Раскаленное, ярко-голубое небо. Воздух дрожит от жара. Караван медленно взбирается на дюну. Один из наездников резко выделяется своим ростом и широкими плечами. Он, как и все его спутники, замотан в одежду с головы до ног. Его лицо тоже было закрыто, оставляя лишь узкую полоску кожи вокруг голубых глаз, встречающихся в пустыне куда реже, чем вода.
Впереди лежала пустынная Долина Безымянных. Не существовало ни карт, ни путешественников, вернувшихся из неё. Но была легенда, что в сердце пустыни спит Безымянный Бог. Конан знал чуть-чуть больше об этом, чем остальные. По словам тощего человека в одном из поселков Замбулы старой бог спит в своём святилище. А раз есть святилище, то должна быть и утварь. Конан жадно облизнулся при мысли о золотых чашах и расшитых драгоценностями одеяниях жрецов. Главным сокровищем является Глаз Бога — огромный сапфир. Спутники не заметили, как на мгновение вспыхнули глаза Конана.
Караван начал поворачивать. Конан остановил своего верблюда. Дождавшись, пока с ним поравняется воин с богато разукрашенными ножнами на поясе, Конан окликнул его. Завязался спор. Пустынники не хотели сопровождать его дальше, хоть маршрут и был обговорен заранее. В ярости Конан схватился за меч, но тут же остыл. Возможно, ему еще не раз потребуется их помощь, а про коварство пустынников никого даже предупреждать не надо. Конан отделился от каравана и поехал один, ведя в поводу второго верблюда.
Дюны, чистый горизонт, лишь дрожит марево. Зловещая тишина повисла над пустыней. Конан внимательно всматривался в песок, надеясь заметить развалины храма. Тщетно. Приближалась ночь. Конан развернул два толстых одеяла, постелил одно прямо на землю между двух мохнатых верблюдов, вторым укрылся. «В этой дыре не то, что дерева, куста на костер не сыщешь», — проворчал Конан, заворачиваясь в плотную ткань.
По старой привычке прислушался — стояла безмолвная до жути тишина. Конан слышал лишь мерное дыхание животных да удары своего сердца. Он уснул, как только закрыл глаза.
Проснулся тоже мгновенно. Не шевелясь, не открывая глаз, Конан пытался уловить тот звук, что его разбудил. Вот он! Спрятанный под одеялом меч взметнулся в быстром рывке. Конан растянулся в прыжке, словно являясь продолжением меча. Раздался дикий вопль и шум упавшего тела. Тут же воздух наполнили воинственные крики, и Конан увидел три нагие фигуры.
Мощным прыжком, он оказался в недосягаемости от их тонких, кривых сабель и, наконец, взял меч двумя руками. Фигуры тотчас бросились на него. В темноте ярко блестели огромные белки их глаз и оскаленные зубы. Конан могучим взмахом перерубил и меч одного из нападавших, и его шею. Затем повернулся, снова отходя от атакующих. Тощие тела рванулись вперёд. Первого Конан попросту ткнул мечом в живот, от атаки второго увернулся и ударил врага в висок навершием меча. На песке лежало четыре чёрных тела. Гладко выбритые головы с жутко вытаращенными глазами. Слабого света звёзд было достаточно, чтобы Конан увидел ожерелья из зубов на их шеях. «Так вот почему никто не возвращался», — подумал Конан.
Дюна за дюной, однообразие пустыни утомляло глаз. Конану пришлось несколько раз рассматривать эту кучку песка, чтобы осознать, что она выбивается из всего остального пейзажа. Треугольник был там, где должен быть округлый склон. Конан повернул верблюдов в его сторону, надеясь, что это не мираж. Вблизи это оказался острый кусок мрамора, уходящий глубоко в песок. Конан схватился за лопату — слабый ветер не помешает ему выкопать любую яму, но внезапная буря может уничтожить все его труды, а ночь — принести ещё одну встречу с чёрными дикарями.
Поэтому чем быстрее он узнает, нашёл ли он то, что искал, тем лучше. Через несколько часов едва заметное несоответствие пейзажа превратилось в портик, покрытый барельефом с неизвестными Конану отвратительными существами. Они явно не принадлежали нашему миру, поэтому Конан поостерегся трогать их руками, даже пусть это всего лишь камень. Ещё через час работы показались колонны и проход между ними.
