(Из цикла рассказов «Я – бабушкина дочка». Рассказ №4)
«Алла, пойдем ресторан, туда-сюда потанцуем…»
К/ф «Мимино». Режиссер Г. Данелия.
Моя бабушка, которую я по-свойски зову Лилей, устроила сегодня небольшой сабантуйчик в расширенном составе. Пришли две ее подруги: тетя Галя и баба Валя. Они одногодки, но так как у бабы Вали есть внучка Иришка, моя подружка, то Валю зовем бабушкой. А у тети Гали нет внуков, она и не заслужила такого почетного звания. Они обе живут недалеко от нас. Приходят часто. И столь же часто приносят свои фирменные блюда. Баба Валя – специалист по фирменным блинчикам с мясом. Тетя Галя делает рыбные котлеты по-французски. А мы с Лилей оставляем себе самое сложное: мы их поедаем и хвалим хозяек, и хвалим, и расхваливаем, и нахваливаем и…. Самое главное, что делаем мы это искренне, так как все очень вкусно. Расширенный состав у сегодняшних посиделок за счет двух соседок: тети Люды и Ирины Петровны. Людмилу Петровну мы зовем тетей, хотя у нее есть внуки-близнецы, но мы их не знаем, так как они еще маленькими были увезены родителями в Австралию. У тети Люды есть черный пудель Цезарь, но как внук он не котируется, хотя любим ею, как родной. Поэтому она тоже не имеет почетного звания бабушка. Она наша соседка по лестничной площадке. Цезарь тоже среди приглашенных, но особи мужского пола место предоставлено только под столом. Мир вообще устроен несправедливо: кто-то за столом, кому-то место под столом. Хорошо, что среди моих знакомых нет тех, кто сползает из-за стола под него. Хотя студенты народ отчаянный: могут и сползти. Некоторые позволяют это себе, но это не мой контингент. Я еще вам не сказала, что я студентка филологического факультета университета. Сейчас на каникулах. Помогла Лиле накрыть на стол и ушла в гостиную смотреть фильм.
Но этому занятию я буду предаваться только до тех пор, пока сабантуйчик не наберет силу. Дальше буду слушать разговоры Лили и её подруг. Это так увлекательно, что я решила превратить их в рассказы, причем в той последовательности буду писать, как услышу. Назову весь цикл, допустим, «Из бабушкиного сундучка». А, главное, записать Лилины «химические» сказки. О них я расскажу отдельно, а сейчас я вернусь к героиням сабантуйчика. Я еще ничего не сказала про Ирину Петровну, которая живет этажом выше. Над нами. Она – учительница на пенсии, и очень строга. Дети нашего дома за глаза зовут её Фрекен Бок. Её звать тетей или бабой Ириной язык у нас не поворачивается, хотя мы-то ее совсем не боимся. Совсем?! Ну, может быть, если чуть-чуть. Чуть-чуть? Наверное. Очень строга! И только её внук Илья с порога кричит: «Баба Рина-а-а! Баба Рина-а-а!», когда приезжает к ней в гости на каникулах. А раньше звал Бабыра. Как вы уже поняли, Илья вьет не веревки, а толстые-претолстые канаты из любви бабушки. Ирина Петровна души в нем не чает. Тетя Люда принесла с собой наливочку «Сто листьев», которую она сама каждое лето готовит из разных ягод. Она прочитала, что эта наливка с давних пор готовилась по традиционному рецепту в семье композитора Римского-Корсакова, еще с 19 века. Наливочка очень ароматная! В названии говорилось о ста листьях, а в действительности для аромата для каждой порции брали по 33 листа черной смородины, малины и вишни. Ну, это я так, к слову, я не собираюсь писать кулинарную книгу. Ирина Петровна традиционно приходит с бутылкой хорошего коньяка. Её сын снабжает, зная, что утро у нее начинается с чашечки кофе с ложечкой коньячка. С одной чайной ложечкой коньяка! Сын, наверное, думает, что с двумя-тремя столовыми ложками, и привозит коньяк с запасом. А наши и рады. Я написала сабантуйчик, а по-хорошему надо было написать «Праздник жареной картошки». Он бывает нечасто, так как Лиля и ее подруги много внимания уделяют здоровому образу жизни, в том числе правильному питанию. Жареная картошка действует на них, как тряпка на быка. Не пишу красная, так как из быков получились бы плохонькие художники. Им что красная тряпка, что зеленая. Если бы быки могли говорить, как мы, и посмотрели фильм «Мимино», то они вряд ли бы спросили: «Хозяин! Может быть этот колор?» Плоховато у них с цветовосприятием. Им только дай подогонять колыхающуюся тряпку. Движение – это жизнь?! Нет, это не тот случай. Жизнь – это не движение, а игра «Морская фигура, замри!», если на твоем пути встретилась многокилограммовая туша уже не мраморной говядины.
