Глава 6 Игры слов
Плохо не клади, вора в грех не вводи.
Русская пословица
Мои опасения, к счастью не оправдались и встретило нас не существо в наколках, с железными зубами и хищным видом. Когда «богатыри» проводили меня с Семёном в просторную залу и встали как вкопанные по углам, из соседней комнаты навстречу нам вышел представительный человек в красивом белом костюме и очках в золотой оправе. Казалось, что он состоит весь из света и золота и явился сюда прямо из какого-нибудь райского офиса. Он был высок, светловолос, на вид лет сорока, в левой руке держал пишущую ручку, блеснувшую золотым пером. На его подбородке была крупная родинка, которая располагалась таким образом, что придавала лицу вид породистого аристократизма.
– Геннадий Георгиевич, советник мэра города, – представился он и предложил нам сесть в кресла. Я сразу же ощутил приятный холодок легальной законности официальной обстановки и обрадовался. Втроем мы расположились вокруг журнального столика красного дерева. Столик украшала пухлая бутылка виски и три хрустальных стакана, однако от предложенной выпивки мы вежливо отказались.
– Господа, буду краток и начну с главного, чтобы не занимать ни вашего, ни моего времени, – проговорил он приятным бархатным голосом и снял очки.
– Уверен, вы понимаете, что в нашем славном городе бизнес дело коллективное, даже если это дело является личным. Мы будем рады приветствовать новое, молодое пополнение в рядах торгово-финансовой элиты, сложившейся не за одно десятилетие и свято чтущей принципы законности и правопорядка. Ваш будущий магазин, в целом, вписывается в общую концепцию коммерческих отношений и структуру функционального развития. Настораживают, правда, отдельные аспекты, недочеты и вопросы, а именно: источники происхождения денежных средств, все ли в порядке с налогообложением (я настороженно прислушался, а Семён едва заметно улыбнулся), чрезвычайная близость объекта к садово-парковой зоне. В числе прочего, могут возникнуть проблемы в отношении строительно-архитектурного плана города на текущий год...
Я уже начал терять нить его речи, осознав, что перед нами юрист, а когда юрист обещает быть кратким, то лучше сразу налить себе стакан виски и прочно расположиться в кресле. Жаль, что от выпивки мы отказались. Семён спокойно слушал, наклонив слегка голову и пристально глядя в глаза говорившему, голос которого, безостановочно продолжал бубнить, словно читая текст по бумажке:
– И, наконец, не может не беспокоить соседство гипотетического магазина с пожароопасными, легковоспламеняющимися материалами. Ведь еще до вашего появления в том районе было запланировано сооружение автозаправочной станции и подводка дорожного полотна...
– Какие ваши условия? – Тихим голосом вдруг перебил его Семён. Геннадий Георгиевич умолк, ничуть не смутившись. Он добродушно посмотрел на Семёна, потом на меня, надел свои очки и зачем-то, водя указательным пальцем по золотому перу, произнес: «Ваши тридцать процентов от дохода».
Я ничего не понял, но мне показалось, что охранники, стоявшие по углам, напряглись. Семён нахмурился и отрезал:
– Это невозможно.
– Почему же? – Удивленно и как-то даже участливо осведомился юрист.
– Потому что бессмысленно делать бизнес себе в убыток.
– По нашим расчетам данная схема обеспечит вам вполне пристойное развитие и умеренное процветание.
– По нашим расчетам не тридцать, а минимум семьдесят процентов обеспечат нам пристойное развитие и умеренное процветание.
– Жаль, что мы не договорились, господа, – мягко сказал Геннадий Георгиевич и медленно, но решительно поднялся с кресла. Мы также было собрались вставать, как вдруг случилась неожиданность. Охранники, как по команде, снялись со своих мест и направились к тем самым дверям, из которых недавно вышел юрист. Они стали по сторонам от дверей, которые тут же распахнулись обеими створками, и в проеме возникла маленькая сгорбленная фигура пожилого человека. Седой старик одетый по-домашнему в роскошный восточный халат и тапочки, вышел, опираясь на палочку и направился в нашу сторону. Мы с Семёном тут же поднялись одновременно – пожилой человек своим видом невольно внушал почтение. Это, вероятно и был настоящий хозяин дома.
