубашки, с силой потащила его за собой из салона своего внедорожника к дому. – Отец в дальней комнате, не бойся его, - прижавшись к его лицу своими губами, прошептала Вера. – Ну, быстрее…
Тусклый свет в прихожей, застеленной ковром, позволил им пройти очень тихо по узкому коридору в ванную комнату с большим зеркалом.
Николай, замерев у зеркала, осматривал свою темно-бордовую рубашку, ища порыВы ткани или отметки на ней от Вериной помады.
- Да не бойся, жена же на работе, а дочка, она еще у тебя маленькая, разве поймет что-нибудь.
- Так…
- Не оправдывайся, - и снова стала горячо целовать его лицо, губы, виски. – Я против твоего развода, я не хочу быть змеей, Коленька, - и, заглядывая ему в глаза, ожидает от него какого-то то ли согласия, то ли протеста.
- Я сам не могу понять, как это со мной произошло.
- Дурачок, - чмокнув Николая в нос, Вера включила в смесителе воду, делая ее теплой. – Помойся, а я пока поглажу твою одежду. У тебя, надеюсь, стиральная машина есть дома?
- Естественно, - ожидая, пока не выйдет из ванной комнаты хозяйка дома, Николай держал руки на поясе брюк.
- Снима-ай, думаешь, я его не рассмотрела? Глупыш! - улыбнулась Вертилова. – Мойся! – и, нагнувшись, стянула вниз с него брюки и, чмокнув в выпуклость на трусах, вышла из ванной.
…Свет от ночника тускло освещал часть светло-серой, больших размеров керамической плитки, закрывшей свободную от шкафов стену кухни. Приставленный к ней узкий темно-каштановый стол на несколько персон с темно-синими чашками, из которых поднимался белесый пар, привлек внимание Николая. Осмотревшись, он почему-то поежился:
- Вера, такое впечатление, что вы из другого мира.
- «Вы»?
- Ты и отец, - поправился Синцов.
- А-а-а. Нет, не хочу на эту тему сейчас говорить.
- Наверное, твой любимый писатель Спилберг?
- А чего шепчешь, Коля? – прильнула к его уху Вера. – Вообще-то нет. Мои любимые писатели – это Куприн, Гоголь, Пушкин и ты, - и сильно прижалась своими губами к его щеке. – Ты тоже любишь в своих детективах мистику.
- Мистику?
- Ну, да. А что, это не так? - Вертилова перегнулась через плечо Николая и заглянула ему в глаза.
- Ты когда-нибудь воровала?
- Нет. Хотя, бывало, когда отец давал мне деньги купить что-то в магазине, я потихонечку откладывала некоторые монеты себе и покупала помаду, пудру. Но папа об этом не знал.
- А ты убивала людей?
- Ну, выдумаешь такое! – поморщилась Вертилова.
- Предавала?
Вера, сев рядом с Синцовым, подвинула поближе к себе чашку с чаем, и, наклонившись к ней, сделала несколько маленьких глотков.
- Да, а как без этого.
- И не боялась, что об этом узнают.
- Боялась, - в произношении этого слова Николай не услышал никакой ее чувственной нотки. Она произнесла эту фразу как обычное слово, не несущее в себе никакой важной информации, а сказала просто, как привычные слова - хлеб, вилка или какой-то другой обычный предмет, которым мы постоянно пользуемся. – А к чему ты такие вопросы задаешь?
- Я - предатель.
- А-а-а, - усмехнулась Вера и посмотрела в глаза Синцова. – Но мне этого от тебя не нужно. Я даже не знаю, захочу ли еще раз с тобой повторить все то, что только что у нас с тобой было.
- Спасибо, - вздохнул Николай. – Тогда я пошел.
- Да, уже полдевятого вечера, пора, - потянулась Вертилова. – Я люблю сильных мужчин, которые меня раздирают на части.
- Все равно, спасибо, - почему-то сказал Синцов, выходя из кухни.
- А зачем тебе был нужен мой папа? – остановила Николая вопросом Вера.