Это мы с подругой проверили на себе, когда однажды в степи, в Астраханской области, пылись перейти мост через речку. Дело было в конце жаркого августа. В степи уже не осталось ничего, что могло колыхаться. Солнце поработало на славу: жгло, жгло, да и повыжигало. Зато мы были в шифоновых платьях-разлетаечках: на моем платье мелкие белые цветочки разлетались на красном фоне, а у подружки Лидочки по зеленому полю прыгали черные горошки. Платья красиво надувались при порыве ветра, колыхались и опадали, когда ветер стихал, чтобы снова набраться жара и песка. Мы устали, ехали на попутках и уже видели деревню, дорога до которой нас так измучила. Мостик, поле и, вот она, околица! На другом берегу речки по пыльной дороге нам наперерез двигалось стадо. И им, и нам было жарко и лениво…. Но среди них был ценитель шифона – огромный бык, вероятно, вожак или один из главных, если быков в стаде несколько. Это мне неведомо было тогда, да и сейчас ничего по этому поводу не знаю! Тот бык – единственный представитель говяжьих, который обратил на меня внимание. Вот бы среди самцов человеческого вида был бы только один знакомый «бык». Но, нет же. Любители «шифона» среди моих знакомых были явно в избытке. Но вернусь на мостик. Только мы собрались перейти через эту злосчастную речку по мостику, как бык повернулся в нашу сторону. Он слегка наклонил голову, украшенную замечательными рогами, если из них делать кубки для вина, как у народов Кавказа. Но мы кубки делать не собирались, поэтому рога нам показались просто огромными, и совсем не понравились. Короче, бык набычился, да-да, именно так. Бык набычился, осматривая нас исподлобья как-то недружелюбно. О-о-очень угрюмо! Пугающе осматривал! Моя подруга Лидочка закричала: «Снимай быстро платье. Он твоё платье воспринимает, как красную тряпку!» – « Ты, чё! Обалдела! Я, что, в одном нижнем белье пойду?» – « Подумаешь! Перейдем мост спокойно, не раздражая быка, а потом оденешься. Тут же нет никого!» Видно, пастух и был этим «Никого». Но стоило быку переступить с ноги на ногу, как я без рассуждений сбросила с себя красное платье, оставшись в трусиках-стрингах и бюстгальтере. Платье свернула в рулик. Мои действия вызвали повышенный интерес у «Никого». Он остановился, приоткрыв рот, в упор тараща на меня глаза. Его реакция мне была понятна, а вот реакция быка озадачила: он не потерял к нам интерес. Слегка повернув огромную башку, он стал уделять внимание Лидочке, его явно заинтересовал зеленый шифон, из которого было сшито платье подруги. Не бык, а модельер какой-то. Я заорала: «Быстро снимай платье и скручивай в рулик. Он, наверное, дальтоник!» Лидочку уговаривать не пришлось. Секунда… и платье снято и смято. Нет его! Да-а…. И бюстгальтера у нее тоже нет! Только стринги! Грудь-то у нее маленькая, а летом жарко даже в сарафане. Видом Лидочки я и «Никого» заинтересовались гораздо сильнее быка. Девушки в стрингах у него восторга не вызвали. Зато сколько восторга вызвали у рабочих, сидящих в грузовике, проезжающем по мосту! Их-то мы и не заметили из-за шифоновых переживаний. Как они радостно орали! А, уж, что они орали, лучше вам не знать! Машина, зато, отвлекла от нас быка и «Никого». Последние вернулись к своим прямым обязанностям. Мы натянули платья под затихающий мужской гогот из удаляющегося грузовика. Да, повезло: и оценили, и спасли. Рыцари-матюгальщики!
Но я вела разговор о картошке, которую моя Лиля жарила мастерски, до золотистого цвета, до хрустящей корочки, с ароматными специями. Этот аромат и вкус да еще вкупе с градусами из напитков всегда приводил к развязыванию языков и к рассказам с подробностями и без стеснений.
Сегодня тему для разговоров задала тетя Люда. Она пришла последней, хотя живет ближе всех, и вошла со словами: « Кого я сейчас видела?! Наташку Орлову – дочку Татьяны Сергеевны. К Катерине со второго пришла, к подружке по песочнице. Наташка давно не показывалась. Звезда же! А что я не так что ли говорю! Сейчас любовницы богатеев то же со страниц глянцевых не сползают. Знаете, кто нефть качает, кто газ, а кого талант денежки качать из подходящего источника. С нефтью, газом еще повозишься, а здесь главное – «ворота» открыть нужному человеку. Ой-ой-ой! Какие мы благородные! Грубо, зато верно!»
Тетя Люда взялась рассказывать тете Гале и бабе Вале о Наташке, так как они ничего не знали:
– Наталья в детстве и юности, раньше, жила с мамой, Татьяной Сергеевной, в нашем подъезде на втором этаже. Твоя Марьяна, Лиль, их вряд ли помнит. Сама Татьяна была дамой вежливой, но какой-то отстраненной, суховатой и не очень общительной. Она вечно сидела в своем НИИ, в «ящике». Работа, кандидатская диссертация, потом докторская. Мне кажется, что она таким образом утешалась после ухода мужа к другой женщине. До этого она была улыбчивой и приветливой. Теперь только дела, дела и еще раз дела. Наташка росла, как сорняк. Самосевом. Пока однажды педиатр, пришедшая по вызову к ним домой, не сообщила матери, что плохое самочувствие её дочери не только простудой вызвано, но и беременностью с достаточно большим сроком. Аборт делать уже нельзя. Дальше разговорили девочку и выяснили, что щупленькая, маленькая Наташка состояла в интимных отношениях с женатым соседом, у которого было двое детей. Как они дошли до греха, мы особо не знаем. Но говорят, что обеденный перерыв сосед использовал не только для обеда. Очень удобно. Татьяна на работе, жена на работе, детки в садике. Он, болтали, даже время обеда сменил, у девятиклассников занятия заканчивались ведь не в двенадцать. Татьяна решила скандал не поднимать, хотя девочки не было восемнадцати. Вадим, так звали соседа, вместе с женой и детьми срочно уехал на север. А Наташка в пятнадцать родила. Когда Татьяна Сергеевна катила коляску, многие думали, что это она родила. Время все устаканило, утрясло. Когда сыну было лет десять, Наталья вышла замуж за мужчину на 15 лет её старше. И стала она ему молодой женой, но четвертой. Квартиру они разменяли, и из нашего дома уехали. Катька, её детская подружка, говорила, что Наталья снова родила. В этот раз девочку. Но они уже развелись. Бывший Наташкин нашел себе новую жену, на 25 лет моложе, и в пятом браке он завел себе двоих детей: четвертого и пятого. Неугомонный какой-то! Наталье помогает, но, если он неугомонный, то она – ненасытная. Дочку матери подкинула, со старшим проблем уже нет. Виталик уже взрослый, женился, живет в Москве. Татьяна на двух работах пашет, Наташе все помогает. А чего ей помогать-то! Она стала любовницей очень богатого хрена. Он ей в коттеджном поселке нехилый дом купил. Наезжает из Москвы. Наташка работу бросила. «На работе мои нервы расшатываются. А я всегда должна быть в форме. Я же не любовница, а любимая женщина». А это ничего, что у него жена есть, дети! Хотя сейчас это точно никому не мешает. Раньше говорили, что «жена – не стена, можно и подвинуть». А сейчас ничего и двигать не надо, прям под этой стеной и трахаются. Только у одних подстилка ***…ая, а у других ортопедический матрас на золотом постаменте на Мальдивах.
– Людочка, дорогая! Не могла бы ты выражаться интеллигентнее? У меня уши вянут от твоей манеры рассказывать.
