Драчуны.
Отводили мы лесосеку под санитарные рубки километрах в семи от посёлка Верхняя Сысерть. Я – лесничий, техник и шесть лесников приехали на место на двух телегах. Лошадей распрягли, стреножили и оставили пастись на живописной еланке, примыкающей к ручью. Разделились на две группы. Одна, во главе с техником прорубала деляночные визиры, изготавливала и устанавливала деляночные столбы. Вторая (я и три лесника) приступили к перечёту деревьев, подлежащих рубке, с одновременным клеймением.
Шла вторая половина июля. Было солнечно, но не жарко. Донимали комары. Работа продвигалась споро. Дело шло к обеду, когда вдали громыхнуло. Мы удивлённо переглянулись. Казалось, ничего не предвещало грозу: на небе ни облачка, воздух сухой. Только вдруг замолчали птицы, и неподалёку тревожно засвистел бурундук. Громыхнуло ближе и небо на востоке заметно стало темнеть. Не сговариваясь, направились к телегам. Хотя до телег было не более двадцати минут быстрой ходьбы, мы явно не успевали. Нас накрыло чёрное облако. Небо засверкало молниями, а затем так загрохотало, что в ушах ещё долго стоял звон. Вот-вот небо разверзнется потоками воды.
-- Робяты, за мной! – лесник, «хозяин» обхода, где мы работали, махнул рукой. – Я знаю, где укрыться от ливня!
Бегом бросились за ним и через минуту оказались перед толстенной елью, ветви которой шатром опускались до земли. Я посмотрел на верх. Вершины у ёлки не было. Раздумывать об этом факте не было времени. Ясно было одно: молния в неё не попадёт. Вокруг стояли более высокие сосны. Лесник раздвинул нижние ветви и скрылся под пологом еловых лап. Остальные последовали за ним. В естественном шатре стоял полумрак, но было сухо. Землю устилал толстый слой еловых иголок ржавого цвета. Не было ни одного зелёного листочка или травинки.
-- Я здесь пару раз спасался от дождя, -- заявил лесник, -- не беспокойтесь, выйдем отсюда сухими. Однажды часов пять просидел, даже заснул.
Мы расселись вокруг ствола, опершись об него спинами, рассчитывая на долгое ожидание. Дождь уже шёл во всю, но внутрь не попадало ни капли. Какое-то время сидели молча, прислушиваясь к раскатам грома. Они постепенно удалялись, но дождь продолжал лить, как из ведра.
-- А расскажу-ка я вам историю, которая приключилась здесь рядом со мной не дале, как пару месяцев назад, – прервал молчание всё тот же лесник, -- оно и время быстрей пролетит. Ну, как вы?
Разговаривать никому не хотелось, но все одновременно молча кивнули.
-- Тогда слухайте. После майских праздников надо было проверить химлесхозовскую делянку. Техник так распорядился. Она ещё дале отсель на два квартала будет. Доехал я до ентой елани, где мы сёдни лошадок оставили, а дале и проезду нетути. Лесина здоровая поперёк дорожки пала, с корнем её, однако, вывернуло. Топор, конечно, с собой был, как в лесу без топора, дак рубить стволину цельный день будешь. Бензопилу надо. Привязал я тут Савраску к дереву и пешком потопал. Дошёл, значитца, проверил всё как есть, нелады на карандаш взял и в пяту подался. Подхожу я к ентому месту… -- лесник задумался, смешно сморщив лоб, как бы вспоминая…
-- Да, именно так, вот к ентому самому месту и слышу впереди шум какой-от непонятный, возню даже. Будто зверь какой катается, аж ветки хрустят. Щелчки слышатся странные и толи хрюканье, то ли хрипенье. По-правде сказать, трухнул я маленько, и под енту ёлку шасть…
-- Уж не медведь ли чо ли? – хихикнул один из лесников.
-- Какой медведь? Откуда ему тут взяться, их здеся отродяся не бывало! – возразил второй.
-- Откуда, откуда. От верблюда. В запрошлом годе в Полевской стороне появился, корову задрал. Мне кум, тоже между прочим тамошний лесник, рассказывал. А ему полтора десятка вёрст отмахать ничего не стоит…
-- Кому, куму чо ли?
-- Какому куму, медведЮ, конечно! Чего ты несёшь, лишенец...
-- Да вы будете слушать! – оборвал готовую вспыхнуть ссору рассказчик. – Вас бы на моё место, ухихикались бы… ладно, слухайте дале. У меня тоже подобная мыслишка промелькнула, но тут я услышал чёткое хлопанье крыльев. Ну, думаю лиса, али волк на глухаря напал. Ветки-то еловые раздвинул, а всё одно ничё не пойму. Сосновый подрост во-он какой густой, но только серо-бурый комок катается и крылья продолжают хлопать…
-- Могет быть филин зайца схватил, и справиться с ним не получатца, а ты трухнул, однако, -- опять хихикнул один.
-- Сам ты филин! – обиделся рассказчик. – Ты когда нето слыхал, чтобы крылья у филина хлопали? Лесник ещё называется, -- с презрением сплюнул он, -- да ну вас…
-- Хватит! -- Оборвал я их. -- Рассказывай, мне интересно!
Лесник поморщился, но продолжил, -- а тут энтот комок на боле-мене чистое место выкатился. Батюшки, гляжу, дак энто два глухаря-петуха сцепились! Вот дурни-то, думаю, с чего бы это они? Ток окончился, капалухи давно на гнёздах сидят, яйца парят. Ну я, значитца, выскочил из-под ёлки – и к ним. Попутно ещё сучок сухой прихватил… Подбежал я к ним, а чё делать не знаю. Они же на меня ноль внимания, будто я пустое место. Обидно даже стало. Осерчал я и давай обоих сучком охаживать. Расцепились они и стоят на меня смотрят.
Я тоже стою. Один возьми да на меня кинься. Крыльями по ногам бьёт, как палкой лупит, а клювом норовит за руку схватить. Клюв-то, сам знашь у него какой вострый, зимой хвою как ножницами стригёт. Я, значитца, сучком машу, ногой его отпихиваю, и про второго-то забыл. А тот, как токмо я отвернулся, на плечи мне скок, да так крылом по голове огрел, что в глазах синеньки-зелёненьки заплясали. Бросил я сучок, и обратно под ёлку шасть. Они отстали, а потом снова друг с другом сцепились.
«Деритесь, деритесь» -- думаю злорадно -- «может кто кого до смерти захлестнёт, я хоть с мясом домой возвернуся». А они как услышали: в миг остановились, и пошли в разные стороны. Я с досады плюнул и побрёл к телеге с Савраской.
Рассказчик замолчал, молчали и остальные. Никто не смеялся и не злословил. Я прислушался.
-- Мужики, а дождь ведь уже кончился. Давайте выбираться и к поляне пробираться. Костёр там надо разжечь, а то товарищи наши, наверное, насквозь промокли. Где же им такое надёжное как наше убежище от дождя найти.