- Я хотел написать о нем хорошую статью.
- Правда? – Вера подошла к Синцову и, с силой ухватив его за плечо, и, развернув к себе, прошептала. - Это ему сейчас очень нужно, Коленька! Не торопись, сейчас оденусь и отвезу тебя домой, подожди, - и подтолкнула его в спину, назад в кухню. – Ты, уж, извини меня. Погоди, погоди, я сейчас, - и, открыв тумбочку, достала из нее бутылку из-под шампанского. Подала ее ему и попросила, - открой пробку, только смотри, чтобы сургуч в вино не просыпался.
Николай лезвием ножа подцепил пробку и вытащил ее из горлышка бутылки. Налил в подставленные перед ним фужеры и наполнил их.
- Ну, кавалер, жду тоста от вас, - Вера не сводила глаз с Николая. – Синцов, ну?
- За вас, мадам, - Выдавил на лице улыбку Николай, и, чокнувшись, несколькими глотками выпил налитое в него темно-бордовое, очень сладкое вино.
В голове тут же стало как-то свободно, словно что-то тяжелое, мешающее мыслям, сдвинулось с височной части мозга куда-то в сторону и пропало.
- А теперь за твою дочку, - наполнила фужер Николая Вертилова. – Ну, за мой тост, выпиваем.
Николай снова выпил вина и только сейчас, оставив его немножко на языке, еще раз распробовал его. Сладкое, приятное на вкус и тягучее. Изумительный напиток.
- А почему бутылка в сургуче? - заплетающимся языком спросил у Веры Николай.
- А потому, что оно не простое, а сливово-малиновое.
- Вот как? - Николай попытался встать из-за стола, но тут же еле удержался на ногах.
Посмотрел со стыдом на Вертилову, уперся руками в стол и встал, шире расставив ноги.
«Во-от, теперь все нормально!» – подумал Николай.
- Пойдем, пойдем, - поддерживая его под локоть, Вертилова втолкнула Синцова в зал. Сделав шаг в темную комнату, Синцов невольно вздрогнул: тут же в дальних углах гостиной вспыхнули ночники, слабо освещая малую часть помещения. Николай сел за стол, стоявший в центре гостиной, и, посмотрев на закрепленные на стенах головы медведя, потом лося, кабана, невольно сжался всем телом. Мурашки пошли по спине, и холодный воздух обдал все его тело. Тот испуг, который он испытал здесь несколько месяцев назад, вернулся к нему снова...
- 2 –
Синцов несколько раз порывался позвонить Дятлову, но что-то в этот момент начинало ему мешать. Вспомнилось, что такое уже происходило с ним и совсем недавно. Да, да, когда…
Ребенок выскочил на дорогу, и если бы Николай своевременно не ухватил его за руку и не утащил малыша назад, на тротуар, то автобус бы его раздавил. Мать этого малыша с открытым ртом, замершая, как изваяние, казалось, не отойдет от испуга. Но пощечина, полученная ею от пожилой женщины, привела молодуху в себя, и та, так и держа сотовый телефон возле уха, ничего не сказав, ухватила мальца на руки, прорвавшись через собравшихся вокруг нее зевак, скрылась в толпе идущих по улице людей.
- Вы - молодец! – говорила ему та пожилая женщина.
- Спасибо, мне некогда, - ответил ей Николай, - опаздываю на работу, - и побежал к остановке.
В автобусе снова попытался позвонить Дятлову, но в этот момент «Газель» резко затормозила, и он стукнулся лбом о ручку сиденья.
Перед редакцией его остановил редактор, обменялись приветствиями. В кабинете беспрестанно звонил телефон, к счастью, это был нужный ему Дятлов.
- Наконец-то! - вместо того, чтобы ответить на приветствие следователя, сказал Синцов. – Викторович, я - слабый игрок, мою кандидатуру по работе с Вертиловым отставь.
- Почему?
- Облажался.
- Потянула в постель?
- Откуда вы знаете? – удивился Синцов.