Ирина Петровна вздыхает, а я представляю, как она при этом высоко поднимает брови и закатывает глаза. Мы с Лилей не раз на себе испытали этот её воспитательный приёмчик.
Ах, Ириночка Петровна! – возражает тетя Люда. – Мои манеры сегодняшние продиктованы реальностью. И мат стал не ругательством, а манерой рассказывать. Думаю, что даже мы, наверное, успеем застать время, когда он перестанет быть нецензурной лексикой. Найдут новые выражения, слепят из ничего не подозревающих безобидных слов. Типа «блин» или «хрен». Но возродить или слепить институт семьи очень сложно. Да я и не осуждаю даже Наташку Орлову. Кто знает, как мы бы сейчас жили и на чем спали, если бы наше время не ушло. Но с семьями в наше время точно не все в порядке. Ну, вот! Про Наташку просветила вас. Эх, красотки! Можно коньячок и повторить!
Некоторое время в кухне стояла тишина, лишь изредка прерываемая деловыми возгласами. «А мне еще котлетку передай!», «Девчонки, салат всем раскладываю!», «Чур! Сегодня я картошку соскребываю со сковородки!», «И мне наливочки!» Потом пошли песни. Очень любили петь Лилины подруги. Тетя Галя и тетя Люда ходили в хор. А тетя Галя еще и в ансамбле пела. Как раз в следующие выходные уезжать собирались на фестиваль Пахмутовой.
И лишь когда перешли к десерту, то снова разговорились. Заговорила моя Лиля, и я навострила ушки. Наверное, будет мне готовенький рассказик! Точно. Свежак от сказительницы Лили.
– А я ведь тоже могла стать любовницей крупного чиновника, да еще и мужу карьеру помогла бы сделать. Рассказать?
Ну, конечно, все загалдели «Давай, давай!»
И Лиля начала рассказывать:
– Вы же знаете, что молодость моя прошла в закрытом «ящике», причем не в обычном маленьком «ящичке», где умещался институт или завод. Мой ящик был огроменный и вмещал город, леса, поля и озера. Для друзей и родных, живущих за его пределами, он был закрытым, и это было плохо. Но что было хорошо, что у Средмаша (Министерство среднего машиностроения) много было своих пансионатов и санаториев. И путевку получить туда было реально. Только дети тогда были под запретом. С ними только в «Мать и дитя». А в другие санатории их не допускали. Приблудные беспризорные кошки могли слоняться по территории, а дети – ни-ни! Да еще отпуск в одно время у жены и мужа чаще был из области мечтаний, а не из реальной жизни. Поэтому, когда мне выделили путевку в Ялту в санаторий «Горный», то муж сказал, что поедешь одна кататься на фуникулере, а мы с Олежкой будем дома. Нинки тогда еще и в проекте не было. В этом санатории к морю нужно было спускаться на фуникулере. Я его видела со стороны моря, когда мы катались на прогулочном катере. Мне показались такими забавными эти маленькие вагончики. Я так хотела на них прокатиться. «Поеду и буду кататься по нескольку раз в день. Вверх, потом вниз. Снова вверх, затем вниз. А вокруг кипарисы и розы», – так мне мечталось. Поехала, каталась, видела. Все было, как в раю, пока по телевизору не передали, что по нашим местам прошелся ураган, сорвал крыши, повалил деревья. Есть пострадавшие. И я стала беспокоиться. В те времена со связью дело обстояло так: позвонить было нельзя. Самое реальное – переписываться телеграммами. Интересно, а сейчас люди пользуются ими? Если только какие-нибудь отсталые местечки. Да откуда?! У них и почты-то нет. Я телеграфировала, но ответа ждать терпежа не было. При моем богатом воображении я уже видела, как старая береза у дома упала на машину, где были муж и ребенок. Я уже собралась рыдать, но тут услышала, что двое пожилых мужчин, сидящих на лавочке в ротонде, говорят про наш город. Один из них удалился, а второй не смог: я его атаковала. Как, что? Как в детской песенке: «Где, какая рыба и почем?» Мы устроились на лавочке поболтать. Он меня успокоил: сказал, что все разрушения – это в области. А мы-то с краюшку. У нас был сильный ветер и только. «Бабушка моя сразу телеграмму выслала». Сзади по лесенке кто-то поднимался, услышал, видно, наш разговор и подошел. Это был мужчина средних лет, точнее не скажу, наверное, за пятьдесят, из моего вчерашнего вечера. Я про вечер расскажу, но сначала приведу диалог из настоящего момента.
– Слышу и вижу народ из почтового ящика такого-то.
Мы с дедушкой переглянулись. Не принято было фигурировать цифрами « ящика»! Да я их сразу и не вспомнила. Правда, потом представила печать на некоторых закрытых бумагах и поняла, что речь идет о моем предприятии. Напряглась: и из-за цифр, произнесенных вслух (отдел режима работал с нами качественно), и из-за некой вальяжности, чтобы не сказать, небольшой развязанности в поведении подошедшего, и из-за того, что он дедушку не замечал, а меня в упор бесцеремонно разглядывал
.
– Был, был недавно у вас на объекте. Ну, как там поживают такие-то?
И называет фамилии директора и главного инженера моего предприятия.
– Наверное, поживают, если ветром не унесло. – Я скорее пробурчала, чем проговорила. Дедушка, молча, улыбался.
– А я работаю в почтовом ящике под номером таким-то.
Снова набор каких-то цифр, которые мне ничего не говорили. Абракадабра.
– Меня зовут Леонид Павлович. Но для тебя я просто Лёня. На тебе вчера было очень красивое платье.
Он нагнулся к моей руке и поцеловал, затем начал снизу пальчиком гладить мою ладошку, при этом пристально смотрел мне в вырез сарафана. Я разозлилась.
– А можно я буду вас звать не Лёня, а просто Палыч?
Я выдернула руку, повернулась и быстро сбежала по лестнице, но успела услышать и увидеть.
Услышала, как Палыч сказал:
–Горячая штучка. Хочется обломать.
И увидела, как сочувственно посмотрел на меня дедушка, который двинулся вслед за мной. Внизу лестницы я его подождала, чтобы спросить, что это за цифры.
– А это, девонька, цифры Министерства, а Леонид Павлович – начальник вашего главка. Бабник еще тот, говорят. Но карьеру мужу можешь сделать.
