Как здорово, что Соня согласилась отвезти меня на своей машине из Новосибирска в Томск.
Моя подруга обожает проводить выходные в нашем городе.
- У вас там на каждом шагу тайны, - говорит она.
А для меня Томск – это родина. Я тут не турист. Вот уже много лет я прилетаю в Сибирь из Таиланда в отпуск. Все не как у людей.
Уж лучше вы к нам, - так было бы логичнее. Но у меня в Томске родители.
Ну, «родители» - это громко сказано. У папы другая семья вот уже лет тридцать.
И все-таки сегодня из окна моего отчего дома, пока мы с Соней паркуемся, выглядывают две физиономии, до боли родные.
Им теперь приходится общаться: мама очень плохо видит, и папа постоянно захаживает, помогает, проверяет.
Начинается обычная суета, кутерьма. Мы вытаскиваем подарки, одновременно мама кричит, что у нее все стынет, папаша уже разливает спиртное и сходу объявляет о каком-то сюрпризе, который якобы ждет нас с Соней. Это меня настораживает: отцовские сюрпризы всегда были чреваты неприятностями. Мама недовольно машет руками на него.
- А что, девчонки, почему бы нам не…
"Девчонкам" уже за полтинник. Соне даже приятно такое обращение, но я не расслабляюсь.
- Короче, что у тебя там за сюрприз?
- Да погоди ты, давайте выпьем!
Папа неспешно и умело, как хороший дистрибьютор, готовит нас к «сюрпризу». Если свести весь спектакль к одной фразе, то суть в следующем: поскольку он теперь увлеченно занимается травяным чаем под названием кипрей, то планирует на нашей машине завтра с нами сделать вылазку на луга, чтобы наломать кипрея, или в народе Иван-чая.
За жизнь он уже переболел профильным железом, казачьими поселениями и нано-технологиями, - и вот теперь слагает поэмы в стихах про чудодейственный чай...
- Я дал Аленке с собой в Америку этого чая, она угостила друзей, так те были в полном восторге. А потом они купили кипрей в магазине Нью-Йорка, попробовали, - тьфу, говорят, никакого сравнения с моим! А стоит он там у них бешеные деньги. Я и в Израиль отправил партию, кипрей там тоже очень ценится. Он же от ста болезней помогает!
- А мне обещал, но не принес! – перебивает мама. - У меня как раз сто болезней.
- Ничего я тебе не обещал! Самому не хватает. Мы его весь год пьем. Мне и Аленке в Америку, и в Израиль отправить…
- Нет, ну ты подумай! Как это не обещал?! – возмущается мама, чуть не плача.
- Я сейчас без колес. Вот съездим завтра за кипреем, это будет вам на троих.
- Папа, человек приехал на денек город посмотреть, а ты его в лес тащишь!..
- Хорошо, съездим, - вдруг спокойно соглашается Соня. – Давайте рано утром, что ли.
- Конечно, утром! А когда еще? – обрадованно орет отец, не чаявший так легко добиться своего.
- Часов в восемь если, - прикидывает Соня.
- Да я могу и раньше, но вы же не встанете! В общем, в восемь я подскочу. Или встретимся на выезде из города. На всякий случай звякните мне, чтобы я не проспал.
Сколько я его помню, извечная беда моего папаши - никогда не мог рано вставать. С вечера клялся, что встанет, умолял его разбудить, а утром швырялся тапками, чтобы от него отстали.
С моим отцом важно не переобщаться. Поэтому мы с Соней спешно покинули отчий дом и отправились на прогулку по старинному городу.
Утром поднялись пораньше.
- Я уже позвонила ему, - доложила мама. – Правда, у него был такой сонный голос, что я подумала, что он откажется. Но нет, охота пуще неволи.
За кофе мы неторопливо беседуем с мамой в ожидании босса.
- Ой, девочки, а ведь вам пора ехать, он же вас ждет на углу Лагернго сада, - спохватилась мама. - А я что, не сказала? Ой, только не выдавайте меня, а то он будет меня ругать!
- ...Ну артисты они у тебя, - усмехнулась Соня, выезжая на шоссе. – Да ладно, пусть хоть у твоей мамы чай появится.
Папа, весь недовольный, стоял на последней городской остановке. Он запрыгнул в машину, и мы выехали на мост.
До лугов было рукой подать. Пришлось, правда, съехать с асфальта на бездорожье. Буйно высились травы, розовые кисточки Иван-чая интенсивно окрашивали пространство.
Папа храбро рванул в самую гущу и, постелив на землю кожаный ремень, принялся профессионально наваливать перпендикулярно охапку за охапкой. Мы тоже рвали потихоньку. Рослые цветы ломались легко, поэтому за какой-то час наполнив весь багажник, мы повернули назад.
- Только заедем в строительный магазин, надо купить сетку для сушки. У меня же нет свободной, все занято.
Побродив по огромному супермаркету, папа нашел нужную сетку, прибавил к ней скотч.
- Пятьсот девять рублей, - подсчитала кассирша.
Я решила финансово поучаствовать в чайном бизнесе и достала пятисотку, а вот мелочи у меня не оказалось.
- Папа, дай девять рублей, - попросила я отца.
- Что, совсем туго у тебя с пятаками? – сочувственно понизив голос, пожалел меня папа.
Я прыснула в кулак от такой наглости.
Папа обитает в двухэтажном деревянном особняке в самом центре города с огородом и банькой. Участок давно оброс высотными бизнес-центрами. Офисные работники из окон с высоты недоуменно наблюдают за патриархальной крестьянской жизнью во дворе с собакой, кошкой и клубничными грядками, гадая, как его хозяину удалось так сохраниться. Папа выглядит последним пейзанским романтиком в этом мегаполисе.
Мы выгружаем на крыльцо все будылья.
Папаша важно демонстрирует нам свое производство: над лестницей, ведущей на второй этаж, нависают сетчатые щиты с перекрученной на мясорубке травяной массой.
- Так проходит процесс ферментирования, - объясняет папа. – Ну что, девки, за работу: листики обрывать.
Я решила, что он пошутил. Соня и так на многое пошла ради моей семьи.
- Мы на выставку едем, у нас другие планы.
- А я что теперь – погибнуть тут должен?! Мне одному тут на несколько часов работы, - искренне возмущается он. – Дуйте на выставку - и быстренько ко мне. Можете машину здесь оставить, тут недалеко до музея.
Однако мы не повелись на это.
Посетив выставку, погуляли по набережной, по очереди сфотографировались в обнимку с памятником Чехова и отправились к маме. После обеда Соня покинула наш гостеприимный город, где она с такой пользой провела свои выходные.
Не успели мы с мамой проводить гостью, как раздался звонок.
- Ну вот, обещали пройти помогать, а сами не пришли, - заныл в трубку папа. - Мне, что ли, одному это надо?
Ну не наглец ли?