– Сидите, сидите, молодежь, я восемнадцать годков сидел и ничего, как видите, жив еще, – голос старика был хриплый, но громкий, в маленьких серых его глазках светилась хитрая и радушная доброта. Мне, однако, чем-то не понравилась его кривая улыбка, хотя в целом я обрадовался, что к нам вышел этот старичок, а не какое-нибудь жирное, волосатое чудовище с четками в руках.
– Ты, Геша, можешь идти, я сам с молодежью покалякаю, – обратился он к «советнику мэра» и тот, откланявшись, быстро вышел из комнаты. Охранники пододвинули для старика кресло и он, кряхтя, уселся напротив нас – седой, с широким лбом, весь в благородных морщинах человек. Мы тоже присели.
– Знаете, кто я? Обратился он к нам и меня поразила мгновенная трансформация произошедшая с его лицом – брови сдвинулись к переносице, а глаза стали как будто темнее. На меня уставились два зрачка, которые блеснули чернотой острых шипов, глядящих прямо в сердце. В голосе его я уловил интонацию раздраженной угрозы. Если бы он так начал, было бы проще, но именно резкий переход от мягкого пуха к острому металлу сбил меня с толку. Я посмотрел на Семёна, ища в нем поддержки, и обнаружил, что тот как всегда равнодушно спокоен.
– Ты вор-законник, по кличке Хрипатый, уважаемый человек, – ответил на вопрос старика, Семён.
– Кто я такой, мне давно известно, а вот вы откуда нарисовались такие сладкие, чтобы магазины у нас открывать, а? Почему не соглашаетесь на мое предложение? Я вам навстречу иду, а вы артачитесь. Вы детки, навострите локаторы и послушайте внимательно, что я вам сейчас расскажу...
И мы послушали внимательно то, что он нам рассказал. Смысловой ряд его длинной речи был выстроен примерно так:
«Мол, не будет вам соколики разрешения для бизнеса и если хотите жить спокойно, да и вообще жить на белом свете, то возвращайтесь домой, выпейте молока и сидите тихо. Жизни вы еще не знаете, деньги тут не решают, более достойные люди имеют право на свой хлеб на том месте, люди, которые валили лес в Сибири, пока вы в теплой школе задницу протирали. Достойным людям приходилось от голода друг друга жрать в тайге, чтобы выжить, а вы теперь лезете впереди них. Нет у вас права лишать их куска хлеба, выстраданного с потом и кровью... Они чтобы вам же жилось лучше, строили плотины, города, заводы, рельсы клали в сорокаградусный мороз... А вы что их достойнее? Вот недавно один такой же бизнесмен не послушал старших, затеял сигаретный ларек поставить и что? Нет его теперь на свете, и деньги свои потерял и жизнь, а у него семья без кормильца осталась, детки малые. Мы, конечно, помогаем, чем можем, но сами понимаете, отца никто не заменит, а вы еще молодые, вам жить да жить...
Речь лилась как ручей, без остановок на точки и без пауз на запятые. Признаюсь, она не была лишена определенного шарма, но главное в ней чувствовалась неукротимая и властная сила. В общем, это была лексика совецкого вора, с хорошо подвешенным языком и огромным опытом игры в нарды в условиях скучной лагерной жизни. Лагерь, сколько великих мастеров перетирать пустые разговоры вышло оттуда!
– Так что знайте ребятки – здесь ваши не пляшут, а коли не поймете по-человечески, то я с вами кыркаться не стану, а по быстрому спишу в расход, – завершил свой монолог вор и в комнате повисла тяжелая, как мешок с трупом тишина.
– Не по понятиям ты речь ведешь, – вдруг твердо и отчетливо возразил Семён и у меня онемела спина.
Лицо вора выразило живое удивление, а охранники шумно переступили с ноги на ногу. Дальше, как в сумасшедшей пьесе, зазвучал какой-то малопонятный для меня диалог:
Хрипатый: Ааааа, так у нас тут человечек с понятиями нарисовался и по фене ботает? Ну и что же ты скажешь, мил человек?