Я сверкнула глазами и, молча, удалилась. Злая.
А теперь вернусь к предыдущему вечеру, когда я впервые увидела этого мужика. Очень интересному, кстати, вечеру. Но начну рассказывать после тортика и кофе. И начну издалека, чтобы вы суть уловили.
После перерыва Лиля продолжила. И я продолжила записывать рассказ на диктофон. Слышно слабо, но всё понятно.
– Начну, но из Чернигова в Житомир через Москву поедем. Так надо! Если вы не забыли, то раньше блат был важнее денег. Кое-кто опрометчиво считал, что обладание и тем, и другим делает их равными богам. Вот только боги забыли Мойр предупредить, что зря они так считают. Недосягаемые?! Мойры щелк ножницами, и… блат и денежки здесь, а ты уже там, в котле. Может и там блат есть: котел дадут нержавый и подогреют жарче! Варитесь или жарьтесь, когда вода выкипит. Или масло? Не об этом сейчас речь, но лучшее, а иногда просто необходимое доставалось «по блату». Ой-ё-ёй! Какие мы обидчивые! Я знаю, что маразм и склероз – эти двое мужчин вами не заинтересовались пока, поэтому можете перестать кудахтать. Я знаю, что вы все помните! Так вот! Этого самого блата у меня не было, поэтому мне досталась путевка хоть и в летнее время, но в старый корпус с удобствами на этаже. А уж проживание одному в двухместном номере! Такое в голову не могло прийти в то время! В соседки мне досталась 47-летняя женщина из города Шевченко, как тогда он назывался. Сначала Актау, потом Шевченко, затем снова Актау. И сейчас этот город – заграница, а не город, из которого средмашевские работники ездили в санаторий в Ялту. Точнее, меня подселили в этот номер. Галина, так звали мою соседку, оказалась чудесной женщиной. Мы сразу подружились, несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте. Хотя она шутливо жаловалась: «Господи, ну почему ты не дал мне в соседки проститутку? Та бы ночью гуляла, а я спала. А днем она отсыпалась и меня не беспокоила. Так, нет же, дал мне в напарницы «спортсменку, комсомолку, красавицу», которой спать-то некогда!» Это она вспоминала выражение из фильма. Как в «Кавказской пленнице» придумали, так люди и говорили.
Я приехала, медсестра заполнила на меня медкарточку и предупредила, что баночка для мочи будет стоять под дверью. Какой кошмар! У всех на виду. Мою гордость ущемили! Молодая была. Но мочу было не жалко, я сдала утречком, пока никто не увидел. Разбудила Галину, и мы вышли на прогулку. А по коридору нам на встречу шла такая фря! Совсем фряшная фря, девчонки! Помните проститутку из фильма «Бриллиантовая рука? «Цигель-цигель, ай-лю-лю?» Так, та – святая женщина по сравнению с этой. Волосы у этой дыбом, вместо глаз глазницы, заполненные размазанной черной тушью перемешанной с голубыми тенями, аж, по вискам расползлись. От помады красной только кривые следы под носом. А самое щедевральное, что шла она в халатике, который набросила на голое тело, а то, что его можно застегнуть, ей явно не пришло в голову. Пьянющая шла, по стеночке. Мы с Галиной так и затормозили с открытыми ртами. Не знаю, сколько мы бы так простояли, но эта «Цигель» поравнялась с нами, притормозила, почесала курчавый треугольник волос внизу живота и спросила «Ка-ак пройти в ту-у а-алет?». Она еще и улыбнуться нам пыталась! Галина пальцем указала ей направление, мы засмеялись и выскочили из корпуса. И еще долго смеялись, что здорово мешало пробежке. В обед мы её видели в столовой, она смотрелась эффектно. Полегчало, видно, бедолажке. Вполне с виду приличная! «Цигель» с некоторой долей презрения смотрела на всех через прищуренные глаза. Я решила, что от высокомерия. Но Галя меня переубедила: «Это у нее башка трещит, наверное. Свет глаза режет». Потом некоторое время «красотка» не попадалась на нашем пути, и мы о ней подзабыли.
Мне стало не до неё: решала свои проблемы, так как на следующий день под моей дверью опять стояла банка для сдачи анализа мочи. Стояла долго, никому ненужная. Но мне-то казалось, что все только о том и говорят: «Её снова заставляют сдавать мочу!» Галина постаралась меня успокоить: «Ну, может, пролили! Что тебе жалко, что ли, мочи?» Я сдала. Не жалко же! Но гордости моей прилично прищемили «хвост»: рану саднило.
А когда наступило третье утро, то рана на «хвосте» моей гордости кровоточила очень сильно. Опять банка из-под майонеза под дверью! Сдать-то я сдала, но еле дождалась 8 утра и понеслась к доктору. Это тоже еще та картина маслом. Короче, триптих нарисовался: «Цигель», доктор Аркадий Сергеевич и Лёня. Только успевай раскрашивать разными цветами мою жизнь в этом санатории! Помните: «О бедном гусаре замолвите слово». О докторе слово замолвлю, но все по порядку. Втискиваюсь в дверь кабинета врача вместе с ним и с трудом. Крупный мужчина был мой доктор! «Аркадий Сергеевич, что ценного обнаружили в моей моче, что вы меня заставляете её сдавать каждый божий день? О её ценности весь этаж санатория оповещен». – «Заходите, заходите! Не будем и другим этажам сообщать о вашей ценности, точнее, о ценности вашей мочи». Я присела. Доктор нашел мою карту. Внимательно поизучал её: «Что вы так разволновались, Лилия Григорьевна? Вы и у гинеколога были, и мазок у вас хороший. У вас-то как раз трихоманад нет! Что очень меня радует!» – «А тогда зачем каждый день я должна ходить по утрам прицельно, в сосуд?» – я старалась вложить в вопрос максимум сарказма. Аркадий Сергеевич очень спокойно мне так разъяснил, таким тихим голосом: «Поймите, Лилия Григорьевна! У нас три смены медсестер. Они очень ответственные. Перестраховались. Но вы не переживайте! Больше не станем оповещать весь этаж: прекратим согласно пожеланию пациентки. Главное, трихоманады не обнаружены!» Вкрадчиво так со мной разговаривал, но мне показалось, что он надо мной потешается, хотя выглядит серьезным. Одним словом, психотерапевт. Не придерешься. Но я еще не остыла и с вызовом так спросила: «Да они просто в карту мою не заглядывали».
