"Возвращение к первой серии. Памяти Чарльза Буковски, опять."
У меня неважные отношения с моим будильником. Конечно, я не одинок в своей проблеме. Но всё же обычно люди жалуются на его голос. Неожиданный, пронзительный, требовательный, совсем некстати. Так хорошо было ещё мгновение до. Ещё столько всего нужно было успеть. И вот - пожалуйста.
Меня же будит не его пенетрирующий дискант, а его взгляд. Я уже не помню, когда просыпался от звука. Возвращаюсь в себя, медленно размыкаю глаза, а он констеблем меня рассматривает - внимательно, упрямо, из-под век. Отсчитывает секунды, минуты, а иногда и часы, сколько же мне ещё осталось. И по-человечески с ним не договориться. И русского языка он не понимает.
Словом, выключаю эту паскуду. Ибо взгляд его тяжёл, но злорадное, победоносное пение - просто невыносимо. Вспоминаю, как пользоваться зрением. Уже контуры зданий точно лезвием вырезаны на фоне мраморного неба. Сегодня светает позже, сегодня прохладнее. Осень. Будто услышал знакомый, успешно забытый мотив.
Бритва давно умоляла списать её в отставку. Станок покрылся известью, тупое шарканье уже вызывает раздражение на коже. И вот сегодня она послала меня к дьяволу. Кое-как избавился от усов и пыльного налёта на щеках, вынужденно оставив подобие бородки. Смотрится уродливо, зато умышленно. Я не нашёл более-менее чистой чайной ложки. Зарядил растворимый кофе в кружку подвернувшейся под руку столовой. Обжигающий напиток получился предполагаемо крепким и навязчиво химическим на вкус.
Размышляю: надену куртку - днём её девать некуда, когда растеплится. Мужественно зябну, бредЯ к остановке. Закурил. Как вкусно! Как же я по вам буду тосковать, когда брошу. От сигарет болит голова. Но без них таки болит тоже. Тотчас она превращается в облупившийся и поржавевший буёк - его волны теребят, а он гудит в безвластной интровертной злобе.
Автобус. Зашли все, никого не оставили. Мои обнажённые, загорелые, красивые предплечья выгодно выделяются на тангире чужой обильной верхней одежды, но не привлекают к себе должного внимания. Перед лицом мелькнула чья-то спелая грудь, обтянутая кашемиркой ракушечного цвета с крокодильчиком на левом соске. Везунчик. Она, наверное, любит, когда их покусывают. Аппетитный холмистый ландшафт внезапно заслонило мужское плечо, облачённое в кожаный пиджак. Обладатель плеча запоздало зевнул, засвидетельствовав личный дефицит то ли зубной пасты, то ли времени на процедуры, то ли гигиенических догм. Мой интерес к интерьеру снизился, к происходящему за окном - обратно пропорционально возрос. Неутомимые пенсионерки выгуливали декоративных собачек, полуспящие пекари раскладывали на прилавках сдобу, оживали газетные киоски. Покинув затхлое, дряблое транспортное средство, вижу - колпачок от жёлтого фломастера. Такой яркий, такой крикливый. И прямо на бессолнечном асфальте, под анабиозным небом. Какой провокационный контраст!
Иду по коридору, согреваюсь. Навстречу - коллега с приторной улыбкой и омерзительным взглядом, упитанным свежестью, полноценностью и жизнелюбием. Киваю ей, делая вид, что поперхнулся. Я - один из первых, судя по скучающему кофейному автомату. Пока тот сквернословит в мой адрес и плюёт в мою чашку, я замечаю, что на нашем кухонном алоэ, жирном и отёкшем, не хватает одного листа. Теперь поблёскивает сочный зубной прикус. "Водку что-ли зажёвывали..." - подумалось. Крупномасштабные корпоративы имели место быть лишь дважды в год - новогоднее торжество и встреча лета в день солнцестояния. Но разрозненные отделы - маркетинга, сбыта, ай-ти и прочие - регулярно и самодостаточно устраивали импровизационные "сабантуи". В общем, неудивительно.