- Она умная. Вера же?
- Думаете, она поняла, что я работаю на вас?
- Да в этом сразу же разберется любой человек, умеющий решать пример: один плюс один. Коля, детективщик, работающий со следователем, всегда будет зависеть от него.
- Так значит, она виновна в этой ситуации?
- В какой? – спросил Дятлов.
- Ну, в происходящем.
- А что произошло? – снова спросил Дятлов.
- Ну, Федор Викторович, это я о Порошенко с Киреевым. То, что одному подменяют белье на спецовки, у другого – приведения во дворе.
- А скажите мне, Николай Иванович, а причем они здесь и Вера Сергеевна Вертилова?
- Ну, ее отец пытается заставить их ответить за произошедшие на заводе события, связанные со смертью младшего Столярова и так далее.
- А зачем, Николай Иванович? – голос у Дятлова стал серьезным.
- Ну, чтобы на том Свете с него не спросили за эти упущения.
- А-а, понятно, понятно. У вас, видно, тоже видения пошли?
- В смысле? – не понял вопроса Синцов.
- О неизбежном божественном суде за содеянное в этой жизни.
- Наверное, да.
- Все бы об этом думали так и вовремя, перед тем, как что-то плохое совершать, как бы мы тогда прекрасно жили, Николай Иванович. Ладно, когда освободишься, хочу в подробностях послушать о вчерашних событиях в доме Вертилова. Ты же был там?
- Трудно сказать, когда это получится, - стушевался Синцов. – Для этого нужно время. За две минуты не расскажешь.
- Понятно, - замолчал Дятлов. – А можно масла в огонь плеснуть? – спросил он.
- Для чего?
- А для того, чтобы быстрее думалось.
- Понятно, - вздохнул Синцов и добавил, - и в правильном направлении.
- Ну, может, и так, - согласился Дятлов. – Хотя знаю, что ты не сразу принимаешь мои версии. Ну, послушай. Вертилов был ведущим специалистом по охране труда и первым человеком в этом направлении в комбинате. То есть, был заместителем главного инженера. Понял?
- Не сильно.
- Был, своего рода, си-ло-ви-ком! Понятно говорю?
- В смысле?
- Коля, прошу тебя, включи мозги.
- Погоди, погоди, - стал растирать ладонью виски Синцов. – Погоди, дай окно открою, а то в кабинете уже дышать нечем.
- Я рядом. Через пять минут буду у тебя, поставь чай, - сказал Дятлов и выключил телефон.
- То есть он боялся потерять место работы и поэтому подыгрывал во всем руководству, - слушая телефонные гудки, сказал в трубку Николай. - И теперь пытается убирать тех людей, которые могут сейчас подать на него в суд за те события, которые были допущены с его попустительства, или… Убийца! – ударил кулаком по столу Синцов и посмотрел через тюль в окно.
За стеклом что происходило, бегали люди, ездили машины. Но Николай их не видел, а думал только о том, что с ним в тот злополучный вечер происходило в доме Вертиловых…
- 3 –
…Штора у двери колыхнулась. Посмотрев в ее сторону, Николай сжал кулак. Неужели показалось?
Голова кабана повернулась в сторону входной двери, Синцов - тоже.
В комнату в длинном темно-коричневом халате вплыла Вера Сергеевна. На подносе стоял большой заварной чайник.
- Папа сейчас оденется, приведет себя в порядок и придет. А пока угощу тебя чаем, - и, расставив три чашки на столе, наполнив одну из них черной жидкостью, подала ее Николаю.
- Что это? – отодвинув ее от себя, спросил Николай.
- Для здоровья. А то мужчиной нужно быть, - вздохнув, прошептала она ему в ухо. – Нет, это не наркотик, а настойка мелиссы с черным ча-ем. Хорошо убирает депрессию. Советую, - погладив затылок Николая, Вера отошла от него. – Ну, что же ты? Тебе нужно прийти в себя. Пей.