А потом любопытство взяло вверх и я, заискивающе заглядывая доктору в глаза, поинтересовалась: «А что у вас тут есть дамочки с трихоманадами?» – «Есть! Как раз завтра ранним утром из соседней комнаты одна отдыхающая и уезжает. Пробыла она у нас всего четыре дня, а заразить успела пятерых мужчин. Двоим досталась болячка в качестве прощального поцелуя, двое уезжают послезавтра, а один только что приехал». – « Так все приезжают со справками! По крайней мере, должны». – «Вот и тот отдыхающий также кричал про справки в кабинете главврача. На что ему наш главный врач резонно заметил: «А вы её справку читали?» Мужчина ошарашено так посмотрел на него и сказал: «Нет!» – «А надо было! В справке написано, что с ней спать нельзя. А сейчас мы вынуждены выписать вас с нарушением режима, о чем сообщим на предприятие». Я молчала, но не уходила и хитренько так смотрела на доктора. «Как дело закончилось, я еще не знаю. Но кое-кому достанется «на орехи». – «Почему?» – « Да потому! Я вижу, что ты от меня не отвяжешься, пока все не вытряхнешь». Он засмеялся. Я тоже. Он и был-то от силы года на три старше меня. Да еще и красивый, стервец! Очень хорош собой! Я в первый раз, когда была у него на приеме, глаз от него не отрывала. «Смотри! Все, что я тебе рассказал, информация не для ушей отдыхающих. Я тебе расскажу, когда буду на ночном дежурстве через два дня. А, заодно, напомнишь, чтобы я рассказал анекдот на тему справки. Идите, Лилия Григорьевна! Не морочьте голову доктору майонезными банками. Не забудь, что у тебя сегодня начинаются «иголки».
Именно в этот вечер я, Галина и вновь приобретенная на спортплощадке компания впервые пошли на танцы. Я в том самом красивом платье, про которое говорил Леонид Павлович. Я старалась, чтобы мои вещи были в единственном экземпляре и смотрелись на мне выигрышно: я шила сама для себя любимой. А шила я хорошо. В тот вечер на мне было платье без рукавов из черного шелка с алыми розами. Вырез был треугольный и глубокий. Юбка солнце-клеш разлеталась и затем завлекательно обвивала коленки, когда ребята из нашей компании меня кружили во время танца. У меня была тонкая талия, и я ее подчеркнула широким красным атласным поясом. Было жарко, я забрала волосы в высокий хвост. Я никогда не была красавицей, но просто сложена была пропорционально, тоненькая, высокая. Симпатичная смазливая мордашка. Заигрывания с противоположным полом я не допускала. Только в компании очень близких друзей позволяла себе легкое дамское кокетство, так как была уверена, что мои друзья не примут его за то самое заигрывание с намеком на продолжение отношений. Но часто улыбалась, и некоторые дружелюбность мою относили лично на свой счет. Это осложняло мне жизнь среди малознакомых людей. Так вот и получилось в тот вечер. Солидный мужчина уже не один танец танцевал с «Цигель-цигель, ай-лю-лю». Мы с Галиной посматривали на них и посмеивались по двум причинам. Во-первых, вспоминали утро нашей с ней встречи. А во-вторых, мы решили, что трихоманады в санаторий завезла она, хотя и не знали точно. Такая запросто могла их завести и после получения справки! Мы гадали: мужик только что приехал или уже уезжает. Вот нам и было весело.
А на следующий день со мной и познакомился этот самый Леонид Павлович. Ух, этот Палыч! Так мы с Галиной между собой его звали. Он мне весь отпуск прохода не давал, хотя женщины около него так и вертелись. А раньше в санаторий на 24 дня отправляли! И он приехал примерно в одно время со мной. Наши пути-дорожки не всегда пересекались. Он же не жил в корпусе с удобствами на этаже. Он жил в элитном коттедже. К счастью! Но иногда черти приводили его в наши хоромы. Но если наши дороги пересекались, когда он был под шафе, я сдерживалась с трудом, чтобы не наговорить гадостей, а он всегда делал что-нибудь, чтобы полапать меня.
Вот, например! Стою я перед входом в наш корпус, облокотившись на балюстраду, жду Галину. Из корпуса выходит компания отдыхающих, среди них Леонид Павлович. Он делает вид, что спотыкается, якобы падает случайно на меня. Одна рука сразу устраивается на моем бедре, другая на груди. «Ой, кубанский казак, на ногах рядом с красивой женщиной устоять не может! Прости, дорогая Лилечка! Неуклюж!» Всем весело, все смеются. Нагрубить, вроде, и повода нет.
Если я стою спиной, значит, споткнется и губами прикоснется к шее или к уху. А еще у него был «пляжный приемчик». Это когда он падает на меня, если загораю на полотенце. То потом встает якобы с трудом, переступая ладонями по всему моему телу. «Бог послал невинный поцелуй Лёнечке!» И опять вокруг всем весело. Народа вокруг много, не буду же я скандалить. Человек просто споткнулся.
На танцах он меня приглашал иногда на медленный танец, вел себя прилично, но когда отходил, то очень тихо говорил про то, как бы он поласкал, поцеловал или полизал такую-то часть моего тела. Но тихонечко, легким полушепотом произносил, уже уходя к своей компании. Я оглянусь, а он уже смеется или разговаривает с другими. При всех он чаще всего шутил, что сердце у него болит, так как Лилечка все еще зовет его Леонидом Павловичем. И все дружно начинали меня уговаривать, чтобы я бросила китайские церемонии в виде отчеств. «Какая же ты ломака!» – смеялись надо мной женщины.
Мужчины приглашали нас перейти в их компанию, так как у них очень весело. Леонид Павлович никогда не приглашал при всех. «Не будем настаивать!» При этом трепал меня по щеке довольно чувствительно. Но стоило мне встретиться с ним в коридоре лечебного корпуса один на один, как он прижимал меня к стене и говорил: «Так когда придешь в гости? Подарки тебя ждут». При посторонних я могла отшутиться, что-то весело ответить. Но когда мы встречались наедине, то я старалась быстро, молча выскользнуть и уйти. Знаете же вы, что я люблю фильм «Мимино»? Так там есть замечательная фраза. Точнее, там все фразы замечательные, но эта к месту: «Иногда люди такую сильную неприязнь испытывают, что прямо кушать не могу. И этому всегда есть причина».