Конан выгребал и выгребал песок, пока не упёрся в двери. Варвар стал пробовать странные, тёмные-зелёные доски кинжалом. Под острым лезвием толстые двери крошились, а не разделялись на щепки. Конан ещё работал, когда солнце прикоснулось к горизонту. По могучей спине варвара струился пот — непозволительная роскошь для пустыни.
Лаз был завершен уже под лунным светом. Конан устало опустился на песок рядом с зияющей дырой. Перекусил, напился воды, взял с собой несколько факелов. Подумал и забрал все припасы на случай, если черные убийцы наведаются снова. Конан зажег один факел и бросил его в дыру. Падая, тот осветил высокие двери и погас, ударившись о плиты пола. Конан пролез в отверстие и свесился с другой стороны дверей, уцепившись за край кончиками пальцев. Затем разжал руки и мягко приземлился. Конан зажег ещё один факел — здесь было слишком темно даже для его зрения.
Конан оказался в коридоре шириной около пяти метров. Барельефы на стенах изображали сцены общения людей с отвратительными существами. Конан почувствовал омерзение, лишь мельком взглянув на них.
Конан тщательно вырубил в обратной стороне двери отверстия, чтобы можно было быстро убраться отсюда, затем, поправив мешок с провизией, двинулся вперёд. Его чуткое обоняние раздражал легкий, неизвестный запах. Конан шел вперед, запах всё усиливался. Не устроило ли себе здесь логово какое-нибудь животное? Конан вынул меч.
Через некоторое время коридор внезапно сузился и превратился в лестницу. Конан не шел, а крался, осторожно ступая и выставив вперед меч, но не было ни шороха, ни стука, ничего, чтобы могло бы указывать на опасность. Очередная ступенька привела Конана в просторный зал. Слева и справа от себя Конан увидел колонны. Переходя от одной к другой, он обошёл весь оказавшийся круглым зал, когда услышал звук. Конан встал как вкопанный, его можно было бы принять за статую, если бы не блеск глаз. Варвар весь подобрался, как дикая кошка, готовый к любой неожиданности. Звуки усилились и явно доносились сверху. Среди этой какофонии Конан смог разобрать барабанный бой. Удары следовали в рваном ритме, пробуждая древние инстинкты. Конан почувствовал, как внутри него разгорается жажда охоты. Медленно и плавно он стал кружить по залу.
Конан начинал злиться. Зал был пуст. Ради этого он тащился по этой пустыне столько дней?! Знакомый запах ржавого железа коснулся ноздрей Конана. Варвар крадучись двинулся вперед. Стояла мертвая тишина, в которой даже неслышная походка Конана давала легкий шорох. Наконец, Конан дошёл до самого центра комнаты, и факел осветил статую, видимо того самого Безымянного. Ручейки крови змеились по отвратительному изваянию. На жирном теле и уродливой голове неясной формы клубились щупальца, искусно вырезанные из серого камня. Конана передернуло от отвращения. Неудивительно, что для этой твари так и не смогли подобрать имя! Тут он заметил синий блеск. Глаза Конана вспыхнули от жадности — огромный сапфир был прямо перед ним!
Конан вытащил кинжал и поднялся на постамент. Стараясь не соприкасаться ни с камнем, ни с капающей кровью, Конан попытался поддеть сапфир кончиком лезвия, но клинок лишь мерзко скрежетал по оказавшемуся очень плотным камню. Конан слегка двинулся вправо и поднял факел повыше. Теперь он ковырял Глаз Бога сбоку, а его левая рука оказалась прижата к одному из каменных щупалец. Конан нажал сильнее, опасаясь, что лезвие сломается, но вместо этого разорвалась блуза на левой руке — острые чешуи оставили несколько царапин на запястье, не прикрытым кольчугой. Конан не обратил на них внимания. Вдруг кинжал начал погружаться. Жуткие щупальца пришли в движение, мощным рывком откинув Конана. Дикий вопль заметался по залу. Конан вскочил, крепко сжимая кинжал. Вокруг царила кромешная тьма — факел погас, и Конан его отбросил. Голубоглазый воин сунул кинжал за пояс, взял в руки меч и спрятался за ближайшую колонну. Раздражавший запах стал просто невыносимым. Тварь издала пронзительный визг, уши закладывало от истошных воплей. Раздался треск, перешедший в грохот падающих камней. Конан инстинктивно прижался к колонне. К шуму добавились человеческие крики.