Семён: Да то и скажу, что ты чужое решил загибарить не по справедливости! Алмазно ты нам изложил, только зря читал ботанику. Мы ведь не тундра зеленая, хоть на киче и не довелось качаться.
Хрипатый: А кто вы по жизни? Откуда мне знать, что ты луну не крутишь, что не фуфлыжник ты и не дятел опилочный, а честный фраер и неспроста духаришься?
Я слушал все это как завороженный. Охранники, судя по их вытянутым в сторону хозяина и Семёна лицам, тоже.
Семён: Да мне и незачем луну перед тобой крутить, за мной орава стоит и гроши корячатся, только не каждому об этом знать положено. Кто узнал лишнее, тому давно чичи протаранили.
Хрипатый: Ты говори-говори, да не заговаривайся! Перед кем звякало разнуздал, декабрист шалявый, крамзануть меня что ли вздумал?
Семён: Нет мне понту крамзать тебя, ты человек маклевый и уважение имеешь, но к чему здесь как мозгодуй бадягу развел про байкало-амурскую магистраль? Твой шапиро манышеватый нам тут солнце в мешке предлагал, но не с ним, а с тобой мы можем дело расчухать.
Старик, не сводя глаз с Семёна, отодвинулся в глубину своего обширного кресла и задумался. Чувствовалось, что разговор ему нравился, но главное ему нравился Семён. Хотя, быть может, понял мудрый старик что-то свое, что нашептал ему инстинкт самосохранения. Около минуты длилось молчание, потом он указал жестом на меня и спросил Семёна:
– А этот баклан кто, кореш твой?
– Он самый.
– Почему хавло на замке держит?
– А ему незачем бузу тереть, я все сказал. Наше мойло – семьдесят процентов и знай, что дыбать на цырлах перед тобой не стану.
Хрипатый задумчиво покачал головой, то ли в знак согласия, то ли просто от своих каких-то мыслей.
– Ладно, артист, держи кардан, порадовал ты сегодня старика, давно такой музыки не слыхивал. Как-нибудь расскажешь про свою филармонию. Ну, а ваше деловое предложение мы обдумаем и с вами свяжемся.
Вор оскалился и встал, последнюю фразу он выговорил явно пародируя устойчивый шаблон современных липовых работодателей. Старик благосклонно протянул руку Семёну, мне только кивнул и жестом приказал охране проводить нас восвояси.
В машине Семён веселился, глядя на мое озадаченное лицо.
«Сколько же он знает и умеет!» – Думал я, в тайне восхищаясь и даже завидуя возможностям этого человека.
– Как думаешь, Лёша, старикан этот – фусан безвредный? Удалось нам его смаряжить?
– Слушай, Семён, а можно на человеческом языке, а то я уже пол часа как ни черта не понимаю.
Семён рассмеялся.
– Я говорю, как думаешь, договорились мы с Хрипатым или он убить нас решил?
– Убить? Вряд ли, – ответил я, – во всяком случае, в ближайшее время, думаю он захочет сначала побольше о нас узнать.
Мои слова были чистой правдой, поскольку Д-2 уже поведал мне о приказе Хрипатого своим людям лучше выяснить: «кто за них мазу в городе тянет?»
– Ты сегодня вечером свободен? – Спросил, вдруг Семён, – и его вопрос меня насторожил.
– А что?
– Не взять ли нам пару красивых девчонок и утопить этот вечер в любви и вине под сенью струй?
Я задумался. Предложение было несколько неожиданным, ведь мы с Семёном были только деловыми партнерами и вообще...
– Спасибо, дружище, может в другой раз, мне кое-что еще надо сделать, – ответил я неопределенно и стараясь не обидеть своего «приятеля» отказом. Семён только пожал плечами, мол «как знаешь» и мы договорились встретиться завтра утром.
Он подвез меня к моему дому, я пожал ему руку и вышел. Немного постояв у калитки, я проводил отъезжающий автомобиль взглядом, пока тот не скрылся за поворотом.
