Увидишь,как я разжигаю костры...
Для Бируте....
Рождественские святки принесли с собой лютые морозы. Грубка в доме Айнары не в силах была обогреть дом, тем более совершенно неутеплённый. Днём ходили в верхней одежде, Аня даже закутывалась в шубку, прислонялась к стенке грубы и так сидела почти целый день, занимаясь рукоделием, чтением или просто дремала. Я видел, что ей в тягость такой образ жизни. Неоднократно предлагал поехать к родителям, на что она отвечала категорическим отказом. А ещё я не переставал удивляться самоотверженности своей жены. На мои уговоры она любила отвечать:
— За терпение Господь подарит нам свою милость.
Просто удивительно, как ей удавалось выносить все тяготы и лишения приходской жизни с такой стойкостью, без всякого ропота. Даже трудно представить, что бы я без неё делал в то нелёгкое для нас время.
Как-то перед Старым Новым годом Айнара сказала, что ей нужно уехать на несколько дней в Рассветное к своей давней подруге и землячке. Делает она такой визит вежливости каждый год, по сложившейся традиции. Нас же с Аней оставляла на хозяйстве. За время проживания у Айнары мы научились ухаживать за домашней птицей и единственной козой, жившей в пристройке возле дома. Так что в этом плане на нас можно было полностью положиться.
В день отъезда Айнары морозы словно сговорились, ударив по Покровскому со всей своей яростью. Как-то в обед заехала Алиса и, увидев нас с Аней сидящими у грубы и закутанными в шубы, одеяла, какие-то платки, запаниковала.
— Да вы что, ребята?! — закричала она. — Так не пойдёт! Сейчас же собирайтесь и поехали ко мне!
— Это исключено! — отстранилась Аня. — Даже не уговаривайте.
— Не время сейчас для принципов, — продолжала настаивать Алиса. — Тем более в твоём, Аня, положении.
— Мы не можем, — сказал я. — Во-первых, это будет не корректно по отношению к гостеприимной хозяйке. А во-вторых, негоже священнику бегать из дома в дом. Так апостол писал.
— А жить в таких условиях гоже?! — разошлась Алиса. — Тоже мне подвижники. Молодо-зелено!..
— Но, помнится, вы также в лесу с Настенькой коротали дни, — сказал я улыбаясь.
Алиса лишь покачала головой, отмахнулась, произнеся:
— Детский сад, прямо… К вечеру привезу вам калорифер, раз такое дело.
— Спасибо, не стоит, — отказалась сразу Аня.
— Вот бы печку и лежанку отремонтировать, — задумчиво сказал я.
— А что с ними? — спросила Алиса.
— Не знаю точно. Спрашивали у Айнары, говорит, мол, старое всё, что-то в дымоходе завалилось. Когда пробуешь протопить, буквально за пять минут дом наполняется дымом.
Мы все замолчали, словно думая, как исправить ситуацию. Но тут она разрешилась сама собой. В дверь постучали, и на пороге появился Плейшнер с пакетом грецких орехов.
— Моя старуха передала, — отводя взгляд, произнес он. — Говорит, с мёдом очень вкусно и полезно.
— Володя, — сходу обратилась к гостю Алиса, — а вы в печках разбираетесь?
Недолго думая, тот ответил:
— Мы люди сельские, в таких вещах просто обязаны разбираться, — он снял шапку-ушанку, расстегнул тулуп, добавив: — А что, печка дымит?
— Сами не знаем, — сказал я. — Хозяйки дома нет, но скорее всего там чего-то нарушено, в самой печке. Посмотреть бы.
Плейшнер прошёл в дом, снял битые валенки и приблизился к печке, открыв засов. С минуту разглядывал её, дёргал задвижки, затем попросил спички и какую-нибудь бумагу. Аня принесла старый журнал и коробок спичек и даже несколько поленниц в надежде, что дядя Володя мигом всё починит, и мы тут же разведём огонь. Но не тут-то было. Скомкав несколько листов бумаги, Плейшнер положил их вглубь печи и поджог. Вялый огонёк осветил под, вспыхнул ярким пламенем, задымил и тут же стал задыхаться, съедая жаром потемневшие остатки журнальных страниц. Густой дым медленной пеленой потянулся в дом.
— Ясно, — сказал Плейшнер. — Тяги нет, нужно прочистить от сажи и лежаки посмотреть. Я сейчас сгоняю домой, возьму что надо и приду. Попробуем привести печку в порядок.
Пока мы пили чай, дядя Володя вернулся с дюжиной всевозможных инструментов. Первым делом потрусили сажу. Я вынес на мусор три почти полных ведра черной гадости. После этого вылезли на чердак, который так был забит всевозможным хламом, что печные лежаки приходилось буквально раскапывать. Как и предполагалось, все они оказались в аварийном состоянии. Спаси, Господи, Владимира, — он всё-таки устранил все неисправности, несмотря на зимний холод. Конечно, пришлось немало повозиться, но к сумеркам мы попробовали снова разжечь огонь. Теперь пламя разгорелось бодрее. Дым пополз по стенкам печи, причудливой тучей собрался в верхней части, даже попытался проскользнуть в дом, но тут же легонькой струйкой поплыл в дымоход. Медленно, медленно, затем быстрее и вскоре пламя необычным, каким-то завораживающим танцем заплясало, задвигалось, облизывая почерневшие бока кирпичной кладки.
— Ура!!! — воскликнула Аня, хлопая в ладоши. — Получилось!
Тепло неторопливо заполняло ветхую лачугу Айнары. Мы с Аней не могли оторвать взглядов от пламени, наслаждаясь исходящим от него уютным дуновением.
Дальше будет...