Николай, взяв за тонкую ручку чашку, поднес ее к губам и вдохнул в себя обжигающий пар, идущий из нее. Его резкий запах ударил ему в нос. Запах мелиссы – мяты, ему был хорошо знаком, но здесь он не уловил его среди кисловато-горького духа и невольно пригубил напиток. Чай обжог губы и, обтерев их языком, остужая, снова попробовал.
Небольшой глоток дал возможность распробовать чай. За ним он сделал еще один глоток, другой и снова поставил чашку на блюдце. Веры в комнате не было, а только головы животных, прикрепленные к стенам. Они следили за каждым его движением. Даже показалось, что медведь громко понюхал своим черным носом воздух, расходящийся от чая по гостиной. И чихнул!
- Будь здоров! – не отрывая от головы медведя своих глаз, сказал Немцов.
Но медведь не ответил, а только поворочал головой из стороны в сторону, ища, откуда попадает в его ноздри этот приятный запах.
Николай, увидев это, с испугу привстал.
С треском, царапая стену своими рогами, повел головой в сторону Николая лось.
- Ой! – сделал несколько шагов назад Николай.
- Чай пей! - грозно рыкнул медведь.
- Да, да, - сделав несколько шагов к столу, потянулся дрожащей рукой к чашке Синцов.
- Быс-стр-ро, - зарычал волк.
- Да, да, - и быстро схватив чашку, Николай сделал несколько глубоких глотков обжигающей черной жидкости и…
- Ургш, - ударил по полу своей когтистой лапой медведь и пошел к Синцову.
- Что там с ним? Ну, что там с ним? – старческое кряхтение защекотало в ухе, да так сильно, что Николай отмахнулся от него, как от назойливого комара.
- Николай, Николай, что с вами?
Синцов открыл глаза и, чувствуя тяжесть во лбу, мешающую ему поднять глаза и рассмотреть собравшихся вокруг него людей, заново положил свой отяжелевший затылок на пол.
- Николай, Николай, давайте я вызову вам «скорую помощь»? – в глазах Вертиловой блеснула слеза.
- Что? – щуря глаза, спросил Синцов.
- Ну, ты же у меня в гостях, - не отрывая от него глаз, приблизившись к Синцову, прошептала Вертилова Вера. - Мы с тобой сейчас целовались, обнимались и так далее. Ну, папа, не мешай, - посмотрела Вертилова в сторону старика. – Я не знаю, что с ним стало. Может, выпил лишнего!
- Нет, нет, - заворочал головой Синцов.
- У него жена работает на смене в «скорой помощи». Я ей сейчас позвоню, и она за ним пришлет машину.
- Нет, нет, - крикнул Николай и, повернувшись на бок, с трудом поднялся с пола, и, шатаясь, пошел в коридор.
- 4 –
- Так, ты на такси оттуда приехал домой? – Дятлов посмотрел в глаза Синцова. – Во сколько? Ну, в какое время от них уехал, не помнишь?
- В одиннадцать тридцать пять.
- А во сколько она принесла тебе этот чай?
- Вроде бы в половине девятого, ну, на пять – десять минут позже, может быть.
- А оттуда до твоего дома ехать минут тридцать – сорок, так? - сжав губы, закивал головой Дятлов. – Десять минут на приведение тебя в себя, десять минут на одевание и вызов такси, добавим еще пятнадцать – двадцать минут. И что, тридцати минут им вполне хватило осмотреть все записи в твоем сотовом телефоне, в блокнотах. Он был?
- Кто? – поднял глаза Синцов.
- Блокнот с пометками, сотовый телефон с записями на диктофоне о Вертиловых, Кирееве, Столярове?
- Телефоны есть с указанием этих фамилий, а записей нет, разве что в диктофоне.
- Так, так. Вспомни точнее, Коленька, а лучше давай их послушаем.
- Сейчас, сейчас, - и Николай, достав из кармана сотовый телефон, найдя в нем картинку диктофона, включил ее и начал просматривать список своих интервью. – Ничего не пойму, списка нет.
- А восстановить их возможно?