«Интересно могли бы мы стать друзьями в обычных обстоятельствах?» – Подумал я и тут же принял решение побывать у Семёна дома в его отсутствие и узнать побольше о его личной жизни. Не могу сказать почему именно, но меня раздражали его разносторонние умения и таланты. Они меня даже злили. Но главное, что беспокоило – это умело скрываемая и непонятная угроза, таившаяся в его глазах. Разгадку этой угрозы нужно было искать не в умении драться, стрелять, и говорить «по фене», а в его личных привязанностях, в глубинах природы характера этого человека. В данном случае Д-2 был мне помощником лишь в качестве транспортного средства и конспирации, в остальном же следовало полагаться на собственный жизненный опыт и самостоятельные выводы. Однако, для начала, я решил посоветоваться с домовым.
Когда я возник в комнате, Ужеля, конечно ел. Этот маленький домовёнок был невероятно прожорлив! Сидя у огромного экрана телевизора, он смотрел новостной канал и дожевывал, видимо, последний кусок Пармезана. Меня он приветствовал кивком головы, поскольку его рот был занят пережевыванием сыра. Молча обшарив холодильник, я обнаружил там крохотный кусочек хлеба и пустую бутылку от молока. «Похоже, придется опять слетать куда-нибудь в заморские страны за едой», подумал я недовольно.
Ужеля внимательно на меня посмотрел и вялым, сытым голосом произнес:
– Зря ты, Лексей (так он меня стал звать последнее время) отказался от предложения Семёна пойти по бабам, там бы и подкрепился заодно.
– А я без всяких Семёнов могу пойти и развлечься!
– Пойди, пойди, яхонтовый мой! Молодо – зелено, погулять велено! А я, пока Ладушку навещу. На рассвете возвращайся, обсудим, как жить дальше, только на обратном пути не забудь ветчины захватить, уж больно она мне понравилась, ладно?
– Ладно, дедушка, привет супруге, на рассвете буду.
С этими словами я приказал Д-2 отправить мое голодное тело вместе с голодной душой по одному из веселых и буйных маршрутов Демьяновых развлечений.
Где я побывал этой ночью и что делал описывать не стану. Что может быть интересного в том, как человек, пролетев над бушующим Тихим Океаном ныряет вдруг в нежнейшую, горячую, влажную смесь из женских тел, испанских вин, гаванских сигар, колумбийского кокаина, мексиканской музыки и черт знает чего еще? Что интересного, с литературной точки зрения, конечно, в описании безумно-танцующей оргии, завлекающей тебя в свой сладостный круг из стонущего блаженства. Остается лишь удивляться – чего только не сделает молодой мужчина, соскучившийся по красивой девушке! Но не в этом суть – главное, что, в конце концов, я очнулся глубокой ночью, в какой-то экзотической стране, в каком-то затерянном городке и в какой-то невероятной комнате, очевидно в гостиничном помещении ночного клуба или борделя. Д-2 разбудил меня в тот самый момент, когда первый луч восходящего солнца блеснул алым светом, далеко от меня, за тысячи километров, над моим родным городом.
Приподнявшись с огромной кровати и откинув в сторону одеяло, я не сразу осознал, кто я и где нахожусь. Окна были завешены тяжелыми шторами из ткани похожей на бархат, в комнате стоял полумрак и мое голое тело ощутило бодрящий холодок предрассветного времени. Я пополз по кровати за одеялом. От простыни из тончайшего китайского шелка пахло женскими духами (слишком сладкими как на мой вкус), но кроме меня в комнате уже давно никого не было. Во всяком случае, так мне сначала показалось. Закутавшись обратно в одеяло, я решил полежать еще минут пять, а потом вернуться в свою страну, на чужую дачу с камином. Как же не хотелось мне сейчас куда-то лететь, о чем-то думать, с кем-то воевать! Но ведь придется! Придется стать жестоким, в любом случае я нанесу удар по этим убийцам, по этим врагам рода человеческого! Яков подбирается ко мне все ближе, Семён что-то затевает, Ставр пропал...
«Нет, подумал я, с такими мыслями больше не получиться безмятежно поваляться в теплой постели на краю мира». Отбросив одеяло, я опять сел на кровати. В голове шумели последние, утихающие волны моего ночного загула. Кажется, где-то поблизости в углу стоял торшер. Я протянул руку и нащупал кнопку включателя. Зеленый свет зажегся и... осветил... Ой! Кто это?!
***