Глава VI «Врунишка»
Я просто моргнул и задремал. Не знаю, как это вышло. Зато знаю то, что случилось потом.
Разъяренная училка орала на меня весь оставшийся урок, после чего отвела к директору. Им плевать, что ребята на год старше меня подрались в коридоре, и один из них чуть не потерял сознание. Им все равно, что некоторые девочки ходят в школу практически голыми. Их не интересует, что мой одноклассник опять нанюхался вчера. Они обращают внимание лишь на инвалида, от усталости и скуки заснувшего на уроке. Но я заснул не по своей вине. Я не хотел этого делать. Хотел, но не сознательно. Разве можно ругать за то, что я не мог контролировать?
Они позвонили моим родителям. Они достали даже моего отца, находившегося на работе, чтобы рассказать, какой их ребёнок плохой. Не знаю на что они рассчитывали в этот момент, потому что мне было все равно. Никто не сможет ничего сделать. Никто не сможет наказать меня сильнее, чем это сделала судьба. Может это и кажется избитой фразой, но что поделать, если это правда.
Единственное, чего я все ещё боялся – это быть осмеянным. А сегодня это происходило многократно. На уроках, в коридоре и даже по дороге домой. Мне было не страшно возвращаться туда. Вину я могу чувствовать лишь перед родителями, но в этот раз не было и ее. Я знал, что прав. Меня было не за что отчитывать.
Я въехал в гостиную, где сидела моя мама. Она молчала, смотрев на меня взглядом, от которого мое сердце разрывалось на части. Я почти никогда не плакал, но каждый раз видя ее расстроенную, а особенно по моей вине, я становлюсь соплей, готовой разрыдаться в любую секунду. Но я вновь сдержался, высоко поднял голову и втянул воздух носом. Я проехал мимо, не глядя ей в глаза.
Я закрыл дверь в свою комнату на замок и застыл на месте. Я ещё долго сидел так, не двигаясь и практически не моргая. Прямо передо мной стояло большое зеркало, через которое я мог наблюдать за собой. Обычно я пытаюсь обойти его стороной. Ненавижу своё убогое отражение, которое заставляет меня страдать. Глядясь в него, я вижу лишь урода, у которого нет шансов прожить достойную жизнь. Да и зачем нужно зеркало в мальчишеской комнате? Не знаю, моя мать запрещает выкинуть его. Почему я только до сих пор не разбил его в очередном порыве злости? Прийдя в себя, я вытащил из своего шкафа покрывало и завесил им зеркало. Теперь перед собой я видел только темно-синею пелену, которая перекрывала столь ненавистное мне изображение. Так лучше. Теперь мне не придётся видеть себя каждую минуту и думать о своём убожестве так часто.
Я не хотел ничего делать. Мои руки опускались сами собой. Я все сильнее чувствовал бессмысленность своего существования. Я живу лишь для того, чтобы делать уроки, делаю уроки лишь для того, чтобы после найти работу. Найти работу, чтобы не стать бомжом. Все это слишком бессмысленно. Страдать сейчас, чтобы не страдать потом. Глупое устройство. Особенно если учесть, что того прекрасного «потом» никогда не наступит.
Когда вернулся отец, со мной провели разговор, в котором сказали, что спать на уроке очень плохо. Будто до этого я не знал таких скрытых от всех тайн человечества.
Я провёл день в беседе с самим собой, даже не притронувшись к домашнему заданию. Я просто лежал, уставившись в однотонный потолок, будто пытаясь увидеть в нем что-то. Я понимал, что сегодня я больше не усну. Будет бесполезно пытаться, поэтому я даже не выключил свет в своей спальне.
Как я и предполагал, ночь выдалась бессонной и полной раздумий о вселенской несправедливости. Мне казалось, что я не спал, пока каким-то волшебным образом я не оказался сидящим на чем-то твёрдом и, похоже, деревянном, судя по занозе, которую я успел всадить в свой палец.
Я пристально всматривался в темноту, обступившую меня со всех сторон. Внезапно все фонари в округе зажглись, осветив стоящие рядом деревья. Лампы были настолько яркими, что мне пришлось зажмуриться. Когда мои глаза наконец-то привыкли, я повернул голову, желая лучше рассмотреть окружвющаю меня местность, и вздрогнул от неожиданности. Думаю, вы уже догадались, кто там был. Ника сидела рядом и радостно улыбалась, смотря в мое лицо, скорчившееся в гримасе ужаса и страха.
— Когда ты, черт возьми, перестанешь пугать меня?! — воскликнул я в бешенстве.
— Я не хотела... — пролепетала она.
Я ничего не ответил, продолжив озираться по сторонам.
— Я не вру. Я правда не хотела так делать.
— Знаешь, мне уже плевать. Что ложь, что правда. Я больше не хочу разбираться в этом, хорошо? Какая разница? — произнёс я, вновь взглянув на девочку.
— Почему ты говоришь так? Знать врет тебе человек или нет очень важно, — сказала Ника.
— Я согласен. А ты лжёшь? Лжёшь мне, когда рассказываешь весь этот бред про шарф, про себя? — вдруг спросил я.
Ника опустила голову и взяла паузу, что не могло не напрячь. Хотя кого я обманываю. Это было всего лишь глупой игрой. Я все прекрасно понимал. Понимал, что Ника врет.
— Что-то здесь становиться холодно, не замечаешь? Я уже замёрзла, пока сидела на месте. Надо размяться, — быстро и неразборчиво проговорила она.