- Не знаю, Федор Викторович. Бли-ин, - у меня же два последних интервью с вами не переписаны. Позавчерашних.
- Стоп, стоп, - а те, что со Столяровым интервью?
- Переписаны. Они в ноутбуке и дома в ноутбук внесены, в смысле, в этот, как его. Ну, на флешку скопированы.
- Распечатывай. Меня интересует все, что там было связано с людьми, связанными с Вертиловым.
- В смысле?
- Я смотрю, Николай Иванович, ты еще не отошел от того чая.
Синцов растерев лицо обеими руками, глубоко вздохнул.
- Может, начнем с чашечки кофе, Федор Викторович? – предложил Синцов. – А то столько вчера произошло, что и…
- А жена об этом ничего?
- Так. откуда?
- Ну, Коленька, дай Бог, чтобы это осталось все по-тихому, так сказать только между вами. Но это, в том числе, нужно воспринимать, как и последнее предупреждение.
- Что-то в этом есть, - согласился Синцов, наливая кипяток в чашку.
- В том-то и дело. Может, у нее в руках или у ее отца была камера, сотовый телефон, фотоаппарат?
- Не помню. Вы, думаете, они могли сделать видеосъемку, чтобы потом ее подкинуть моей жене?
- …Или в прокуратуру, а вместе с ней и заявление об изнасиловании.
- Что вы такое мне говорите?!
- Коленька, не говорю, а думаю о том, как вы глубоко залезли в это дело и насколько это опасно для них в их же понимании.
- Вот это да!
- И я тоже об этом, - встал из-за журнального столика Дятлов и стал снимать с себя куртку. – И я о том же, Николай Иванович. Где у вас вешалка?
- А как можно выйти из этой ситуации? – вместо ответа на вопрос Дятлова, спросил Синцов.
- Ну, к примеру, вы ничего не помните, что произошло вчера.
- Так, Федор Викторович, это может ей и на руку сыграть?
- А, что предложишь ты по этому поводу?
- Н-не знаю.
- Так, что этот вариант, я считаю лучшим, Николай Иванович. А дальше, дальше, мне две ложечки сахару.
- А, да, да, сейчас, - потянулся к сахарнице Синцов.
Зазвонил сотовый телефон. Николай взял его со стола и, посмотрев на экран, пожал плечами, показывая Дятлову, что он не знает, кто ему звонит.
- Синцов, слушаю вас, – тихо произнес Николай.
- Это я, - прошептал женский голос.
- Простите, не узнал, - сказал Николай. – Представьтесь.
- Это Вертилова Вера.
- А-а, рад слышать вас.
- Как у вас здоровье, Николай Иванович?
- Да, нормально. А что, В-вера...
- Сергеевна, - напомнила свое отчество она. – Я - дочь Вертилова Сергея Петровича.
- Вертилова, Вертилова, - якобы пытаясь вспомнить человека с этой фамилией, начал подыгрывать Синцов.
- Вы хотели о нем написать статью.
- Статью, статью, - зашелестел бумажным листом Синцов. – А, да, его фамилия есть в списке ветеранов химкомбината. Ой, Вера Сергеевна, это вы! Извините меня, столько дел, столько дел. Вера Сергеевна, обязательно напишу о вашем отце.
- Вы говорите с дрожью в голосе, Николай Иванович. Заболели?
- Похоже, - Выдохнул Николай. – Такое впечатление, что вчера отравился. Но мне уже лучше стало, Вера Сергеевна. Честно, работы у меня сегодня очень много. Газету готовим к выпуску. Вы извинитесь за меня перед своим отцом. И, извините, что…
- Да нет, нет, Николай Иванович. Все нормально. А чем отравились?
- Фу-у, не знаю. Скорее всего, вчерашним фаст-фудом. Сейчас жена капельницу мне поставит, нужно очистить кровь, извините, э-э-э, - и тут же выключил телефон.
- Вы - настоящий артист! – высоко задрав вверх большой палец на левой руке, похлопал в ладоши Дятлов.