А потом приставучий Палыч уехал, так и не сделав из меня свою любовницу. Любовницей начальника главного управления была бы. Это вам не шухры-мухры. Была же реальная возможность. Хотя вряд ли он мне в те времена коттедж купил. Они и сами раньше жили в государственных квартирах. Но разве потолок на полметра стал бы выше. Может, в сталинский дом переехала. Или еще крутее: мужа в Москву перевели, и уже там потолок он поднял бы. По тем временам крупный чиновник был. Конечно, не чета нынешним жуликам крупного масштаба. А мораль была раньше на кончике пера членов партии. Немного опасались за свои кресла.
– Сщас! Потолок, перевели! – сказала тетя Галя. – Литром коньячка, пятью розочками, парой шоколадок, ну, или коробочкой конфет, и бусики сраные! Поверь мне одинокой курортнице. Они государственные разворовывали, а свои-то берегли, лелеяли. Сталинка ей померещилась от старого пердуна! – никак не могла успокоиться тетя Галя. Видно вспомнило своё из былого.
– Галь! Угомонись! Забудь ты о своем «настоящем полковнике». Дай дорасскажу. Еще есть о чем. И хотя в дальнейшем никто на меня не покушался, но жаждущие были.
– Неужто, доктор? – воскликнула тетя Валя. – Я так и знала. Не зря ты все о нем трещала, мол, красавец из красавцов.
– Ужто, ужто. Доктор тоже. Но с Аркадием мы подружились, просто симпатизируя друг другу. Он, правда, иногда искоса посматривал на меня на своих ночных дежурствах, но теорию мою, высказанную на нашем первом совместном дежурстве, принял, как должное. Да и теток в санатории и без меня хватало. А что в их справках написано, он точно знал.
Слово свое он сдержал: анекдот рассказал. Я тоже с него продолжу. Мужик уже пятый раз женится, а тетки ему все какие-то фригидные да больные попадаются. Сколько не целуй, из холодных «лягушек» в горячих девушек не превращаются. И уж в этот раз он решил подстраховаться и потребовал от невесты справку. Та все чин-чином сделала. Справку предоставила. И вот наступила его пятая брачная ночь, он разгорячился, а супруга «бревном» лежит. На следующее утро он схватил жену, прихватил справку и к доктору. Так, мол, и так. Лежит «бревном». А доктор ему и говорит: «А что вы хотели? В справке все написано правильно». Мужик справку достает и читает: « Диагноз: МТС». «Доктор, а как это расшифровывается?» – «Может только сикать»…. И про ту тетку, секс-гигантку, тоже рассказал. После первого приема Аркадий Сергеевич направил её к гинекологу, та взяла мазок, но на результат не обратила внимание. Лишь назначила процедуры. Но мой-то доктор дотошный, всё узрел. Снова погнал её к гинекологу. «Обратите внимание на результаты от такого-то числа». Обратили, переделали вновь. Трихоманады вольно живут, не прячутся. Вот так пять дней и прошло. Не повезло кобелям, но так и надо! Все, гады, женатые были!
– Ты нам голову не морочь этими хоманадами! Пусть у этой дамочки их будет хоть три, хоть десять! – сказала тетя Галя. – Рассказывай, как доктор приставал.
– Рассказываю. Этот доктор был красавец № 1 среди брюнетов. Это сейчас полмира бабского кричат: «Ах! Ох! Бурак Озчивит!» Так вот этот турецкий бурак уже аналог, копия моего доктора. А уж ресницы у моего доктора точно длиннее и более загнутые были. Я когда первый раз в кабинет на прием пришла, то застыла посреди комнаты статуэткой, уставившись на врача. Улыбаюсь, как дурочка, еще и рот приоткрыла. А Аркадий Сергеевич так вежливо встал из-за стола, подошел ко мне и ладошкой снизу мне челюсть на место поставил. На стульчик посадил, серьезный такой. Я бы может в ступоре еще немножко побыла, но увидела, что в глазах у него чертики-смешинки прыгают и разозлилась. «Посмотрим, какой ты врач! А то сидишь тут моделью и выпендриваешься!» Это я подумала. А вслух сказала: «Вы знаете, я после травмы часто впадаю в ступор. Реакция замедленная!» «Вы когда появились, я сам чуть в ступор не вошел, чуть челюсть не отвисла, но очень вы на меня сильное впечатление произвели!» Издевается! В открытую! «Что? Мало, что ли, на свете теток, которые пялются на вас с открытым ртом?» – буркнула я с вызовом. – «Немало. Но вот теток, на которых я пялюсь с открытым ртом, немного», – пошутил он. И нам стало смешно, и отношения сразу наладились. Это было для меня важно. Если врач мне не нравился, то организм мой начинал сопротивляться назначенному лечению. Только после фразы «Есть контакт!», организм разрешал его лечить. А Аркадий Сергеевич должен был делать мне иголки. Я не знаю, как правильно их делают китайцы при запущенном бронхите, думаю, и они грудь задействуют. Но вот мне интересно знать задействуют ли они лобок. Любимое место для иголок у моего доктора. В этом месте он особенно тщательно выбирал точки. А куда в это время уплывали мои мысли? Правильно. Соскальзывали с лобка чуть вниз, и там задерживались между ног надолго. Пьяницы говорят: «Всегда под мухой». А я все время в санатории была под вожделением и с мокрыми трусиками. А прокладок тогда не было. И видела такие потрясающие эротические сны, что иногда в голову закрадывалась мысль: «А от того ли меня доктор лечит?!» Я думаю, что для него было принципиально сломить сопротивление строптивой девицы с её дурацкой теорией. Я поведала доктору, что месячное воздержание в условиях сильного хотения приводит к тому, что по возвращению домой человек испытывает не угрызения совести от измены мужу или жене, а бешеное желание «вкусить» родного или родную. И себя хвалишь, и страсть, как охота, и вторая половинка в восторге от ощущения, что как будто только начали гореть. Причем, опыт предыдущих отношений никуда не делся, не приходиться в потемках бродить в поисках любимых эротических точек и поз. Партнер или партнерша старые, а ощущения новые. Все сразу в кайф идет! Аркадий Сергеевич сказал: «Что-то в этом есть, но и новизна в голом виде дает очень неплохие ощущения. Поверьте мне, как профессионалу, Лилия Григорьевна!» Мне хотелось спросить: «Как профессионалу чего?», но уж больно тема была скользкая, а я – слишком неопытная фигуристка. Причем, доктор так хитренько смотрел на меня, что я невольно вспомнила мультик, где мама-лисичка говорит своему лисенку, что на обед у них сегодня цыпленок и при этом также хитро посматривает на друга лисенка маленького пушистого цыпленка. Что-то во взгляде милого доктора мне подсказывало, что теория и практика не всегда согласованы между собой.