Ника встала со скамейки и отошла от меня на пару шагов.
Я тяжело вздохнул и стал пересаживаться в коляску. В этот раз повезло, мне не пришлось просить о помощи. Я подъехал к Нике и ничего не сказал. Вообще ничего. Мне действительно было все равно. Это был вопрос ради вопроса, а не ответа. Хотя бы кто-то в нашей компании из двух человек наконец-то сказал правду.
Мы плутали в каких-то темных, грязных и неуютных подворотнях. Я до сих пор в своём городе или уже на другом конце света? Странный вопрос, не находите? Но ещё более странно то, что я продолжал следовать за девчонкой, которая практически только что созналась в своей лжи.
Я смотрел куда-то вперёд, ничего не замечая. Если бы я умел ходить, то без сомнения, спотыкался каждый раз, как только мой разум улетучивался в иную реальность. А если учесть тот факт, что я там постоянно, можно сделать вывод, что ссадины на моих коленях не успевали бы заживать.
Мы продолжали молчать, но странно то, что тишина вовсе не напрягала меня. А вот Нику, может быть. Она постоянно теребила пальцами бахрому своего шарфа. А более длинным концом Эдвард будто специально бил меня по лицу, притворяясь, что его подхватывает порыв ветра. Даже вещи издеваются надо мной. В любой другой раз, не совладав с собой, я бы порвал этот шерстяной кусок ткани, но сейчас я был слишком доволен тем, что смог раскусить эту «ангельски невинную» врунью. Теперь оставалось лишь узнать ее истинные намерения по поводу меня и покончить со всем эти.
Апатия, овладевшая мной, не собиралась отступать, пока до меня не донёсся звонкий голос Ники.
— Смотри! Это магазин мороженного! — непонятно зачем воскликнула она, начав прыгать и хлопать в ладоши, как маленький ребёнок.
— И что? — безразлично ответил я.
— Как что! Это же вкусно! — в детском восторге произнесла Ника.
— Ага... — я закатил глаза так сильно, как только мог и поехал дальше.
— Пойдём, зайдём туда, — вдруг произнесла Ника.
— У меня нет денег. Да и вообще он закрыт. Если ты не знала, нормальные люди сейчас спят.
— Ну пожалуйста, — жалобно протянула она.
— Господи, ты не в себе. Ты обещала мне показать какое-то место, поэтому я сейчас нахожусь здесь, а не в своей уютной, тёплой кровати. Договора о мороженном не было, — твёрдо сказал я, вновь продолжив путь, будучи уверен, что Ника плетётся позади меня. Спустя минуту, я все-таки решил обернулся, чтобы удостовериться в этом.
Каким было мое удивление, когда я увидел Нику, приближавшуюся к двери магазина.
— Черт, — прошептал я и развернул свою коляску обратно.
Я крутил колеса так быстро, как только мог, чтобы догнать ее и остановить.
— Стой! — крикнул я, чтобы задержать ее. Ника на минуту замерла и остановилась, безмятежно поджидая меня.
Наконец я добрался до одиноко стоящего здания, привлекшего внимание Ники.
— Что ты собираешься делать? — спросил я, стараясь отдышаться.
— Зайти внутрь и взять мороженное, — ответила она, не изменившись в голосе.
— Как? Ты просто можешь сказать мне. Как?! — кричал я. — Как ты проникнешь внутрь? Ты собираешься разбить стекло?! Или что?! Там камеры. Нас посадят, ты понимаешь, черт возьми? Люди не такие тупые, как ты думаешь!— в бешенстве говорил я.
Ника улыбнулась и наивно смотрела мне в глаза, что раздражало ещё больше. Потом она стала опускаться вниз, пока не оказалась сидящей на корточках перед дверью. Я с удивлением наблюдал за ее странным действиями. Что она собирается делать?
Ника приподняла коврик, лежавший на входе и взяла что-то блестящее с пола. Она поднялась и показала, мне ключ, лежавший у неё на ладони. Ника начала громко смеяться, смотря на меня, пытающегося понять, что произошло.
Я находился в шоке. Разве какой-нибудь разумный человек может оставить ключ под ковриком. Ника поднесла ключ к двери, но я быстро закрыл рукой замочную скважину.
— Эй, что ты делаешь? — недовольно спросила она.
— Я не хочу неприятностей. Пошли отсюда, — ответил я.
— Трусишка, — произнесла Ника, покосившись на меня.
— Что ты сейчас сказала? — прошипел я, вцепившись в коляску.
— Ты трусишка. Что я ещё могла сказать? —проговорила она, ехидно ухмыльнувшись.
Эта девчонка испытывает меня. Когда она рядом от моего привычного спокойствия не остаётся и следа. Что с ней не так?
Я раздраженно втянул воздух, выхватил из ее рук ключ и сам открыл эту чёртову дверь.
Глава VII «Фисташковое мороженое»
Дверь распахнулась, вокруг был непроглядный мрак, окутывавший весь магазин. Наощупь я кое-как нашёл переключатель света и нажал на него. Небольшой торговый зал осветили десятки ламп, и я заметил, что стены были выкрашены во все цвета радуги. Буйство красок мелькало перед глазами так, что начинала кружиться голова. Я обернулся, чтобы с самодовольным видом посмотреть на Нику, но ее вновь не оказалось рядом.
Неужели она опять бросила меня?! Заставила влезть в магазин, наплевав на камеры! Она специально сделала это, чтобы у меня были проблемы. Что делать теперь?