Тьму зала рассеял слабый свет, лившийся откуда-то сверху. Конан осторожно выглянул из-за колонны. Потолок зала был разрушен, его обломки усеяли пол и черные тела. Их одежда и украшения людей были такими же, как и у напавших на него ночью людей. Посреди зала высилась раздувшаяся статуя, и она двигалась!
— О, Кром! — выдохнул варвар.
Шевелились омерзительные щупальца, громадная туша колебалась, словно была студенистой. Конан с ужасом увидел, как тварь хватает тощих чернокожих, лежащих среди обломков, и помещает их куда-то в середину своего туловища. Негры вели себя странно. Одни кричали и пытались уползти, несмотря на чудовищные раны, другие истерично смеялись и пели. Среди них выделялись одетые в просторные зеленовато-голубые туники. Их удлиненные черепа были обвиты золотыми диадемами.
Конан молниеносно отреагировал на движение слева. Черный воин выронил серп и упал, развалившись на две половины. Снова раздался визг, и в Конана полетели ощетинившиеся чешуйками щупальца. Варвар рубанул по ним, чудовище снова завизжало, отрубленные куски упали, из ран потекла черная жижа. В Конана полетели еще четыре шуршащих отростка, он пригнулся и перекатился к следующей колонне, щупальца щелкнули по плитам пола. Конан вскочил и снова ударил. Вращаясь и рубя мечом направо и налево, Конан как будто танцевал вокруг монстра. Время застыло. Казалось, что в мире нет ничего, кроме постоянного свиста щупалец и взмахов меча. Пот заливал глаза. Шаг, удар, поворот, удар, черная кровь заливала пол, её брызги летели на куски камня, громоздившиеся повсюду.
Конан двигался по кругу, пытаясь нырнуть за одну из колонн, но противник всё время отрезал ему путь. После очередного кувырка Конан увидел толстую плиту известняка, стоявшую под легким наклоном. Из неровного камня торчали четыре крюка, к которым было привязано черное тело, теперь безвольно обвисшее. Из глубоких ран уже даже не сочилась кровь. Нечеловеческим прыжком варвар оказался прямо за плитой. На этой стороне зияло отверстие, все покрытое кровью.
Мгновения передышки было достаточно, чтобы Конан успел вытащить кинжал. Гибкой тенью варвар скользнул на самое кровавое пятно в зале. С этой стороны было отрублено больше всего щупалец. Легким движением варвар метнул острый клинок в просвет между щупальцами, целясь в Глаз Бога. Конан старался попасть в то же место, куда у него внезапно начала втыкаться кинжал в самый первый раз.
Кинжал воткнулся близко к сапфиру, в глубине которого сейчас мелькали алые искорки. По камню пошла крупная трещина. Глаз Бога помутнел, став грязно-белым. По огромному телу твари прошла судорога, оставшиеся щупальца бессильно обвисли. Туша тяжело завалилась на бок.
Конан осторожно подошел к ней. Клинок глубоко засел в вязкой голове. Конан выругался, уперся ногой в камень и выдернул кинжал. Бывший сапфир осыпался серыми крошками. Конан вытер пот и тут же отскочил назад. Огромное тело монстра словно стало таять, превращаясь в густую, черную жижу. Она пузырилась и источала едкий газ. В зале быстро стало невозможно дышать. Конан метнулся к выходу. Его путь загромождали обломки потолка и мертвые тела.
Портик из светлого мрамора все так же белел над темнотой узкого перехода в зал с дверьми. Конан несся к нему, словно летя над гладким полом. В зале поднималось удушливое черное облако. Монстр разлагался с невероятность скоростью. Конан влетел в темный зал, здесь вони еще не было. Конан бежал вперед, прямо к дверям, на ощупь схватил мешки с провизией и, не зажигая факела, полез наверх. Подгоняемым страхом перед магией, а ничем другим такую мерзость создать нельзя было, Конан двигался невероятно быстро. Спасительный свет! Верблюды так же равнодушно лежали на песке. Почуяв незнакомый, пугающий запах от Конана, они забеспокоились. Могучий варвар зарычал, видя, что животные плохо слушаются его. Покрытый пылью и кровью Конан был очень зол, ядовитый газ щипал глаза и горло. Когда-то белая одежда покрылась пятнами черной крови и висела лохмотьями. Сквозь нее просвечивала вороненая кольчуга. Тюрбан остался где-то в круглом зале, освободив чёрную гриву Конана.
