Глава 2
Сухими губами я пытался дать о себе знать. И уже когда устал это делать, надо мною вдруг склонилось врачебное лицо в маске и поводило пальцем перед глазами. Было больно вращать зрачками, но я удовлетворил любопытство эксперта.
- Ну, жив и молодец, что жив… Теперь всё будет в порядке.
Он махнул рукой, появилось такое же существо, но женского пола, и, прикоснувшись своею маленькой ручкой, погладило шерсть моей груди и что-то эротически скользкое … просунулось ко мне в подмышку. Я не думаю, чтобы все эти действия были с лечебным смыслом. Но я отчётливо вдруг вспомнил, что уже много лет к моей груди не прикасалась ни одна маленькая ручка. Появилась тяга к жизни и я стал ждать, когда эта ручка вновь прикоснётся к моим подмышкам. Увы! Подошёл эскулап и выдернул прибор.
- Ну вот как хорошо! – посмотрел он на шкалу, - а то вздумали в таком не детском возрасте прыгать из окна третьего этажа! Ай-ай-ай! Взрослый же человек!
- Как это? – прохрипел я.
- А так, уважаемый, и дружки ваши здесь. Вся компания.
- Позовите кого-нибудь из моих родных, у меня там внучка осталась, - прошипел я.
- Наташа, - обернулся эскулап, - позовите, пусть придут.
Старенькие родители мои были перепуганы и с красными глазами. Отец тихо швыркал носом.
- Как Иринка?
Ответа не последовало.
- Ну, чего молчите?
- Миша, Иринка пропала, но её ищут, Миша, ищут, - оправдывалась моя старенькая Ма. А у родителя случился кашель.
- Мы ничего не знаем. Написали заявление, но когда мы, Миша, приехали, ты уже здесь был. В квартире пусто и дежурный милиционер. Вот Светланке позвонили и ждём сегодня.
- Представляю, - вздохнул я и вспомнил те глаза, что отправили меня сюда… Но как!
- Ма, что случилось то?
- А ты не помнишь?
- А зачем я тогда спрашиваю?
- Клавдия Ивановна говорит, ты с друзьями из окна выпрыгнул, по очереди.
Клавдия Ивановна – моя смежная соседка и близкая родственница Буратино, любит совать свой нос в чужую жизнь. И если она говорит, что выпрыгнул, то это точно.
- А Иринку она не видела?
- В том то и дело, Миша, правнучка наша ушла с какой-то женщиной.
Человек странно устроен. По сути он всего лишь около двух килограммов серого студня в черепной коробке, всё остальное – его интерфейс: ноги, груди, губы, руки, уши. И всё это периферийное добро стареет и очень быстро. И чтобы не запутаться, мозг начинает сам себя обманывать, использовать сигнал от дряблого интерфейса как новый. Но есть и контрольный прибор, то есть маркер самоидентификации, часть мозга, выведенная наружу. Это зеркало души – человеческие глаза. Маркер надёжный! Скоро по нему начнут идентифицировать как по отпечаткам пальцев. И я реально видел их , те глаза ,что отправили меня сюда.
- Нет, - в неверии покачал я головой сам себе.
- Что с тобой, Миша? – мать прикоснулась своим интерфейсом, тьфу, своей тёплой ладошкой к моей голове. – Вроде жара нет.
- Ладно, ма, идите домой. Я устал.
- Тебе точно ничего не нужно?
- Если бы, - вздохнул я.
И неразлучная парочка, как по команде, удалилась.
А меня понесло!
Всё, что я пытался эти годы не вспоминать, вывалилось наружу и сознание упорно выдвигало это на обдумывание.
- Я же видел страшную смерть этой женщины от донышка взорвавшейся бутылки Советского шампанского. Они, наверное, вылечили её тогда! Сволочи! Не могли предупредить?! Да! Да! Видимо я всё же большой дурак! Они ловят на живца! От того, что я почувствовал себя подопытным кроликом, меня передёрнуло. Ничего себе ощущеньеце, бедные собачки Павлова!
Пока я так веселился, за дверью возникло какое-то движение. И несколько человек без халатов ввалились в палату.А один из них, как паук, на четырёх конечностях.
- Совсем крыша поехала, худо дело… - подумал я, узнавая в пауке Валентина Ивановича.
- Товарищ майор, вы что ли?
- Вот видишь, - обратился к кому-то майор, - узнаёт. А ты говорил, бредит.
У Кислова была в гипсе правая нога и той же масти рука на повязке через плечо.
- Собирайся, Михаил Владимирович, собирайся.
- Куда?
- Ты не видел, что эта подруга с капитанами сделала. Поехали к нам. У нас охраняемая база – госпиталь, лес, воздух и безопасность.
Он плюхнулся на краешек моей кровати.
- Знаешь кто это с нами сделал?
- Догадываюсь, - прошипел я.
- А что молчал? Э! Да что теперь… Теперь тобой такие фрукты займутся. Лучше бы мне рассказал.
- Извини, не успел, - вздохнул я.
- Поехали, Миша. Тебе, видать, ещё хлебать не расхлебать. Так хоть время выиграешь.
- Я только «за», - прохрипел я.
Время выигрывать меня привезли в Ленково. Это санаторий ФСБ. Весь день меня двигали и трогали только врачи. Вечером явился Валентин Иванович. Ему выделили электрическую коляску и он лихо на ней накручивал разновеликие траектории. В конце одной из них майор появился у меня в палате с огромным апельсином.
- Да я ещё и рот то раскрыть не в силах, - поблагодарил я его.