Несколько секунд пролетели в смятении, и я попросту не знал, что предпринять. Вдруг из другого конца помещения до меня стали доноситься какие-то звуки, которые, скажу честно, испугали меня. Слишком яркие места, разноцветность и клоуны на каждой из стен всегда вызывали у меня недоверие, впрочем, как и слишком веселые люди. Я снял со стены огнетушитель и стал медленно подбираться к неизвестности, издающий странные шумы.
Я проехал всю комнату и услышал шуршание прямо под своим ухом. Что бы это ни было, но оно было здесь, прямо за стеллажами. Я собрался с силами, свернул вправо и занёс огнетушитель над головой.
И что вы думаете? Что там было? Смелее. И вы опять абсолютно правы. Когда я уже привыкну к этому?
Ника сидела на полу и опустошала очередную банку мороженого. Я облегченно выдохнул, вытер проступивший пот со лба и отбросил своё «оружие». Я посмотрел на пол, который был уже полностью усеян фантиками и обертками от сладостей. Повсюду валялись пустые или полупустые коробки и склянки всех размеров.
— Что ты творишь?! — не сдержавшись, крикнул я. — Где мы найдём столько денег?!
— Я видела, как мужчина в банке пересчитывал большую стопку денег. Можем взять там, — покосившись на меня, она продолжала жевать.
— О да, действительно. Шикарная идея. Просто превосходно! Решила ограбить банк?! Ну нет, это уж точно без меня, — раздраженно говорил я. — Скажи, что ты просто пошутила. Пожалуйста, скажи, — молил я.
Ника посмотрела на меня круглыми глазами, явно не понимая, что вызвало у меня такую бурную реакцию.
— Ладно. Если не хочешь, мы можем не платить, — с ангельским и будто обиженным видом ответила она.
— Блестящая мысль! Как я сам до этого не додумался! Знаешь, все это мне порядком надоело. Притворяешься ли ты глупой или на самом деле такая тупоголовая – мне все равно. Я не намерен попадать в передрягу из-за тебя.
Я подошёл к двери и был уже практически на улице, как вдруг Ника окликнула меня.
— Ты будешь фисташковое? — неожиданно поинтересовалась она.
— Фисташковое? — недоуменно спросил я, обернувшись.
— Ну да, оно же твоё любимое.
— Откуда ты знаешь об этом? Я точно не говорил тебе о своём любимом мороженом.
— Да? — Ника немного замялась. — Даже не знаю... Наверное догадалась просто, — проговорила она.
Ее слова заставили меня вернуться назад. Подумаешь, эта врунья просто угадала. Ей похоже сильно везёт с интуицией. Но почему-то теперь я вновь стоял рядом с Никой и принимал из ее рук огромную банку фисташкового мороженого. Я зачерпнул полную ложку зеленной заледеневшей массы и отправил ее к себе в рот. Знаете, в этот раз оно казалось мне особенно вкусным.
Я не успел съесть и половину, а Ника доставала все новые и новые емкости из холодильника. Порой я думал: «Черт, что я творю. Это уже не смешно. Что делать?».
Но затем я просто смотрел на ее лицо. Нос и щеки измазаны в пломбире, а над губой были усы, сделанные из шоколада. И она смеялась, смеялась, не переставая, будто на время даря мне спокойствие и ощущение полной безнаказанности. Представьте только: я тоже начал смеяться. Я измазал себя в мороженном и корчил глупые рожицы. Похоже, я сходил с ума вместе с этой озорной девчонкой, опустошающей магазин сладостей.
Когда мороженое начало вызывать рвотный рефлекс, мы засунули себе в рты кучу жевательной резинки. Каким-то образом я оказался на полу – наверное Никин шарф перенес меня. Девочка лежала тут же, рядом со мной, и мы соревновались в надувании пузырей. Я будто несу какой-то бред, не так ли? Что было в этом мороженном? Наркотики? Спиртное? Но я не помнил, чтобы мне когда-нибудь было так хорошо.
Мы разговаривали с ней, но если честно, уже не помню, о чем. Мы говори, говорили и почему-то ее слова уже не казались мне такой откровенной чушью, как прежде. Может я был под чем-то?
— Эти мгновенья настолько идеальны, что кажутся мне невозможными, — сказал я, взглянув на Нику. — И знаешь, я все-таки не могу тебе поверить. Это не в моих силах. Этого просто не может быть...
И я вновь открываю в глаза в своей спальне. Через шторы уже бьется слабый свет, солнце встаёт из-за горизонта, а значит, скоро опять идти в школу. Весь день я был подавлен и судорожно ждал, когда в класс зайдёт полицейский, назовёт мою фамилию и попросит проследовать за ним. Я прятал глаза от учителей, боясь, что они что-то знают.
Дома было не лучше. Я старался всегда находиться в своей комнате, чтобы не попадаться родителям. Я нигде не чувствовал себя в безопасности. Мне постоянно казалось, что за мной следят.
В эту ночь, как и в следующие, Ника пришла ко мне, и мы вместе отправились искать приключения. Поначалу я опасался и даже пытался отговорить ее от излишних безумств, но затем мое беспокойство начало постепенно испаряться. В школу ко мне так никто и не пришёл, да и родители продолжают спрашивать о подарке на День Рождения, которое, к слову, вот-вот настанет. Я успокоился и был готов безнаказанно творить всякие странности.