Огромные, чистые звезды сияли на черном бархате неба. Лунный свет сделал дюны серо-голубыми. Конан попытался сориентироваться, но мысли застилал туман. Он направил животных в обратный путь, но руки слушались его всё хуже. Тело его деревенело, мысли ворочались все медленнее и медленнее. «Кром, эта тварь отравила меня!» — пробормотал варвар, изо всех сил вцепившись в седло. Из последних сил Конан привязал свой пояс к седлу и потерял сознание.
Солнце жгло немилосердно, верблюды равнодушно брели посреди бескрайнего песка. Они отдыхали, когда заканчивались силы, и снова поднимались, ища воду. День сменял ночь. Конан с трудом разлепил глаза. Казалось, что все внутри него высохло. Кожу стянуло, губы покрылись коркой. Дюны были всё те же и в то же время абсолютно незнакомы. Верблюды ушли с намеченного им пути. Конан был слишком слаб, чтобы даже ругаться. Он попытался выпрямиться и едва не потерял сознание снова. Тело медленно начинало слушаться его. Аккуратными движениями он нащупал бурдюк с водой. Борясь с желанием наброситься на него и разорвать его зубами, Конан медленно поднес бурдюк к губам и выпил глоток. Это было абсолютное счастье. Конан продолжал пить. Верблюды продолжали идти. Немного придя в себя, Конан остановил их и спешился. Тело одеревенело, и Конан растирал и разминал затекшие мускулы. Он не знал, где находится, и куда двигаться дальше. Он хорошо подготовился к этому путешествию, но запасы не бесконечны. Выпив еще немного воды, Конан поел. Оставался один выход — довериться верблюдам. Эти дети пустыни должны вывести его к воде.
Песок, бесконечное песчаное море, огромный океан песка. Солнце слепило, Конан потерял счет времени. Пустыня пожирала его. Железная воля и стальное здоровье пока справлялись с невыносимой жарой и ужасающе сухим воздухом. Вода кончилась. Конан с трудом держался в седле. Горбы верблюдов обвисли. Ему не хотелось убивать этих прекрасных животных, но, кажется, у него не осталось выбора. Верблюды как будто не замечали его состояния и упрямо шли дальше. На горизонте появились смутные очертания деревьев. Конан протер глаза — пальмы остались на месте. «Мираж, » — мелькнуло в тяжелой голове Конана. Но животные продолжали идти прямо к туманному видению. Конан знал, что верблюды не видят миражей, а если он будет их поворачивать, то мираж последует за ним. Пусть идут сами. Пальмы становились все ближе. Конан облизнул сухие губы. Нельзя цепляться за надежду, разочарование может быть слишком мучительным. Конан провалился во тьму.
Солнце в обрамлении зеленых верхушек пальм. Конан лежал на спине. Под ним был не песок, а трава. Конан мучительно сел и огляделся. Невдалеке паслись верблюды, а левее он уловил блеск воды и жадно бросился к ней. Едва разум прояснился, как вернулась его звериная осторожность. Конан быстро огляделся — ни людей, ни животных. Позади него в высоких зарослях виднелась тропа, Конан осторожно двинулся по ней и вышел к деревне.
Оазис оказался неожиданно большим. В деревне было тихо. Конан медленно подкрался к ближайшей хижине, приложил ухо к стене и прислушался. Из нее не доносилось ни звука. Варвар заглянул в окно — хижина была пуста. Он стал обходить дома один за другим — повсюду никого не было. Деревня не выглядела заброшенной, но люди словно испарились.
Конан двинулся дальше и увидел ещё одну крышу.
Перед хижиной на сухих пальмовых листьях сидел грустный, светловолосый мужчина. Все его одеяние составляла набедренная повязка. Бронзовая кожа обтягивала худое тело. Он сидел неподвижно, устремив взгляд в одну точку. Конан медленно двигался к нему, пока не оказался прямо перед ним. Лишь тогда незнакомец заметил его.
— Хвала небесам! Неужели живой человек?! — воскликнул человек на высоком бритунском и вскочил. — Как вы попали сюда? Отряды хухри убивают всех, кто заходит в их владения.
— Трое напали на меня ночью, и я убил их.
Брит разволновался ещё сильнее.
— Могу я предложить Вам сесть? Воды, пищи?