– Ты нам зубы-то не заговаривай, теориями голову не морочь! Ты нам по-простому скажи: «Было или не было? И никаких там «почти было» или «немножко не было». Честно отвечаешь «да» или «нет», – резко перебила Лилю тётя Галя. – А то своим доктором еще час будешь голову нам морочить. А, ведь, видно, что о чем-то сожалеешь. А вот о содеянном или несодеянном мы сейчас и узнаем.
– Ну, не было! Не было!
– А охота была, даже сейчас это чувствуется. Как в «Мимино»: «Ты и она – не две пары в сапоге». Чего уставились? Не помните? – и тетя Галя с кавказским акцентом произнесла:
– Валик-джан, я тебе один умный вещь скажу, но только ты не обижайся. Ты и она – не две пары в сапоге.
– Почему?
– Слушай, ты - видный мужчина, а она - возьми кошку, опусти в воду, вынь - и такая же худая.
Они стали смеяться. Ну, прям, ансамбль игры на разных колокольчиках.
Они еще поболтали на отвлеченные темы за чашечкой чая, и моя Лиля продолжила:
– Так вы думаете так это история и закончилась? А вот и не угадали! С доктором – да, а вот с противным Палычем мне еще пришлось встретиться. Да еще как!»
Мы с диктофоном навострили ушки. Скажите, что неприлично выдавать чужие тайны за свои рассказы. Во-первых, я их литературно обработала. По крайней мере, нецензурные выражения убрала. Во-вторых, так бы они, истории этих женщин, «канули в Лету». А мне было бы жаль. Истории интересные, и понравились многим в университете.
– Я же вам говорила, что Леонид Павлович Х…, если официально, был крупным чиновником. Это мне сказал в санатории дедушка. Но поскольку это меня не касалось, то тут же из моей головы и испарилось. Но оказалось, не до конца. В нужный момент знание этого с якоря подкорочки снялось и на поверхность и выплало. А момент этот пришел , аж, в марте следующего года. Вызывает меня мой начальник и говорит, что нашему предприятию выпала большая честь принимать у себя научно-техническое совещание. Ну, наверное, очень большая честь, что своим умишком я сразу не могла охватить масштаб этого события. И как не вбивал мне в сознание ВладимирИванович чувство ответственности перед этим совещанием, я никак не реагировала. Я-то тут с какого боку? И тут до меня дошло, что не сбоку, а непосредственно в центре событий. Как меня туда занесло, мне до сих пор неизвестно. Я руководством предприятия назначена председателем оргкомитета по приему гостей. «Драсссте!» – как говорит один мой друг. Я, конечно, не одна, а вместе с другими членами комитета несу ответственность за то, чтобы гости остались довольны встречей, размещением, чтобы не было никаких проблем у них ни с транспортом, ни с документами, ни с культурной программой, ни с билетами. «И сколько участников на этом совещании?» – осторожненько спросила я. Услышав ответ, я плюхнулась на стоящее рядом со столом кресло и, присвистнув, произнесла: «Офигеть, Владимир Иванович!» « Но не так все страшно, вы будете отвечать только за руководящие кадры. Они будут проживать в трех гостиницах. Вы там их встретите, будете сопровождать, как ассистетентки, готовить документы, помогать в организации встречи. Лично ты будешь отвечать за координацию работы всех членов комитета. На тебе еще маленькая наша ведомственная гостиница, где будут проживать начальники главка. Когда я ознакомилась с составом своего комитета, то не смогла не засмеяться. «Ну не до такой же степени!» – я ехидно покосилась на начальника. Он улыбнулся и отрицательно покачал головой: «Не-е-т! Не до такой! Просто руководство завода решило, что в комитет должны входить самые красивые молодые дамы завода. У предприятия помимо товарного вида и производственных достижений должно быть и красивое представительское лицо». Это как сейчас ракета «Искандер», которую обнимает девушка в купальнике, будет рекламой засекреченной погранзаставы в какой-нибудь Калининградской области. « Позвольте полюбопытствовать, а я назначена председателем в качестве злой дуэньи, оберегающей моральный облик наших красавиц, или в качестве главной красавицы?» – «Ох, и язык у тебя! Просто красивых много, а красивых и умных мало. И ты одна из них. К тому же твоя дотошность, высокая исполнительская дисциплина в сочетании с инициативностью и изобретательностью составляет…. Я бы сказал «взрывоопасную смесь», зная тебя. Но руководство предприятия считает, что это поможет тебе с безукоризненностью выполнить порученную работу. Ответственную и важную! Прекрати хмыкать! Иди собирай свой комитет! В твоем распоряжении будет машина и вся канцелярия завода». И наш комитет имени Агаты Кристи, написавшей «Десять негритят», в составе десяти барышень начал работу. Первое, с чего мы начали работу после оглашения мной поставленной задачи, было высказывание главной нашей красавицы Валентины. Она лениво потянулась и томно произнесла: «Главное, девочки, это купить новые немецкие дедероновские комбинации. Всем нам! А вдруг?! Нельзя, чтобы после лица предприятия начальствующий глаз упал на не новую комбинашку!» Мы все развеселились. И дальше работа пошла в теплой дружеской обстановке.