Наши похождения не закончились одним лишь магазином, зайдя гораздо дальше. Мы бродили по улицам, заглядывая в окна, звоня в двери. Однажды мы залезли в фонтан, но правда я бы утопился там, если бы не Эдвард, который держал мою голову над водой. Мы сходили с ума, плескались и кричали.
Теперь ночь – ещё более любимое время, которое я с нетерпением ждал каждый день. Рассвет, какой бы он ни был красивый, больше не приносил мне удовольствие. Я встречал его с грустным выражением лица, с трудом отрываясь от моей иллюзии идеальной вселеной. Я буквально считал секунды до того, как пробьёт двенадцать, стараясь приблизить темную часть суток, как только мог. А когда оно наконец наступало, я становился, казалось, самым счастливым человеком на земле. Я уже не мог существовать без того мира, главной в котором, наверное, была сама Ника. Иногда я даже начинал верить, что все это по-настоящему. Декорации были слишком реальны, город слишком живым, а Ника все больше и больше напоминала мне обычного человека с шарфом на пульте управления. Она приходила в мою спальню, я тихо выбирался из дома втайне от всех, а затем мы вновь были свободны, вдыхая запах ночной свежести. Порой, я даже забывал о своих ногах, коляске, о том, что я инвалид. Она заставляла меня забыть обо всем этом. Будто на одну ночь я становился полноценным существом, не обреченным страдать всю жизнь.
Вот и все. Завтра мне шестнадцать. Неужели родители опять надуют шарики и наденут поздравительные колпачки? Нет, только не это. Но я все равно думаю, что эти именины будут самыми лучшими, по крайней мере, их ночная часть. Я с трепетом ждал, когда время перевалит за полночь. Это было, наверное, первым Днём Рождения, которому я хоть частично был рад. Хотя на что я надеялся? Откуда Нике знать об этом? Я никогда не рассказывал ей такие детали о себе. Но о мороженом она же узнала... Я надеялся на что-то огромное, безумное и нереально крутое. Я не хотел никого подарка, я хотел получит лишь атмосферу, которой мне так не хватало. Если бы она смогла внести в эти несколько часов хоть немного счастья и ощущение праздника, то я был бы безумно рад.
Глава VIII «Должен»
Время тянулось до безумия долго. Я пытался пересилить своё волнение, чтобы заснуть. Или не заснуть... Если честно, я уже сам не знаю. Это все совершенно не похоже на сон, но и на реальность тоже. Иногда я переносился туда, где наше путешествие оборвалось в последний раз, а порой Ника пугала меня, вновь появляясь моей комнате. И я до сих пор не знаю ее цели. Зачем ей проводит время с угрюмым уродом вроде меня? Зачем ей делать мою жизнь чуточку счастливее?
Мне так странно говорить об этом. Говорить о том, что мне нравится, то о чем она рассказывает мне, нравится то, как она смеётся. Возможно, это прозвучит глупо, но я начал находить смысл в ее, казалось, лишенном смысла бреду. Я бы так хотел расспросить Нику о ней самой. Почему она появляется именно ночью? Откуда у неё живой шарф? Почему она знает обо мне больше, чем я о себе? Но я не мог, потому что она всегда переводила тему. Я коротал дни в раздумьях об этой странной личности, которая никак не хотела открываться мне. Задумавшись, я провалился и сам не заметил, как заснул.
Я открыл глаза, и Ника, конечно же, уже стояла надо мной, поджидая, когда я проснусь. Я замер. Какое-то неизвестное мне чувство сжало мое сердце. Я не мог и не хотел говорить первым. Если она не знает про мой День Рождения, я решил, что не скажу ей об этом. Я ведь даже почти забыл, что это совсем не веселый для меня праздник. Но я все ждал чего-то, пристально смотря на Нику, задержав дыхание. Я ждал хоть каких-то действий от неё, хоть маленького намека. Но ничего не происходило.
— Что ты замер? — наконец произнесла она, заставив меня очнуться. — Идём! У нас сегодня много важных дел! — воскликнула Ника и выбежала из моей комнаты.
Я с сожалением вздохнул и пересел на коляску. Важные дела? Наверное, они никак не связаны с моим днем. Выбравшись на улицу, я увидел Нику, нервно ходившую взад и вперёд. «Что с ней?» — подумал я, но она окликнула меня прежде, чем я спросил ее об этом.
— Идём! — вновь крикнула она, помахав мне рукой.
У меня внутри будто что-то оборвалось. Так бывает, когда чего-то очень-очень ждёшь, а оно отменяется.
«Нет, похоже она не знает...» — подумал я с сожалением. Но где-то в глубине души я все ещё надеялся, что она опять разыгрывает меня. Что сейчас мы придём в какое-то место, где будет все, о чем я мог только мечтать. Ника непредсказуема, ее дальнейшие действия невозможно предугадать. С ней обычная прогулка может превратиться в обворовывание магазина или же купание в фонтанах. На этом свете я не встречал человека, который бы так сиял изнутри, как она. И сейчас я говорю в прямом, а не в переносном смысле. Она действительно светилась в темноте, как флуоресцентная лампа.
И вот я плёлся за ней, вертя головой, все надеясь увидеть за поворотом что-то невозможное. Но я успокаивал себя тем, что быть в эту секунду не одним – это лучший подарок. Я впервые не одинок. У меня есть человек, который, вроде бы, искренне хочет со мной общаться. Что может быть лучше?