Кресло моё, слава Богу, никто не перенастроил за выходные. Так что спина и ягодицы почувствовали себя, как дома. А что? Работу я свою люблю. Работа - разнообразная, волнующая. И тебе звонки, и тебе электронные письма, и факсы, и чаты, и почтовые конверты. И время так незаметно струится - начинаешь в 8:00, работаешь, работаешь, спрашиваешь, отвечаешь, извиняешься и пренебрегаешь извинениями встречными... Зырк на циферблат, как на икону... А там - ух-ты! Вот это дааа...! Уже 8:10! Еще полвечности - и заслуженный первый coffee break. И клиенты все увлекательные, непредсказуемые, индивидуальные... Хоть и без высшего образования.
Сообразил, что задумался, когда очнулся. Так бывает. Когда засыпаешь - исподволь окунаешься. Словно за собой сквозь зеркало наблюдаешь - не постройнел ли? Не подтянулся ли? А просыпаешься - будто зуб дёрнули: "Можете сплёвывать". Короче, очнулся. Аромат жасмина, образцовый маникюр на поверхности моего письменного стола. Осознаю, что секундой ранее прозвучало распутное: "Курить идёшь?". Снежанна. Взглядом наорал на неё: "Какого Вельзевула ты мне глазки строишь, чертёнок?! Ты же замужем!!!". Очень трудно в коллективе, где господствует "женское доминирование" девять к одному. И все - замужем. И все - глазки строят. Вслух мямлю: "Да.. иду.."
Ущерб от смерча сомнительно любопытной информации о проведённом отпуске я компенсирую изучением татуировок на её щиколотках и ключицах. А утро ещё даже не разрыдалось. Тушу, отворяю, пропускаю вперёд, манерничаю, глаз выше её ремня не поднимаю, не в последний раз за сегодня.
Интригующе опущу события меж 9:00 и 13:00.
Обеденное время - зенит нашей цивилизации, чревоугоднической религии. Аппетит - в разгаре. На холодное - первая сигарета. На первое - вторая. Затем - горячее. И - десерт. Никотин росой высвобождается сквозь поры.
Разговаривая с клиентами, пристрастился рисовать. Это я - конкистадор в модных, умопомрачительных доспехах и с ювелирной эспаньолкой. Высекаю бичом клиента, изгоняю демона. А это я - троглодит. На мне - парнАя шкура. Я забиваю клиента, неуклюжую росомаху, каменным молотом.
Заканчивая рабочий день, чувства вины или стыда категорически не испытываю. Еду домой. Бодрее, чем с восходом, хотя уже вечереет. Рефлекторно тянусь к почтовому ящику и тут же отдёргиваю руку, точно от капкана - меня и так в квартире, сидящего на паркете, окружают долговые письма, словно стая пираний. Дома. По дороге, к сожалению, не встретил соседку из смежных аппартаментов, дабы возбудиться, спрятаться под пледом и притихнуть на какое-то время. Так и вернулся - без фейерверков. А почему бы не заказать на дом жрицу любви? Расценки известны. Если проездной в будущем месяце не покупать, весь будущий месяц не пить, не курить, вернее, курить сигареты подешевле, вернее, крутить самому, питаться единожды в день, и то - у друзей... Бюджетное экспозе было готово, но его неотъемлемой тенью окутала меня унылая мысль о том, что нужно хотя бы прибраться к будоражащему костный мозг визиту. Главное сделал - безукоризненной железной свиньёй составил стеклянные кегли у порога. Завтра сдам. В благородном порыве распахнул холодильник - на одной из пустующих полок обнаружил длинный женский волос. Ну как это возможно?! Я их и в высушенных наволочках находил, и в портмоне, и даже в бережных складках рецепта на снотворное. Угнетённым, захлопнул холодильник и разодушевился.
Когда я был опрятным школьником, все учителя на родительских собраниях клялись, что я кошмарно способен, но и непозволительно ленив. В те дни я представлял себе многие абстрактные существительные вполне оправданными предметами. Например, слово "страх" представало пред моим третьим оком облачком оловянного цвета с рваными, резкими краями. Слово "любовь" - озерцом артериальной крови. А слово "лень" - вожделенным сгущённым молоком. Неисключаемо - я всё ещё способный. Неотрицаемо - я всё ещё принимаю ванны сгущённого молока.
Прошло несколько секунд после того, как я набрал номер целиком, и прежде, чем телефонная трубка откликнулась простуженным фобурдоном: "Да?". За это время в прихожей дурным звоном рассыпались бутылки - видимо, неаккуратно составил.
- Привет. Ты где щас?
- У себя.
- Чё делаешь?
- Я же только что ответил (сарказм превалирует над идиосинкразией - благостный знак)
- Через полчаса ещё будешь дома?