И вот утром накануне открытия совещания я устроилась в холле гостиницы, важно меняя местами блокнот, ручку и карандаш. Ну, настоящая наперсточница! Вжик-вжик! Слева направо! Вжик! И наоборот. Жду прилета самолета из Москвы. Наконец-то двери распахнулись, и большая серо-черная туча из мужчин вплывает в холл. Ни одной женщины! И я одна, почти как телевизор у праздничного стола, являюсь украшением холла. Я приветливо улыбаюсь и говорю: «С приездом! Здравствуйте! Меня зовут Лилия Григорьевна! По всем вопросам вы всегда можете обращаться ко мне. Я постараюсь вам помочь!» И тут я поняла, что-то пошло не так. Словно туча, важно, но энергично вплывающая в холл гостиницы, натолкнулась на каменный утес. И что это было? А то, что первым номером у этой тучи был ни кто иной, как мой санаторский поклонник Леонид Павлович. Увидев меня, он резко затормозил. Вероятно, сумел прочитать у меня на лице очень четко прописанную мысль. Когда я его увидела, то брови поползли вверх, оба глаза вытаращились и скосились налево, рот приоткрылся, верхние зубки прикусили нижнюю губу, и лицо приобрело шкодливое выражение. «Вот сейчас этот важный дяденька подойдет ко мне, и я нежно и томно, как ему и хотелось, скажу: «Здравствуй, Лёнечка!» и сяду ему на колени. Я стояла и предвкушала свой миг триумфа, о последствиях я и не думала. А вот Лёня подумал! Он резко свернул в коридор, не подходя ко мне, и двинулся дальше. Серо-черная масса, застывшая лишь на миг, всколыхнулась и втянулась за ним в коридор.
Около меня материлизовался наш замдиректора Анатолий Васильевич и, шумно опустившись на кресло, сказал: «Колись, подруга!» Я действительно была подруга его жены, и мы часто вместе проводили нерабочее время. Она не раз плакала у меня на плече, рассказывая о его очередном «приключении». Он был еще тот ходок! Но обаятельнейший! Он-то и просек, что дело тут напрямую связано со мной у Леонида Павловича. «Я сказал: «Колись, подруга!» Или ты оглохла от неожиданного потрясения?» – «Просто мы с Лёнечкой этим летом отдыхали вместе в санатории», – сказала я, мило улыбаясь. Анатолий громко засмеялся, поднялся с кресла, постучал мне пальцем по темечку, сказал: «Ну-ну!» и довольный пошел к начальству. Через пять минут он спустился вниз и доложил, что всеми документами и вопросами по просьбе Леонида Павловича он будет заниматься лично. А я могу заниматься проблемами других гостей. «Всё чудоковатее и чудоковатее!» – хмыкнул он и ушел.
И я занималась. Нашему комитету работы было много: организовать, отксерить, найти, доставить… и прочее, и прочее. Вопросы решались серьезные, многие закрытые. Но к концу совещания наш комитет начал роптать: еда была очень вкусная. Чего только не подавали. А в то время, пока нами курируемые гости, занимались важными государственными вопросами, мы бесплатно подкреплялись. «Я уже наподкреплялась на новую дедероновскую комбинацию на размер больше. Скорее бы все закончилось, а то в дверь конструкторского бюро не влезу в понедельник», –сказала Валентина. «А ты не ешь!» – «Обалдела что ли?! Это моё первое и последнее НТС в этой жизни. О чем я еще буду рассказывать внукам? Где меня еще покормят тарталетками с черной икрой?» Я рассмеялась. «Девчонки, да им никакая черная икра не нужна! Я вчера вечером относила билеты на сегодняшний спектакль в театре Ивану Петровичу. Он один только захотел пойти. Подошла к номеру, а оттуда такой гогот. Постучалась к нему в номер, еще и не сразу ответили. Потом на пороге показался смеющийся Иван Петрович. «Заходите, Лилия Григорьевна, не через порог же будем разговаривать». Я зашла с некоторой опаской. В номере дым коромыслом, так накурено. За столом в рубашках без галстуков сидят немолодые веселые мужчины: некоторых узнала, некоторых нет. И наше начальство тоже там. А на столе, вместо расстегаев с осетриной и балыков, на газете нарезано сало, толстыми ломтями черный хлеб, лук, стоит открытая трехлитровая банка с огурцами, лежит кочанная квашенная капуста и, … чтобы вы думали, штук пять открытых банок «Килька в томатном соусе». Конечно, присутствует небольшая батарея бутылок с водочкой. Чувствуется, что мужикам для счастья уже ничего не надо. Им и так хорошо. «О, Лилечка! Заходи!» – перекрывая шум, прокричал Анатолий Васильевич. «Спасибо! Когда мне потребуются специалисты по организации газовых камер, я обязательно обращусь к кому-нибудь из вас! Вы хоть форточку откройте, а то завтра сопровождать некого будет» Все загомонили наперебой, я отдала билет и ушла, смеясь: «Что в рот полезло, то и полезно». «Интересно, и Палыч там?»
«Нет, не было его там. Мы собирались ближним кругом. Работаем же на разных объектах, а увидится, поговорить по-дружески нам тоже, как и вам, девочкам, хочется. Слушай! Не в службу, а в дружбу! Сама отнеси подписанную командировку Леониду Павловичу. Только вежливо, рот не открывай. Только «пожалуйста», «спасибо» и «до свидания». Лиль, не подведи, а я спать, а то вечером банкет. И я понесла командировочное удостоверение с самыми благими намерениями и пристойной миной на лице – представительской марке предприятия. Постучала в дверь. Дверь распахнулась. И вот он, мой Лёня. На макушке пять металлических прищепок-зажимов: такими моя бабушка волны на волосах делает, и голова накрыта сеточкой времен НЭПа. Меня, конечно, хватило на «пожалуйста» и « до свидания», не могла же я подвести Анатолия Васильевича. Но как только дверь закрылась, я медленно сползла вдоль стенки, устроилась на корточках и начала смеяться. Да что там говорить! Такой ржач на меня напал! Я слышала, что дверь снова открывали и тихонько закрыли, но остановиться не могла. Таку лябовь! Таку лябовь на корню погубила! Вот что с людями делает сеточка!
Подружки Лилины тоже смеялись, представив себе такую картину. Но тут Ирина Петровна сказала: «Хватит полуношничать. По домам пора. А в следующий раз я вас повеселю своей историей!»
Немая сцена. «Ирина Петровна! Повеселит! Копец!» – сказала тетя Галя, и все стали собираться домой.
27 августа 2018 года. Город Саров.