ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Чуть больше года прошло после смерти Марии и Сонечки, на душе было тяжело и из-за того, что неизвестно где была похоронена Магдалина. Герман старался как можно больше загружать себя работой, но даже она не спасала от грустных мыслей и одиночества. Дом был пуст. Он часто останавливался у фотографии, на которой были все три дочери и он с Марией. Вайны были заняты, даже Анна редко заезжала к отцу. Она с головой ушла в работу, которая доставляла ей огромное удовольствие - создавала эскизы будущих платьев, и дамы, прежде чем сшить платье или костюм, обращались за советом к ней, Анне Германовне. Так Наум был оттеснен на второй план, что больно ударило по его самолюбию, но заказов стало больше, в семье рос достаток. Клара Иосифовна много внимания уделяла внуку, маленький Аркаша уже научился читать, а Анна занималась с ним немецким и французским языками. Он был очень способный ребенок и схватывал все налету. Младшая, Лизонька, была далеко, в Кимрах, письма шли очень долго. Письмо, в котором говорилось о смерти матери и Сони, гибели Магдалины, она получила более, чем через месяц.
Как-то само получилось, что Герман сблизился с Артемом Ефимовичем и Ольгой Романовной. Тем для разговоров находилось много, и не только о делах. Часто вспоминали Лину. Ольга всегда говорила о ней с большой теплотой, о совместной благотворительной работе, о поездке в Крым. В последнее время у Ольги возникли проблемы с Артемом. Происходило что-то странное: то он называл Ольгу именем своей покойной матери, то начинал ругать Германа, считая, что тот работает у него приказчиком, а однажды Ольга застала его плачущим из-за Матильды - оказалось, что это болонка, которую он якобы потерял на Тверском бульваре, а у них отродясь ни собак, ни кошек не было. Два раза Германа приводили домой знакомые, так как он забывал, где живет. Ольга стала бояться отпускать его куда-либо одного и посылала с ним кучера Семена, Артем Ефимович сердился, ругал ее, говорил, что он не маленький ходить с нянькой. Так промучалась она до осени, умер он тихо, спокойно во сне. Все хлопоты по организации похорон взял на себя Герман, ждать, когда известие дойдет до Ивана не имело смысла, тот приехал только на сороковины. Ольга хотела, чтобы Иван вел ее дела, но он сказал, что ему это не с руки, а заниматься всеми вопросами из Кимр неудобно. "Лучше Германа это никто не сделает", - добавил он, а тот не смог отказать ни ему, ни Ольге. Дела пошли лучше, чем в прежнее время, Герман и Ольга стали чаще встречаться, этим двум одиноким людям было хорошо вместе, и они решили по истечении срока траура вступить в брак. Это решение Вайны встретили с прохладцей, по их мнению, вступать в брак на шестом десятке было поздновато. Герман был удивлен и обижен на Анну, он не считал себя старым человеком. Он написал письмо Лизе в Кимры, месяца через полтора пришел ответ. Лиза писала, что рада за отца и ей нравится Ольга, она с Иваном предлагали отцу с Ольгой переехать к ним - дом у них большой, места хватит всем, сделают второй вход, да и обвенчаться можно в Кимрах. Герман и Ольга ответили согласием. Герман начал искать покупателей на завод, магазин и дачу, в московском доме оставляли сторожа и кухарку с семьями, с продажей решили пока повременить.
В конце мая Ольга вместе с Анной и Аркашей поехали в Кимры, маленького Аркашу отвозили на природу, Лиза говорила: "Где двое, там и третий". Анна, побыв дней десять, уезжала в Москву. Аркаше нравилось в Кимрах, он любил с Сережей и Герой играть в саду, прятаться в кустах малины и шиповника, залезать на яблоню. Все вместе они ходили купаться на Волгу, плескались на мелководье, там же ловили маленьких юрких рыбок, иногда дядя Ваня катал их на лодке, и в заводях они рвали кувшинки и лилии, а еще они обожали кататься на качелях или валяться в гамаке, ничего этого в Москве не было. В их дворе росло два-три деревца, не было таких замечательных клумб, а ходить с бабушкой по Цветному бульвару было неинтересно. У Ольги, которая приехала вместе с Аркашей и Анной, было много дел. Мебель они с Германом решили из Москвы не везти, купить в Кимрах, кое-какие вещи она уже привезла. Она уже полюбила этот дом и этот сад и чувствовала, что здесь будет хорошо, нисколько не жалея, что покидала Москву, в которую они с Анной возвращались через несколько дней. Она еще раз убедилась, насколько сестры похожи внешне и какие разные по характеру. Если бы надо было охарактеризовать их одним словом, она бы сказала: "Анна деловая, а Лизонька домашняя". За Аркашей в конце августа приехала не Анна, а Ольга: у Вайнов было много заказов, а Ольге было кстати отвезти еще одну партию вещей. Переезд произошел в начале сентября, и в ближайшее воскресенье Ольга и Герман обвенчались, все необходимые формальности были соблюдены, что явилось заслугой Ивана и Лизы, которые были искренно рады и за Ольгу, и за Германа.
Ольга была по-настоящему счастлива - у нее была семья, которой она была нужна, Сереженька и Герочка называли ее бабушкой. Это счастье, когда вся семья сидит за столом, они тихо беседуют, шутят, смеются. Ей было жаль Артема, но они никогда не любили друг друга, брак был заключен по расчету, в целом человек он был неплохой, но каждый их них жил своей жизнью. Ах, как это было здорово - собирать яблоки, вместе с мальчиками следить за тем, как шустрый ежик куда-то на спине "везет" упавшее яблоко, варить с Лизой варенье, а затем всем вместе гулять по берегу Волги: статный, широкоплечий Иван, изящная Лиза, она с Германом, а рядом вприпрыжку внуки, так она даже в мыслях называла Сережу и Геру. Не раз она ходила в церковь и благодарила Бога за счастье, которое у нее есть. Таким было первое Рождество и Новый год в Кимрах. Все вместе они выбрали красавицу-елку и потом наряжали ее шарами, гирляндами, грецкими орехами в золотой фольге, выбирали подарки и сами их получали - все в нарядной упаковке, а ребятишкам в специальных сапожках. Стол ломился от яств, которые они приготовили вместе с кухаркой, было шумно, весело, все были такие радостные и красивые. Ольге казалось, что даже в детстве она не была так счастлива, как сейчас, ей хотелось, чтобы эта атмосфера любви, доброты и веселья никогда не кончалась.
Единственное, что омрачало ее радость - то, что с ними не было Лины.