- Буду (сказанно с иссякшим энтузиазмом)
Спустя 27 минут два друга пили пиво из горлышек, сидя на бордюре миниатюрного парка, заарканенные петлёй автомобильных просек. Пили молча, салютуя другу третьему, совместно желая ему счастья, с каждым глотком - всё душевнее. С каждым глотком всё проще становилось быть добрым, всё легче давалось не завидовать.
- Ладно. Я пошёл.
- Давай. До завтра, если чё…
Собственное отражение в автобусном, щедро иллюминированном изнутри окне привычно не нравилось. Снаружи - бессмысленная череда фонарей. Ключ когда-то заедал в замочной скважине. Щас перестал. Жалеет меня? Да ради Бога. Очень надо… Почитать чего-нибудь, что-ли? А, кстати, кто именно виноват в том, что с самого детства чтение книг для меня равносильно чистке картошки? Хлопотно, нудно, нечистоплотно. Куда незатейливей - пакетик чипсов. Включил радио или телевизор - чипсы. Открыл facebook или youtube - чипсы. Шуршит фольга, тонны калорий, ноль полезных веществ.
Сегодня на рассвете я впервые в этом году поприветствовал осень. Где же мой пружинящий шаг? Где запах хлорки в моих плавках? Где мои вакуоли, пресыщенные витаминами?
Придётся одеть пижаму (у меня ошеломляюще имеется), ибо балконную дверь пока рано запирать на ночь, а вот тёмный ветер недооценивать нельзя. По традиции не могу заснуть рывком, атакой. Необходимы досадные старческие ритуалы. Листаю пасьянс перед сном: "Кем бы ты хотел стать, догадываясь в первом классе, как всё обернётся?". Вряд ли - офисным грызуном-клерком. Жизни бы спасать. Или приговаривать их к высшей мере. Или их поддерживать, рубя мясо на антрекоты, потно улыбаясь постоянным посетителям. Переворачиваю одну карту за другой. Здесь - Крым. Сейчас я бы не испугался и поплыл бы за отцом наперекор штормовому предупреждению, наперекор спасательскому свистку. А здесь - я бы не признался маме, что её приглашают на педагогический совет. И ей не пришлось бы краснеть за меня, лоботряса.
А вот эту карту я не хочу переворачивать. Я знаю, чьё лицо кроется под рубашкой. Лицо, которое мне снится многим чаще, нежели покойные родители. Возмутительный парадокс - я всегда считал её лицо неповторимым и незаменимым. В какой-то степени так и сохранилось. Но, Боже мой!, как много лиц похожих! Почему я так часто оборачиваюсь?! Ведь, везде - она! Никогда не ваял камень. Но обещаю - дайте мне обломок нефрита или кварца и я выцарапаю, я выгрызу безупречно её лик зубами и ногтями из бездушного минерала.
"Всевышний! Когда же это кончится?! Когда она перестанет смотреть на меня?!"...
"Никогда!" - отвечали губы Небесные, сжатые до некроза. "Ты вместе с ней купал ребёнка и ходил по детским врачам. Ты вместе с ней будил соседей, ублажая её и гордясь собой. Вместе с ней мечтал, выбирая её свадебное платье и цветок, пронзающий твой лацкан. Вместе с ней готов был жить. Не существовать, а жить! Ты вместе с ней готов был убить и чуть не убил. Вы всё хотели преодолеть вместе. А когда поняли, что не сможете - хотели вместе умереть. Спрыгнуть с 14-го этажа, взявшись за руки. А, быть может, даже обнявшись, прервав прощание солёным поцелуем.
Пусть и этого вы не смогли - у каждого из вас нашлись срочные, неотлагаемые дела в назначенный день. И, рано или поздно, вы разошлись, как кончик языка древней, нетленной рептилии. Но такому прошлому не снискать достойного забвения и суждено остаться настоящим. Ибо всякий ад есть повторение. Твой - тем паче."
Нет, я постарался эту карту не переворачивать. Следующая - как я кладу на казённый стол свою увольнительную. Вульгарно брызжущий оргазм. И вот - заключительная карта перед тем, как сомкнётся толща небытия над моим бестолковым затылком - колпачок фломастера. Сиротливый, как фотон в кромешном Mироздании. Тем не менее бойкий, убедительный, сильный...
***
Понедельник, 27-е августа, 2018-го года.