Я был погружён в раздумья, Ника не говорила со мной и очень быстро куда-то шла. Но вдруг до моих ушей донёсся громкий женский крик. Он был где-то совсем рядом. Заехав за угол, я увидел девушку, отчаянно отбивавшуюся от высокого мужчины, который, похоже, хотел забрать ее сумку.
Нет, я не думал, как избить или отвлечь этого громилу. Может я эгоист, но в первую очередь я просто мыслю рационально. Где это видано, чтобы колясочник совершал геройские поступки? Я же говорю, это бред, поэтому винить меня не стоит. Но зато я понял другое. Это были первые люди, которых мы встретили во время наших с Никой прогулок. Это показалось мне странным. Я живу не в глухой деревне, неужели ночью все действительно спят? Здесь было явно что-то не так, но теперь надо попытаться оказаться как можно дальше от этого места.
Поразмышляв ещё пару секунд, я отъехал обратно и направился в противоположную сторону от начинавшегося преступления. Я все равно не мог ничего поделать. Я был бы бессмысленен в такой ситуации. Я бы не смог помочь. Я не пытаюсь оправдаться, просто это действительно так. Инвалид не соперник огромному лбу.
Я проехал лишь метр, как почувствовал, что что-то мешает мне двигаться дальше. Я обернулся и увидел Нику, которая держала коляску, не позволяла мне сдвинуться с места.
— Что тебе? — раздраженно сказал я, взглянув на неё.
— Мы должны помочь, — произнесла она.
— Что? Кому помочь? — усмехнулся я, будто не понимая, о чем она говорит.
— Той женщине.
— Ты смеёшься, — расхохотался я.
Я хотел было отправиться дальше, но Ника вновь удержала меня. Я посмотрел на ее лицо, которое больше не было таким беззаботным и веселым. Она стояла надо мной с серьёзным видом, прожигая меня осуждающим взглядом. Мне стало не по себе, но я взял себя в руки.
— Сама подумай. Как я могу помочь ей? Я беспомощный инвалид, который даже передвигаться сам не может.
— Какая разница инвалид или нет? Ты мужчина, а значит должен помочь.
— Мужчина? — рассмеялся я. — Разве что половина от него.
Она продолжала пытать меня молчанием.
— Долбанная нравственность! Это жизнь. Здесь нужно выживать, а не лезть в самое пекло, выручая других! Судьба решила, что сегодня она останется без сумочки.
— Помоги ей! — закричала Ника во все горло.
— Сама помоги, если тебе это так важно! А я постою здесь и понаблюдаю за твоими подвигами, — съязвил я.
— Нет, ты должен сделать это! — продолжала она.
Я замолчал, закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Я не хотел развязывать скандал и ещё больше не хотел портить себе настроение. «Не говори, что я должен. Прошу, не повторяй...» — думал я, молясь чтобы она не произнесла это «заветное слово», которое снимет с меня предохранитель.
— Ты должен, Филипп! — крикнула Ника ещё громче.
Мои мольбы не были услышаны и эта фраза сработала, как спусковой крючок.
— Я никому ничего не должен! — надрываясь завопил я. — Запомни, я никому ничем не обязан, — вновь прошипел я сквозь зубы.
— Но — она хотела возвразить.
— Я не должен никому, а особенно выдуманной мной же девчонке из собственного сна! — выкрикнул я.
И я опять в своей комнате. И вот снова рассвет. Я перевёл взгляд от окна к календарю, на котором ярким красным цветом было обведено девятое октября.
Глава IX «С Днем Рождения»
Не зря этот день всегда был самым ужасным, самым отвратительным. В этот день я хотел умереть ещё сильнее, чем обычно. Но за шестнадцать лет я уже практически привык. Привык улыбаться, наигранно радоваться подаркам. Я смирился с тем, что это число нельзя удалить из календаря, невозможно перемотать его. Но этот День Рождения был особенно поганым. Я ненавижу надежду. Это самое лживое чувство, которое только можно испытать. Мы обманываем сами себя и верим в то, что никогда не случится. Так и я поверил, поверил, что жизнь может дарить счастье.
Когда ты живёшь без надежды, то ты ничего не ждёшь, не ждешь какого-то чуда, которое перевернёт твою реальность. Ты прекрасно осознаёшь, что ничего не изменится. Мир не станет лучше. Но как только эта зараза, болезнь, закрадывается в трещинки твоего израненного сердца, ты начинаешь верить в то, что просто не может произойти. Ты будто отравился, выпил яд, который заставляет тебя бередить и мечтать о чём-то светлом, о чём-то хорошем.
К счастью, теперь я прозрел. Я снова четко видел грань, за которую мне больше никогда нельзя переступить. Я ещё раз убедился в том, что никому нельзя верить, никому нельзя доверять. Если ты счастлив сейчас, то через пару минут, ты почувствуешь, как твоя душа ударится об кафель и разлетится на сотни мелких кусочков.
Я лежал на спине, и мои глаза наполнялись слезами. Я смотрел вверх, чтобы не позволить им оставить мокрые дрожки на моих щеках. Скоро прозвенит будильник, и мне придётся выйти из моей комнаты. Предо мной будет стоять огромный торт с шестнадцатью горящими свечами. Родители будут снимать меня, сонного и некрасивого, на камеру. Потом они вручать мне часы или планшет, а может и то, и то сразу. А я буду там, по середине комнаты, еле сдерживать слезы и пытаться улыбнуться. Лучше бы всего этого не было, лучше бы я не рождался.