Конан уселся на другую кучу листьев. Брит нырнул в хижину и вернулся с подносом, на котором лежали фрукты и лепешки. В другой руке он держал кувшин с водой.
— Я — Элестан, — сказал брит, ставя поднос на землю.
— Конан, — варвар тут же накинулся на еду.
— Ваши глаза и речь,… откуда Вы?
— Из Киммерии. — Конан отвечал, не переставая жевать.
Светлые глаза брита расширились.
— Никак не ожидал встретить киммерийца здесь! И как Вам пустыня?
— Будь она проклята! Ни золота, ни вина, ни женщин!
— С золотом я бы мог Вам помочь, но какой от него здесь толк? — Элестан вздохнул.
В глазах Конана вспыхнула жадность.
— Мы можем продать его в любом городе.
— Отсюда не выбраться, — брит покачал головой.
— У меня два верблюда. — Голубые глаза варвара впились в Элестана.
Брит поёжился.
— Я пытался узнать, где нахожусь по звездам, но не смог. Местное небо покрыто паутиной неизвестных мне созвездий. От них быстро начинает кружиться голова. Кажется, если я посмотрю на них чуть дольше, то сойду с ума. А идти в пустыню наугад… Это — самоубийство.
— Верблюды привели меня сюда, они же и вывезут обратно. У твоего золота есть охрана?
— Была, но жрецы увели всех хухри в Большой Храм, чтобы воздать почести Безымянному Богу.
— Когда они вернутся? — глаза варвара сузились.
— Уже вернулись — около пяти человек, покрытых пылью и кровью.
Конан встал. «Вот почему хижины пусты», — пронеслось в его голове.
— Тогда вперед. У тебя есть оружие? — спросил он, смерив взглядом тощую фигуру брита.
— Нет, хухри все забрали, когда взяли меня в плен.
— В плен? — Конана нырнул в заросли.
— Местные жители отказались быть нашими проводниками, и мы отправились в пустыню одни. Я пытался отмечать наш маршрут, но это оказалось невозможным — местность неизъяснимым образом менялась, звезды смешались на небосклоне. Друзья дрожали от страха, а меня словно что-то манило все дальше и дальше. Им всё же удалось уговорить меня повернуть обратно, но той же ночью на нас напали. Быстро и бесшумно хухри убили моих людей. Тела забрали и съели в деревне. Это было чудовищно. — Элестан вздрогнул. — Я до сих пор не понимаю, почему они не убили меня.
Верблюды щипали сочную зелень. Конан отвязал от сёдел пару мешков и бросил их на землю.
Элестан повёл его вглубь деревни. В самом её сердце возвышалось здание из зелёного мрамора. Гладкий купол блестел на солнце, над знакомыми зелёными дверьми портик с извилистыми надписями. Элестан стал ощупывать стену справа, раздался щелчок, и двери разошлись в стороны. Серебряная лента метнулась к горлу Конана, но кинжал разрубил её раньше, чем брит понял, что произошло.
— О, Митра! — прошептал Элестан, — Да что же тут творится?!
Куски змеиного тела извивались, поливая траву густой, чёрной кровью. Конан, крадучись, словно пантера, вошёл в Малый Храм. Его окружило блёклое сияние. Стены, пол, потолок — всё светилось голубовато-зелёным. Змеи ползали между пустыми постаментами. Конан, не глядя, рубанул мохнатую чёрную тварь с уродливой мордой, крысиным хвостом и тупыми когтями. Змеи зашуршали, сползаясь к нему. Конан убрал тяжелый меч и вытащил кинжал. Змеи бросались прямо в лицо, Конан будто отмахивался от мух. В разные стороны летели куски змеиного мяса и брызги крови. Змей становилось все больше. Мелкие, острые зубы порвали рукав, обнажив вороную кольчугу. Тяжелые сапоги Конана крушили змеиные черепа, кинжал сверкал алым полукругом. Конан был зол на себя, что не надел перчатки. С металлическими бляхами на костяшках отбиваться было бы гораздо проще.
Дрожащий Элестан слышал шелест чешуи и шипение змей. Наконец, в храме всё стихло. Элестан ещё постоял немного и боязливо заглянул внутрь. Скользкий от крови пол. Конан пинком отшвырнул труп последней змеи и осмотрелся. Алтарем служил сундук из странного серо-зелёного камня с отвратительным монстром на крышке. Конан толкнул её, стараясь не прикасаться к уродливым щупальцам, которые обвивали её, но она не шелохнулась.
