Мы возвращались. Возвращались все. В десантных отсеках лежали четверо «300-х». Успокаивало, что все были средней тяжести. Их порядочно растрясло, раны кровоточили, насквозь пропитывая бинты и тампоны. Санитар Димка Гном вместе с ранеными дико материли механика – водителя, кидая в его сторону пустые ящики из-под пулемётных лент. Но, что было делать? БМП – не карета скорой помощи. После окончания операции конечно же вызвали «воздух» для эвакуации раненых, но помочь нам не смогли. Одну «дырявую» восьмёрку уже неделю латали после обстрела, а две других работали с десантом в удалённом районе, и мы были, как-бы внеплановые. Приняли решение везти раненых на «броне».
Четыре дня назад по оперативным данным в кишлак Кулаш, находящийся в зоне ответственности нашей военной базы, вошёл караван. Караван не простой, а хорошо охраняемый и со специфичным грузом. В кишлак на короткий отдых зашёл караван с двумя тяжело ранеными полевыми командирами. Пир Мухаммад и Ахмед Улла со своими отрядами оппозиционеров, а по-нашему бандами, жирно наследили в этой провинции. А теперь вот направлялись на заслуженный отдых и лечение в дружественный Пакистан. Но то ли ишакам решили дать отдохнуть перед последним переходом, то ли у кого-то повязка сползла… в общем решили на пару дней воспользоваться гостеприимством родового кишлака Ахмеда Уллы. Охрана была серьёзная и преданная, как правило все являлись представителями одного родового клана. Со слов информатора, всего их было человек 45 – 50. Вооружены и подготовлены эти бородатые дядьки были очень даже неплохо. Во всяком случае не часто среди трофеев попадались американские винтовки М-16.
Нашей спецгруппе была поставлена задача – физическое уничтожение этих полевых командиров. Так как наше командование считало, что вести с ними какие-либо переговоры не имело никакого смысла. Работать мы должны были совместно со штурмовым батальоном дружественно настроенной к нам армии Демократической Республикой Афганистан. Задачей которого было – блокирование кишлака Кулаш и его зачистка от бандитствующего элемента.
Свою задачу мы выполнили. И подтверждение тому лежало завернутое в два ватных одеяла в десантном отсеке крайнего БТРа. А, что дружественно настроенный батальон? Так остались зачищать соотечественников вверенного им кишлака. Как сказал Боцман:
- Глаза б мои на них не смотрели!
А, что он хотел этим сказать, знает только он. И вот сидим мы сейчас с ним по обе стороны башни БМП, раскорячившись на броне, как препарированные лягушки. И каждую ямку, каждый бугорок этой треклятой дороги ощущаем своими деревянными задницами. В волосах, в глазах, во рту и даже в трусах – чешется, режет, мылится и слипается рыжая афганская пыль. Боцман как-то сказал:
- Саня, если нас двоих хорошенько потрусить в цветочный горшок, то можно будет большой куст герани посадить.
Связался по рации командир замыкающего «бэтэра»:
- Товарищ командир, прошу разрешения остановиться.
- С каких хренов? – спрашиваю так, корректно.
- Надо, - отвечает сержант.
Это другое дело. Стучу по броне и скрещиваю руки перед чумазой мордой командира нашей БМП. Остановились. Подтянулась вторая БМП и БТР с сержантом – инициатором остановки. Подбегает, кашляет, глаза выпученные, как во время учений по газовой атаке.
- Ну? – стараюсь начать помягче.
- Товарищ командир, жопа у нас…
- Ну? – стараюсь разобраться в ситуации.
- Духи воняют, спасу нет! – вытирает натуральные рыжие слёзы сержант.
А надо сказать, что в Афгане лето за окном. Как-бы далеко за 30! И духи «вчерашние»! В ватных одеялах в металлическом раскалённом саркофаге без кондиционера. А ехать ещё и… ехать!
- Что делать будем? –как-бы спрашиваю сам себя, но посматривая на Боцмана.
- А пусть на броню поднимут и как-то ближе к корме привяжут, - изрёк Боцман, ни на кого не глядя, - ветерком обдует…
- Так всё одно вонять будут, товарищ прапорщик, - ныл сержант.
- Старший прапорщик! Всё одно ему… Тогда давайте по очереди, - посветлел лицом найдя выход Боцман.
- По какой такой очереди? - решил войти в курс дела мой зам. капитан Зверев.
- По какой… Двадцать километров они повезут эту парочку, двадцать вы… А там привал, - мудро изрёк Боцман.
Спор затянулся на три выкуренные сигареты. Обратил внимание на группу своих бойцов как-бы отдельно стоящих от БТРа, на котором они перемещались в сторону столовой, бани и казармы с новыми матрасами. Ветерок слегка изменил направление… Все поняли – именно такой смрад в аду! И сразу всё стало понятным… И сразу нашёлся единственно правильный выход… Вмешалась рация. Вернее, начальник разведки подполковник Белкин.
- Гвоздь, я Белый! Как у тебя? Ориентировочное время прибытия на базу? – нетерпеливо начал начальник.
- Здорова! Через пару часов остановимся на привал, темнеет. А с рассветом тронемся. На завтрак, думаю не успеем, а вот на обед – ждите!
- Вы нарушаете правила радиообмена, - пропищало в наушниках.
- Это, что за… Белый, вопрос есть. Я тут гостинцы везу… Они точно нужны? Воняют, спасу нет, - решился я задать главный вопрос.
- Не морочь мне голову, что за гостинцы? Что воняет? Саша, едь давай, - не хотел идти на встречу подполковник.
- Вы нарушаете… - опять запищало в ушах.
- Да помолчи ты, пискля, - прикрикнул я на дежурную связистку, - два трупака везу, как ты приказывал, на базу. Портятся… жара ж, Вадик! Мухи опять же. Духи скоро от опарышей шевелиться под одеялами будут!
- Да, что ты мне… Какие на хрен опарыши? Постарайся быть раньше. Я тебя здесь жду! – как-то даже прикрикнул старый друг.
- Отбой, - почти обиделся я.
Одно успокаивало – нас ждут… А значит, что-то уже новенькое придумали. Обернувшись к командиру БТРа, я коротко сказал:
- Берём лопатки, копаем и закапываем!
Давно я не видел столько радостных улыбок во время похорон. Добежав почти до своей машины, сержант обернулся, сложил ладони рупором и заорал:
- Одну или две?
- Что две? – не понял я.
- Ям одну копать или две?
Я нервно сплюнул и махнул рукой. Что в принципе означало: - не больше двух!