Нет, сегодня я не смогу. Не смогу притворятся. Я быстро встал, натянул одежду и выехал из комнаты. И я не ошибся. На столе стоял огромный шоколадный торт с красивой узорной надписью «С Днём Рождения, Филипп!».
— С Днём Рождения, Ничтожество...— полушепотом проговорил я.
Я уже направлялся к выходу, но неожиданно для себя замер на месте. Все внутри меня сжалось, закружилась голова. Я вспомнил родителей в разноцветных колпачках. Я увидел перед собой их радостный лица. Я буквально услышал в своей голове, как они поют «Happy Birthday to You», фальшивя и не попадая в ноты. Потом я вспомнил, что мама за несколько месяцев заказывала этот торт у лучшей пекарни в городе. А папа, наверное, выложил кучу денег за новенький гаджет.
Все эти годы они существовали практически только для меня, пытаясь сделать мне приятно, пытаясь заставить своего неблагодарного сына полюбить жизнь, которую они ему подарили. А я хотел сбежать, сбежать, просто потому что мне плохо. Это неправильно. Они, ведь, единственные люди, которые не считают меня никчёмным или хотя бы стараются скрыть это. Они всегда верили в меня, поддерживали, даже если все катилось к чертям. Возможно, они и врали тогда, когда хвалили мои рисунки или говорили, что оценки – это не главное, но они лишь хотели помочь. Они пытались не позволить мне пасть духом. Я просто не мог поступить так с ними. Я бы никогда не простил себе этого. Я эгоист, как и каждый человек на этой планете, но не настолько.
Я встряхнулся, собрался с силами, развернул коляску и поехал обратно. Если я разбит, то они не должны страдать из-за этого. Я не должен портить чужие жизни, а особенно жизни дорогих мне людей.
Прошло минут пятнадцать, и будильник наконец прозвенел. Подождав ещё немного, я подъехал к выходу и взялся за ручку двери. Я зажмурился, сделал глубокий вдох и повернул ее. Мама и папа стояли передо мной, громко хлопали в ладоши и пели до боли известную песню. А я улыбался. На несколько минут я даже заставил себя поверить, что счастлив. Мне вручили большой пакет, в котором оказался ноутбук самой последней модели. Я обнимал их и долго-долго благодарил так радостно, как только мог. Я старался выжать из себя все эмоции, на которые только был способен.
После всего этого я отправился в школу, которую никто, к сожалению, не отменял. Каждый день мне было сложно преодолеть ее порог, и не только из-за ступенек, ведущих к двери, но и морально. А девятого октября сделать это было сложнее всего. Как только я оказался в школьном коридоре, ко мне подошли пару ребят и поздравили меня с Днём Рождения. Вы скажите, что этот Филипп опять ноет? Чем на этот раз ему не угодили одноклассники? Поэтому специально для вас я процитирую их.
— С Днём Рождения, Ничтожество, — громко сказали они, дали друг другу пять и рассмеялись.
И так было постоянно. Все подходили и говорили одно и то же. Откуда они, черт возьми, узнали ?! Каждый считал своим долгом сказать мне это прямо в лицо. «С Днём Рождения, Ничтожество! С Днём Рождения, Ничтожество!». Эта фраза застряла у меня в голове и крутилась в мыслях, как испорченная кассета.
Я с трудом впихнул учебники в шкафчик и хотел направится к классу, как передо мной появилась... Нет, в это раз вы все-таки ошиблись. Это была не Ника. Передо мной стояла Ребекка, самая красивая девочка, которую я видел на этом свете. Представьте, теперь она мило улыбалась мне. Я вжался в кресло, а по моей коже пробежали сбившиеся в стаю мурашки. Неужели она взглянула на меня?!
Да-да, я знаю, что не рассказывал о ней. Просто как-то не заходила речь... Она высокая, с длинными тёмными волосами и зелёными, прекрасными, обрамлёнными густыми ресницами глазами. Боже, она действительно была идеальна. Идеальная фигура, длинные ноги, тонкая талия. И ее обаятельная, пленяющая улыбка теперь почему-то была адресована мне. Нет, я не был влюблён в неё. Как говорил ранее, я не способен на столь глубокие чувства. Но она определённо нравилась мне ещё со времён четвёртого класса.
Всего каких-то несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, а я уже успел покраснеть.
— С Днём Рождения, — произнесла она нежным и каким-то заботливым голосом.
Мое сердце заколотилось с бешеной силой, я буквально забывал дышать. От волнения земля уходила из-под ног, а точнее коляска из-под пятой точки. Все это время я боролся со смущением, чтобы робко поблагодарить её.
— Ничтожество! — громко добавила она, хихикнула и убежала к подругам.
Звенел звонок, дети разбредались по кабинетам, а я остался там, абсолютно потерянный и не знавший, что делать дальше. В конце концов я нашёл в себе силы и побрел к своей аудитории.
После школы я пришёл разбитый и усталый. Мои родители ушли на работу, что сегодня было даже плюсом. Я откинул тяжелый портфель в сторону и без сил упал на кровать.
Я проснулся от того, что кто-то ходил по моей комнате. Слоновий топот раздавался прямо над моим ухом. Конечно, я был удивлён, как и любой другой человек, услышав, что в его спальне есть кто-то кроме него, но я уже не был испуган. Я открыл глаза и с как можно более равнодушным видом посмотрел на незваную гостью.
