ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
В период "сезона веселья", во время "белого бала" Константин Кириллович Андреев, офицер лейб-гвардии Уланского полка, брюнет с серо-голубыми глазами, чуть выше среднего роста, душа офицерских пирушек и любитель изящных искусств, особенно балета, увидел Танечку Литвинову. Не составляло труда узнать, что она единственная дочь богатых родителей, отец - офицер Генерального штаба, мать - светская львица, по всем параметрам хорошая партия. Он не был ни очарован, ни влюблен, просто пришла пора взяться за ум, и родственники все уши прожужжали о том, что надо жениться. Иметь такого тестя, как Танин отец, - рассуждал Андреев, - было бы очень неплохо, конечно, Таня не такая красавица, как мать, ну и слава Богу, а то забот не оберешься, но, безусловно, красивая, за уродину он не стал бы свататься - каштановые, с золотистым отливом, чуть вьющиеся волосы, собранные в замысловатую прическу, которую украшал изумительной работы черепаховый гребень с маленькими топазами, русалочьи глаза, изящная, знающая себе цену, одним словом, "смолянка". Ему казалось, что "вертеть" ей он сможет, как захочет, себя он считал знатоком женской души, но не учел одного, что Татьяна не была в него влюблена, она прекрасно его поняла, но уж лучше он, чем какой-нибудь старикашка. А дальше было все, как положено, - сватовство, помолвка, свадьба.
Семейная жизнь не задалась сразу, разочарованы были оба. Вероятно, поэтому лишь через два года после свадьбы родился сын, Николенька, ее солнышко, кровиночка. Муж в воспитание сына не вмешивался, редко бывал дома, а выполнение супружеских обязанностей тяготило обоих. Зато рядом была Маняня, ее вместе с мужем Василием Татьяна получила в приданое. Татьяна сама кормила, купала, баюкала Николеньку, а Аврора после рождения внука практически не жила в Петербурге. Она такая молодая, красивая, изящная, привыкшая блистать, и вдруг - бабушка, нет уж, увольте. Местом ее пребывания стала Москва, а чаще Париж, с парижскими родственниками она была очень дружна, особенно с дядей Сержем и его французской женой Мадлен.
Наступил 1896 год - год коронации Николая Второго - по традиции в Первопрестольной. Татьяна с сыном не поехали, хотя можно было остановиться у родителей отца, те хотели увидеть правнука еще разочек. Константин же был в числе тех, кто составлял свиту императора и присутствовал на открытии праздничного бала по случаю коронации. На следующий день после коронации по распоряжению Великого князя Сергея Александровича для народного гулянья было выбрано Ходынское поле. Первые гуляющие появились еще вечером, а к рассвету их было уже около полумиллиона, началась страшная давка, толпа сбивала друг друга с ног, казаки, которые должны были наводить порядок, сметали людей, затаптывая их в грязь. Через некоторое время Ходынка напоминала поле боя с сотнями погибших и тысячами раненых. Николай Второй и государыня были потрясены и решили не ездить на торжественный бал во французском посольстве, устроенный послом графом де Монтебелло, но дядя императора уговорил его. Ни панихида, ни посещение нескольких больниц - ничто не смогло изгладить из памяти эти ужасные события, и если потом Николая Второго будут называть Кровавым, то сейчас Ходынским. Разговоры шли во всех слоях общества, в том числе и среди офицеров. Константин допустил неприемлемое для офицера высказывание о событиях на Ходынке, а "доброжелатели" найдутся всегда, и ему предложили подать в отставку и вместе с семьей - женой и сыном - отправиться в Псковское имение. Ни ходатайство тестя, ни богатые влиятельные родственники - ничто не смогло помочь. Для него это была катастрофа, разве можно было сравнить Псков с Москвой или Петербургом, его общество было похоже на общество любого провинциального города: верхушка - местная знать и дворянство, за ней - бюрократия и интеллигенция - врачи, учителя, судьи, затем священники, чиновники, лавочники. Как тут не впасть в уныние! И друзьями Константина стали стакан вина и охота, которые сыграли роковую роль не только в его жизни. У него вошло в привычку сидеть у камина с бокалом вина и предаваться воспоминаниям, ему не нужны были ни сын, ни жена. Трагедия случилась в один из вечеров 1903 года, когда он забыл закрыть свой кабинет, где хранил охотничьи ружья и пистолет. Туда пробрался Николенька, решив посмотреть на эти сокровища, прижал пистолет к себе и нечаянно выстрелил - пуля попала прямо в сердце. Татьяна думала, что от горя сойдет с ума, она даже не могла плакать, и если бы не верная Маняня, наложила бы на себя руки. А через день застрелился муж - от безысходности и чувства вины. Мужа и сына похоронили в одной могиле. Когда известие дошло до Ярослава, его сердце не выдержало, он умер мгновенно. Похоронив отца, Татьяна вернулась в Псков, к могилке сына, а Аврора после похорон мужа перебралась во Францию - претендентов на руку богатой русской красавицы было предостаточно. Татьяна иногда приезжала в Москву и ходила на кладбище, так было и в этот раз.
Поезд подходил к Пскову, а Вера думала о трагической судьбе Татьяны и о том, что когда-нибудь к ней, Вере, вернется память. А сейчас начинался новый этап ее жизни.