Долгий летний день доползал к концу.
Заходящее солнце радовало последними всполохами, и те спешили золотистой россыпью скользнуть по тихой глади реки, оставляя блестящий след и растворяя в ней немного «закатной» краски.
Новый, недавно сооруженный мосток из ствола когда-то могучей корабельной сосны, скорей относился к графике, чем к закатной пастели, и гордо возносил свой чернеющий силуэт над крутым берегом реки.
И чем спокойней становилась природа, тем контрастней на её фоне выглядела беспокойная группа людей, суетящаяся на берегу.
По-видимому, это были родственники. Может, и не очень близкие, но все же пребывающие в четырех поколениях на одном общем дереве семейных связей.
Они шумно спорили, но из-за галдежа невозможно было понять о чём именно.
Но вот громкий голос мужчины в красных плавках перекричал всех.
Размахивая руками, он активно приближался к сухонькому старичку, который оставался на месте как вкопанный, в то время как другие начали расступаться.
– Отец, не дури! – кричал мужчина, – Тебе восемьдесят лет! И туда же!
В это время раздался шумный всплеск, какой-то очередной любитель понырять сиганул с высокого мостка вниз.
Родственники замолчали и уставились в воду. Но как только прыгун, счастливо отфыркиваясь, появился на поверхности, все заговорили одновременно, а дед сделал шаг к мостку.
Сын кричал, что не позволит ему нырнуть. Другие принялись напоминать о годах, давлении и болячках старика. Дети весело визжали, до конца не понимая происходящего.
И только одна пожилая женщина, видимо жена, тихо пыталась вступиться за мужа.
– А, может, и вправду, – говорила она, – пусть прыгнет. Кто знает, что будет завтра, а этот день запомнится. Может, и не будет у него такой радости больше, пусть сделает то, что хочет...
Но её слабый голос тонул в шуме «родственных» голосов, а дед, махнув рукой, сделал несколько решительных шагов к мостку.
Сын, похожий в эту минуту на воинственного петуха – красные плавки, взъерошенные мокрые волосы, распростертые руки-крылья – подскочил к отцу и провозгласил нечто, что, по его мнению, должно было выказать всю сыновнюю любовь.
Однако, такая любовь и забота просто пригвоздила старика к месту. Круг галдящих родственников опять сузился возле него, и старик понял, что без прорыва не обойтись.
По какому праву эти все вроде бы близкие люди не дают ему осуществить свое желание! Чтобы разогнавшись в меру своих нынешних сил, кинуться в зеленоватую воду, за краткий миг полёта ощутить прилив ярких воспоминаний, и, выплыв, снова увидеть небо – и возрадоваться, что ещё жив!
Эх, босоногое моё детство, подумал старик, и решительно двинулся на толпу.
Но опять путь ему преградило великовозрастное чадо. Теперь оно пело о тех неприятностях, которые свалятся на сыновнюю голову, если придется выхаживать старика. И времени-то у него нет, и расходы пойдут, и лекарства дороги, да и вообще хлопотно...
Он ещё долго солировал, а хор родственников вразнобой подпевал ему, но старик уже их не слышал, сник и молча отвернул от мостка.
Мгновенно все стихло. Но не надолго. Через минуту с таким же воодушевлением семейный хор из полутора десятка голосов начал обсуждать предстоящий ужин и выпивку. Все будто сразу забыли о старике. Быстро собрав разбросанные по песку вещи, дружно двинулись с пляжа.
Первым шёл сын, потом гурьба «родственных» душ. Поотстав от них, поджидала старика одна старуха.
А тот не двигался с места, губы беззвучно заглатывали обиду, почему-то увлажнились глаза. Два силуэта – ввысь устремлённый мосток и сгорбленный старый дед – выделялись теперь на темнеющем небе, так и не став хоть на миг одним целым.
Эх!.. – только и произнес старик, рубанул рукой воздух и заспешил к своей половинке.
Солнце окончательно скрылось за лесом, багровый отблеск канул в волнах реки, и только слабое эхо понесло по воде сожаление о несбывшемся.
27.08.2018