— Что тебе опять надо? — буркнул я, убедившись, что это была Ника.
— Я пришла поговорить с тобой, — ответила девочка.
— Зачем мне говорить с тобой? Что мне это даст? Ещё большее разочарование? — нагнетал я.
— Нет. Я просто...
— Что ты просто? — продолжал я.
— Я пришла извиниться... — пролепетала она.
— Извиниться? Зачем мне извинения от пустоты? — возмутился я.
— Я не должна была быть столь груба с тобой, но и ты не должен был вести себя так, — Ника скрестила руки на груди.
— Как так?
— Как последний эгоист, неспособный на благородные поступки.
— О да, неужели я не могу повести себя как эгоист в свой День Рождения?!
— У тебя был День Рождения?! Правда?!— Ника удивилась, приподняв свои светлые брови. Ну или сделала вид, что удивилась...
— Представь... — пробормотал я.
— Прости меня, пожалуйста, — произнесла она с таким сожалением, что мое сердце дрогнуло. Но я сдержался и не поддался на ее уловки.
— Можешь не распыляться на извинения. Мне уже все равно. Ты бесконечно врешь, и уже сама путаешься.
— Я не врала тебе.
— И вот вновь ложь, — прошептал я.
Ника опустила глаза в пол, а я самодовольно ухмыльнулся.
— Ты никогда не отвечаешь на мои вопросы, но зато откуда-то все знаешь обо мне, — я был уверен, что и про День Рождения она тоже знала. — Ты постоянно увиливаешь от разговора, начинаешь глупо хихикать, меняя тему. Мне надоело все это! — крикнул я.
— Что ты хочешь знать обо мне? Задавай любой вопрос, — твёрдо сказала она, выдержав небольшую паузу.
— Нет, Ника, так не пойдёт. У меня слишком много вопросов, а в тебе слишком много загадок. Я не хочу играть в твои лишенные смысла игры.
— Не хочешь спрашивать? Тогда я расскажу сама, — решительно произнесла девочка.
— Неужели ты расскажешь мне куда исчезаешь по утрам? Как неожиданно появляешься в запертой комнате? Откуда у тебя живой шарф? Я могу продолжать этот огромный список бесконечно долго.
— Я могу рассказать тебе кое-что.
Вдруг шарф Ники задергался и начал недовольном колыхаться в знак протеста.
— Я весь во внимании, — лукаво произнёс я и сел на кровать.
— Но ты должен пообещать мне, что пойдёшь со мной дальше, — сказала она.
— А ты хитрая. Но я тоже не так глуп, как ты думаешь. Все будет зависеть от того, что ты мне сейчас расскажешь.
— Я расскажу, почему исчезаю.
— Может потому что наступает утро? Меня больше интересует, почему это происходит именно с лучами солнца. Ты что вампир?— ухмыльнулся я, но где-то глубоко внутри меня проснулся страх услышать именно такой ответ. Но меня успокаивало то, что пару раз она появлялась и днём.
— Я не боюсь света. Мои исчезновения не связаны с временем суток.
—Ясно, но откуда мне знать, что ты вновь не солжешь?
— Ты сможешь убедиться в этом лично, — решительно произнесла Ника, задрав нос к потолку.
Глава X «Леди Необъяснимость»
Я никак не ожидал такого ответа, поэтому мне потребовалось время на раздумья. Опять уловка? Опять подмешает мне наркотики в мороженое? Вызовет галлюцинации? И вообще... стоит ли? Стоит ли вновь связываться с этой девчонкой? Но есть ли у меня выбор? Я все равно не могу избавиться от неё.
— Валяй, — пробормотал я, вновь взглянув на Нику.
— Хорошо. Но у тебя будет только одна попытка, чтобы все понять, — сказала она.
Я закатил глаза.
— Я не завишу от времени суток или от положения солнца на горизонте, зато я целиком и полностью завишу от тебя, Филипп.
— Что это значит? Хватит говорить загадками! — воскликнул я.
— Это значит, что только ты решаешь, когда я исчезну.
— Ну да, конечно, — усмехнулся я. — Опять враньё? Неужели не видно, как сильно я хочу, чтобы ты убралась из моего дома и не лезла в мою жизнь?! Разве этого не видно?! Почему тогда ты не проваливаешь?! — заорал я от злобы, не совладав с собой.
— Для этого ты должен произнести определенные слова, — ответила она.
— Какие же?! Сезам, откройся?! Что я, черт возьми, должен сказать?! — я не мог остановиться, не мог успокоиться. Не имея на то веских причин, я продолжал вымещать на Нике всю ненависть к этому миру. Да, она странная и многое скрывает, но именно рядом с ней я чувствовал себя счастливым, хоть это и длилось лишь пару дней. Я не знал, почему делаю это, где-то в глубине души сгорая от стыда и испытывая огромное желание извиниться. Но я не мог. Из-за городости или из-за усталости, но я не мог перестать кричать на неё.
— Нет... ты должен... — произнесла она дрожащим голосом, наполненным чувством вины и сожаления.
Мое сердце сжалось, на душе скреблись кошки. И как думаете, что я сделал дальше? Попросил прощения?
— Договаривай! — заорал я, как последний дикарь. — Договаривай! — повторил я.
Я видел, как ее руки тряслись. Я видел, как ноги переставали слушаться ее. Красный шарф безжизненно повис и расстелился по полу. Я чувствовал, что вот-вот и она упадёт, потеряв сознание. Но я не сдвинулся ни на миллиметр.