Конан упёрся в неё обеими руками и попытался сдвинуть.
Под лохмотьями когда-то белой одежды вздулись огромные мускулы. На лбу Конана выступил пот. Брит засомневался, что даже могучему варвару под силу справиться с секретами древних. Но тут раздался хруст и шум упавшего груза — Конан сломал механизм. Крышка сдвинулась, брит подошел и заглянул внутрь ящика. Все мускулы Конана дрожали от непосильного напряжения. Брит стал выкладывать содержимое тайника на разостланный мешок.
Конан присел на корточки и стал рассматривать странные украшения. Он узнал тиары — такие же были на людях, пожранных чудовищем. Теперь варвар мог внимательно рассмотреть их. Ему ещё никогда не приходилось видеть украшений таких форм и изгибов. Высокие спереди, они имели широкое обрамление по бокам. Эти тиары завораживали и вызывали неясное отвращение одновременно. Блеск золота и неизвестного светлого металла притягивал взор, который вяз в хитросплетениях символов и геометрических узоров и внезапно ужасался, обнаружив изображения зловещих полурыб-полулягушек. Но золото есть золото. Конан хмыкнул. Его можно продать, как бы оно не выглядело.
— Кольцо моей матери! — воскликнул Элестан.
На его ладони свернулась колечками маленькая золотая змейка с рубиновыми глазами. Брит бережно надел его на мизинец.
— Раньше оно казалось таким крохотным, — с горечью сказал брит, глядя на свою иссохшую руку.
Внутри остались ткани цвета морской волны с блестящими нитями. Вот в складках мелькнула лягушачья морда. Конан попытался найти ее, но теперь ткань покрывали бессвязные цветные пятна. Рулоны оказались неожиданно легкими и прохладными. Конан бросил их к остальной добыче.
— Тут есть еще что-нибудь полезное?
— Вряд ли, — брит думал о чём-то своём.
Конан закинул мешок с добычей на плечо и зашагал обратно к хижине. Наступила ночь. Конан лежал на одеялах у костра, подперев правой рукой щеку, и смотрел в огонь. Элестан грабил хижину жрецов. Брит вернулся с ворохом разноцветных одеял, покрытых рисунками жаб и рыб. В одно из них было завернуто мясо каких-то мелких зверьков и бутыль вина. Элестан блаженно развалился на украденных одеялах.
— Хвала Митре!
Конан быстро огляделся — ночь была тиха.
— Небо! Я узнаю созвездия! Я могу вывести нас отсюда!
Конан тоже задрал голову. Элестан не умолкал.
— Видишь ту голубую звезду? Она наверняка приведет нас прямо к городу!
— Значит, выезжаем завтра вечером. — Конан широко зевнул.
Элестану снилось море. Море, которое он никогда не видел — синее, тёплое ласковое. Он плыл сквозь толщу воды все глубже и глубже. Вокруг него кружили странные существа, он чувствовал себя так спокойно и уютно. Элестан продолжал опускаться. Из темноты к нему метнулись огромные щупальца. Элестан в ужасе проснулся. Солнце стояло в зените.
Конан увязывал мешки с провизией. Посмотрел на брита.
— Ты бы накинул что-нибудь, зажаришься же в пустыне.
Элестан подошел к разложенной на земле добыче.
— Можно я возьму эту?
В его руках искрилась длинная туника. Вот в ее складках мелькнула уродливая морда неизвестной твари. Конан вздрогнул.
— Если не противно, бери. Я даже не знаю, кому можно продать эту гадость.
Элестан приподнял брови. Переливающаяся гладкая ткань, прохладная даже в такой жаркий день. Да что этот варвар вообще понимает?
Как только жара немного спала, Конан и Элестан выехали из оазиса. Плавный ход верблюдов, изгибы песка. Всё же Конану больше нравились дюны из воды.
Воздух наполнили гул и плеск. Странный свист заставил брита дрожать. Конан искоса следил за ним. Элестан почувствовал нечеловеческий ужас. Зеленоватые твари окружили его. Перепончатые лапы, выпученные глаза, широкие рты.
— Убирайся, проклятая тварь! — заорал Элестан.
Брит стал беспорядочно размахивать мечом. Конан в ужасе наблюдал, как и туника Элестана превращается в светло-зеленую желейную слизь. Она быстро поглотила брита. Распахнутый рот Элестана замер в безмолвном крике. Масса продолжила распространяться и быстро поглотила верблюда. Несчастное животное успело лишь коротко вскрикнуть. Конан соскочил на песок и выхватил меч.