- Ничего, путь будет индикатором. Как только сможешь съесть, так, считай, выздоровел. А?
Жизнерадостность этого человека была исцеляющей. После каждого появления мне становилось гораздо легче.
- Слушай, там сейчас подключены самые большие силы. Ищем твою внучу. Ищем, друг. У нас иголка в Енисее найдётся.
- Тут другое, Валентин Иванович. Вы моё дело смотрели?
- В том то и дело, что нет. Нет твоего дела. В Москве оно, гриф «секретно», для ограниченных лиц. Так что давай колись, пока столичные не налетели.
- Вам надо связаться с Семёновым Иваном Ивановичем. Он вёл моё дело.
- Знаю такого. Он сейчас генерал-лейтенант, не в конторе конечно. Два года по-моему был в Совете Федерации, в настоящее время заведующий кафедрой в академии ФСБ.
- Высоко забрался.
- Дааа, - мечтательно произнёс майор, - станет ли он на нас время тратить.
- Что, власть так меняет?
- Да нет. Говорят, нормальный мужик.
Он вплотную подъехал и заговорщицки тихо произнёс:
- Слушайте, Михаил… Можно называть Михаил?
- Да, конечно.
- Вот что, Михаил, там наши коллеги в разобранном виде. Может ты примерно знаешь, как им хоть помочь? У них же семьи, дети. Ты же сталкивался. Их сейчас заберут в Москву и добью этим окончательно.
- Совсем ничего не помнят и никого не узнают?
- Ну вот ты же в курсе.
- Сам был в таком состоянии. Надо кого-то из этих существ. Они вылечат.
- Каких существ? Они, что, не люди? – воскликнул он.
Я махнул рукой с досады и отвернул голову к стенке.
- Ну извини. Я не верил в это всё. Понимаешь, я должен это пощупать, потрогать, лизнуть. Я – практик. А так по рассказам…
- У тебя переломанная нога и чуть не оторвана рука. Какие ещё тебе нужны доказательства?
- Брось. Это всего лишь гипноз. Но не существа!
- Расскажи об этом своим двум капитанам. Это их позабавит, если конечно они тебя расслышат.
Этот Фома неверующий долго молчал, пыхтел, уставившись в одну точку и наконец родил.
- Пожалуй, поверю. Но что же это получается? По стране разгуливают нелюди, в смысле не человеки, и делают, что хотят?!
- Да они уже, по-моему, по всему миру делают, что хотят.
Тогда, двадцать лет назад, я увидел работу настоящих профессионалов. Всё, что с мной произошло, произошло у них на глазах. Я всегда чувствовал их плечо. Правда они были романтиками что ли… То, что начал делать этот деятельный майор, показало, что это поколение другое. Прагматическое и … тормознутое.
Через час после нашего разговора он привёл с собой человека, и они записали весь наш разговор: что, где, когда и почему. Я ответил, как мог.
- Да, Михаил, - почесал он голову и упилил на своей коляске в коридор.
Через сорок минут он снова появился с казённым бланком и листом бумаги.
- Что это? – удивился я.
- Понимаешь, Михаил, у меня к тебе просьба. От нас от всех. Может это поможет спасти моих товарищей.
- И моих, - вставил я.
- Да, да, ты прав. Поэтому я не буду тянут кота за хвост. Ты мужик мужественный. В общем, это постановление на эксгумацию А тут надо расписаться, что ты не против.
- Чью эксгумацию? – насторожился я.
- Твоей жены.
- Ты с ума сошёл? – как можно громче зашипел я. - Идиот что ли, трогать её память?
- Так надо. Я думаю, надо начинать с этого.
- Зачем? Это чудовищная глупость. Что вы там найдёте?
- У этих двоих следы уколов, - спокойно ответил он, - из неопределяемых, но похожу на тетрадиамид митемизир.
- Это что ещё?
- Это новейшие разработки, слитетинов амфетаминной группы.
- Ну а моя жена зачем вам понадобилась?
- Не жена, а её останки. Прости. Её же чем-то вылечили от такого случая.
- За эти двадцать лет и следов не осталось от лекарства.
- О, Миша, ты отстал брат, они один атом на девять миллиардов находят. Так что подписать, Миша, надо.
Он немного помолчал.
- Время идёт, Миша, мы же можем и у родителей твоих спросить и всё решить без тебя.
- Вот вцепился!
- Ты пойми, там мои ребята и я хочу их вылечить, если есть хоть один шанс из тысячи.
- Не надо родителей трогать, - прошипел я, - можно мне хоть посмотреть?
- Не надо, Михаил, поверь мне. Пусть лучше она будет у тебя в памяти молодой. Я уже сталкивался с таким делом.
- Вы не очень то её тревожьте.
- Ты что? Они возьмут только небольшую выемку из кости, грамм десять не больше.
Я подписал. А майор протянул мне свою сильную лапу, по-другому не назвать этот молоток.
После того, как он укатил, я остался в тишине до тех пор, пока медсестра не пришла ставить систему.
Но мысли мои были далеко. Я вспомнил свою Леночку и … пришлось поморгать немного глазами, чтобы не накликать какой-нибудь клизмы.
Утром, после завтрака, в палату вошли мои старики, въехал майор и мужчина в форме прокурорских. У родительницы были красные глаза, родитель швыркалносом и они были явно расстроены.
- В чём дело? – спросил я первым.
- Миша, ну как же так? – воскликнула моя ма.
- Михаил, - вперёд выехал майор и протянул фотографии, - могила пуста. Там никого нет и давно… Вот протокол экспертизы.