Я успокаиваю себя тем, что я бы просто не успел подхватить ее. Но конечно это лишь глупые отговорки, предназначенные для моей совести. Ведь я даже не попытался...
Ника пошатнулась, но успела найти опору, чтобы не упасть. Некоторое время она стояла, державшись за изголовье моей кровати, опустив голову вниз. Я молчал, не зная, что предпринять. Или же просто не хотел помогать ей...
Вскоре она выпрямилась, глубоко вдохнула и вернулась на середину комнаты. Ника стояла там, сжав руки в кулаках, и подняв нос к потолку. Ее лицо вновь было спокойным, почти безэмоциональным, и лишь в ее огромных голубых глазах я мог рассмотреть остатки былой растерянности и грусти. По моей спине пробежал холод, я сглотнул комок, застрявший в моем горле.
Молчание продолжалось несколько минут и, похоже, заставляло нервничать нас обоих.
— Черт с тобой, — прошипел я. — Если это доставляет тебе такие огромные мучения, то можешь не говорить. Просто уйди. Уйди прямо сейчас и тебе не придётся слышать мои эгоистичные крики и нытьё. Оставь меня и сможешь сохранить все свои тайны и секреты. Я больше не буду давить. Просто не возвращайся сюда. Договорились? — тихо сказал я, вложив в эту речь всю нежность, которая только оставалась во мне.
— Нет, я пообещала. Я должна рассказать, — уверенно произнесла она.
«Но почему же твои клятвы и обещания прежде не мешали тебе врать?» — подумал я, не сумев избавиться от обвинений в ее сторону.
— Тогда я жду, — сказал я, скрестив руки на груди.
Я ждал, нет, это мягко сказано. Я просто сгорал от нетерпения. Я хотел, наконец, ощутить власть в своих руках. Я мечтал сам решать, хочу ли я общаться с девчонкой, пробирающуюся ко мне в дом, или нет. У меня больше не было сил слушать ложь, которую буквально заливали мне в уши.
— Ты должен начать сомневаться во мне... — наконец выдавила она.
— Хах, я всегда сомневаюсь, если ты не знала.
— Ты должен сказать это.
— Сказать что?
— Сказать, что ты сомневаешься.
— Ладно... — вздохнул я. — Ника, — я прокашлялся, придавая своим словам значимость, — я сомневаюсь в тебе, — произнёс я, чувствуя, что меня опять хотят одурачить.
Но, к моему удивлению, Ника не смеялась, а наоборот была чересчур серьёзна. Но самое главное – она до сих пор стояла передо мной и никуда не исчезала.
— Ты говоришь неправильно. Ты должен сказать, что не веришь в мое существование. Ты должен сказать, что я ненастоящая, что я не реальна, — печально вздохнула она.
— Так бы и говорила. С этим у меня нет абсолютно никаких проблем, — ухмыльнулся я.
А ведь и правда. Все это время я только и пытался понять, разгадать, кто эта белокурая девочка с живым шарфом. Как ей удаётся быть столь непредсказуемой, таинственной и даже мифической? Кто эта Леди Необъяснимость? Призрак? Виденье? Черт или ангел? А может всего лишь мой сон? Мой кошмар? Мое мечтание... Я не знал ответ на этот, волновавший мое сердце, вопрос.
Мой смешок в сторону Ники не дал никаких плодов. Она стойко выносила все мои наглые высказывания, продолжая безотрывно смотреть на меня, будто пытаясь загипнотизировать.
— Ну что же, начнём, — произнёс я, собираясь с мыслями.
Если често, я думал о том, чтобы отказаться. Считал, что в какой-то степени поступаю неправильно. Но эти мысли лишь еле слышным эхом отзывались где-то очень и очень глубоко, поэтому без лишних колебаний я решил попробовать.
— Ника, тебя не существует, — немного неуверенно произнёс я и взглянул на неё. Ника опустила глаза в пол и скрестила пальцы. Я подумал, что надо продолжать. — Ты нереальна! — крикнул я, пристально следя за Никой. — Ты лишь мерещишься мне! — воскликнул я.
Я открыл глаза, лёжа в своей постели. Луч солнца светил мне в лицо, пробиваясь сквозь осенние тучи. Честно говоря, в последнее время я слабо осознавал явления, творившиеся со мной. Происходящее немного пугало меня. Я пытался разложить все по полочкам, переварить и осознать. Но, признаюсь, я запутался. Я старался восстановить в памяти все встречи с Никой, все прощания с ней. Я кропотливо вспоминал, что произносил перед тем, как она исчезала. Конечно, я не мог вспомнить все, но то, что внезапно всплывало в моей голове подтверждало ее слова. Неужели в этот раз она все-таки не солгала?
Похоже, мои пламенные речи сильно задели Нику. Она хотела добиться моего прощения и расположения к себе, но я не понимаю... зачем ей все это нужно? Зачем ей человек, который будет истязать ее каждую новую встречу? Может она на кого-то работает? Может получает деньги за это?
Сегодня ночью я услышал правду, которая хоть немного развеяла туман, окутывавший эту до ужаса странную личность. Ника открыла мне одну из сотни своих тайн, но продолжать общение я был совершенно не намерен. Слишком много секретов, слишком много вещей, не доступных моему разуму. Я ненавижу загадки, которые не могу разгадать. Я не могу терпеть то, что выходит за пределы моего понимания.