Сквозь прозрачную плоть было видно, как тварь переваривала тела. Конана замутило. В его сторону выстрелили прозрачно-зеленые щупальца, Конан наотмашь рубанул по ним и перекатился в сторону. Тварь закричала. Конан покрылся холодным потом — ничего страшнее он не слышал. Казалось, что этот пронзительный визг созывает орды чудовищ себе на помощь. Отрубленные части щупалец превратились в зеленоватые лужицы и впитались в песок. Конану показалось, что он почувствовал запах водорослей. Думать об этом не было времени: тварь нападала. Тонкие, словно иглы, щупальца метнулись к Конану. Варвар встретил их мечом. Извиваясь, они пытались пробраться между звеньями кольчуги, Конан крутился, рассекая желейные нити. Песок покрылся мокрыми пятнами. Варвар отряхнулся, как большая собака, зеленые брызги полетели во все стороны.
Растворившаяся плоть придала твари розовый оттенок. Конан видел, как внутри нее перемещаются чистые кости. Чудовище медлило со следующей атакой. Конана напал сам. Быстрый бросок, и меч протыкает тварь насквозь. Мощным рывком Конан прорубает бок монстра. От визга чудовища у Конана закладывает уши. На песок хлещет морская вода, но рана быстро затягивается. «Значит, будем отрубать насовсем», — Конан удобнее перехватил меч и нырнул в атаку. Чудовищу пришлось уйти в глухую оборону — как только Конан подбирался ближе, он отрубал у твари кусок тела, если чудовище пыталось атаковать, его щупальца оказывались отрубленными. Тварь уменьшалась в размере, её раны затягивались все медленнее, но Конан тоже уставал. Пот катился по его лицу, ел глаза. Разгоряченные схваткой мышцы усиливали жар пустыни. Незачем медлить, Конан бросился вперед, выставив меч, словно копье. Меч вошел в середину туши. Как только лезвие вышло с другой стороны твари, Конан резко рванул его наверх, разрубая ее практически пополам. Конана оплели щупальца, но, не обращая на них внимания, варвар отрубал кусок за куском от тела твари. Конан почувствовал жгучую боль, когда тварь добралась до его ног, не защищенных кольчугой. Конан отрубил присосавшееся щупальце и упал на одно колено. Тварь попыталась отползти, но было уже поздно. Конан поднялся, взмахнул мечом и разрубил чудовище пополам. Две кучи желе упали на песок. В отчаянной попытке соединиться они тянули друг к другу ложноножки, но Конан рубил и кромсал, пока вокруг него не остался лишь мокрый песок.
Конан смотрел на зеленоватое пятно, на котором вперемешку лежали кости человека и верблюда. Есть ли смысл хоронить кого-то здесь? Все равно ветер снесет песок, как сам хочет. Взгляд Конана остановился на искорке света. Конан поднял череп — под ним лежало маленькое кольцо. Ни Элестану, ни его матери оно уже не понадобится. Конан поддел его кончиком кинжала: «Вроде безопасно».
Варвар обернулся, ища взглядом верблюда. Бедное животное было там, где Конан его оставил, но прижалось к земле. Конан закинул колечко в мешок к остальной добыче и ласково похлопал верблюда, пытаясь поднять его. Животное поднялось, неуверенно принюхиваясь. Конан опять пах чем-то опасным.
Следуя словам Элестана о путеводной звезде, варвар добрался-таки до города. Среди выжженных солнцем стен ему встретились бедуины, обещавшие проводить его до Долины Безымянных. Они несказанно удивились, увидев Конана живым.
— Удалось ли твое путешествие, киммериец? — повязка скрывала все лицо пустынника, кроме глаз, но Конан готов был поклясться, что тот усмехался.
Конан злобно выругался.
— Потратил всю воду, еду и потерял второго верблюда!
Бедуины уже неприкрыто смеялись. Конан, чертыхаясь, достает остатки мелочи, на которую готовился к походу и покупает припасы и новую одежду. Не оставшись даже на ночь, варвар покинул город.
Лишь когда эта дыра осталась позади, Конан позволил себе рассмеяться. Он доберется до крупного города и там продаст награбленное у жрецов золото. Черта с два эти трусы получат что-то от него!