Меня, к счастью, в кабинет настоятеля не допустили, как и Гава, разговор проходил между герцогиней и аббатом. Не люблю светских бесед, да не искусен в них, вместо этого, попросил монаха, что проводил нас, отвести в трапезную, мол, охота что-нибудь пожевать.
- А скажи, - спутник мой притворился смущённым, - к какому роду принадлежит твоя госпожа?
- О-о-о-о-о!!! – я поднял указательный палец вверх, - ещё к какому! Странствует инкогнито, оттого не имею права называть имён, однако, САМ Его Величество как-то соизволил послушать, как поёт повелительница и даже своими руками похлопал… по мягкому месту. Жила, припеваючи, пока не попало ей в руки золото Киприаново. А скажу по секрету, себе его оставлять нельзя, чтобы проклятье не пало ужасное. Слышал ведь легенду о разбойниках, что убили святого? Вот, исполним поручение, получим прощение всех грехов, нет, нашей судьбе не позавидуют даже грешники в аду! Оттого и странствуем и стараемся одаривать, не жалея сил и здоровья.
Монашек заволновался, похлопал ладонью по кошелю, в котором спрятал наш дар. Почему-то думается, что не решится себе оставить взятку, кара небес не та штука, с которой шутить можно. Однако, накормили меня честно и плотно, Гав Куну так же перепало изрядно. После препроводили меня в каморку, в которой, с другими слугами отдыхать должен был. Плаща снимать я не стал, чтобы не узнали, кем являюсь. Нечисти в монастыре не обрадуются, мягко говоря, и золото не поможет, сдадут инквизиторам и сожгут бедных героев, не спрашивая имени.
Через несколько часов призвали меня прислуживать герцогине на совместном с настоятелем обеде. Вероятно, передача милостыни уже состоялась, аббат блестел, как начищенный пятак, беспрестанно говорил комплименты гостье, подкладывал самолично ей еду на серебряную тарелку, подливал дорогого вина в бокал. А Рав, как и всегда, была великолепна. Как же повезло, что досталась в соратнице прирождённая дворянка, обученная этикету и прочему. И беседу поддержать, способна и пошутить вовремя, и языкам обучена. Большая часть разговора шла на классической латыни, которой я не знал. Немного раздражала необходимость разыгрывать из себя прислугу, однако, ради дела стоит и потерпеть.
Ночевать нас в том же монастыре и оставили. Первая ночь, когда спали крепко, уж кого-кого, а грабителей опасаться не стоило. Не зря же проводника запугал страшными историями о проклятии. Утром аббат не только угостил герцогиню плотным завтраком, но и предложил отвезти в город в своём портшезе, познакомить, с кем надо, дабы бедняков быстро согнали для раздачи золота. Ещё ночью отправил посланцев к местным аристократам, призвав их явиться, познакомиться с чудесной благотворительницей. Мою напарницу, помимо настоятеля, сопровождал целый отряд слуг и воинов, дабы охранять сокровище. Получился блистательный кортеж. Мы с собачкой снова оказались в конце процессии, о чём нисколько не жалели.
- Тебе не кажется, что наши приключения всё время повторяются? – спросил меня пёсик потихоньку.
- Главное, чтобы заканчивались не как прежде, - возразил я, - властьимущие до золота чужого жадны, не факт, что проклятье смутит. Пожелают отобрать, драться придётся.
- Пусть только попробуют, - Кун облизнулся, - поверь, мало не покажется, и тебе делать ничего не придётся совершенно.
- Лучше бы «пришлось», - я вздохнул, - сам знаешь, как люблю кулаками помахать, да копытами и рогами бить.
До города, не очень большого, спешу заметить, добрались достаточно быстро, а там уже целая делегация поджидала, встретили радостными криками. Вся местная аристократия прибыла, ни один не отказался. Обещались, в честь прекрасной девы, устроить настоящий праздник, просили лишь немного подождать, буквально, пару дней.
Очень удачно, как раз я мог кое-что сделать полезное. Как вы понимаете, на официальное мероприятие позовут далеко не всех нуждающихся, как вариант, сгонят обычных горожан, чтобы не шокировать герцогиню, а могут после поданное и отобрать. Так что, коли желаешь одарить нуждающихся, как положено, идите сами в ту часть города, где живут бедняки, пригороды. Прежде сделал я большой, в рост человеческий, крест, прикрепил к нему стяг небольшой, с буквой «К», нёс перед собой.
Зрелище удручающие, полуразвалившиеся хибарки, что топили по чёрному, без окошек и даже печных труб, грязь везде, запахи мерзкие, тощие дети ползали под ногами вместе с собаками и курами. Я вышел на середину улицы, вонзил крест в землю и возопил громко: - «Достопочтенные жители, несу я вам весть благую. Моя госпожа, наследница святого Киприана, для спасения души своей и по велению святого, раздаёт бедным и нуждающимся деньги, кому сколько необходимо. Подходите, подставляйте подолы и кошели»!!!
Как я и подозревал, тут же появились «нуждающиеся», вовсе не женщины и дети, а мужички и весьма зверского вида, скорее, воры, убийцы и грабители, нежели попрошайки или неудачники.
- Полагаю, вы первыми будете? – поинтересовался я с самым невинным видом.
- И последними, - подтвердил один из встречающих, кривой мужичонка с лицом, изорванным оспинами, - давай сюда всё, что принёс, пока жив!
Гав Кун, что сопровождал меня, зарычал злобно, оскалился, казалось, ещё миг и накинется, но я присел, погладил его по голове, успокаивая, откинул свой капюшон, противники смогли разглядеть рога острые.
- Давайте уточню сразу, - я улыбнулся, - полагаю, даже среди вас есть люди религиозные и слышали о Киприане и проклятье, что наложил на свои сокровища? А я тех зачарованных разбойников своими глазами видел, своими руками хоронил. Желаете так же стоять на улице до окончанья веков, ваше дело, но жалко других, тех, что не получат помощь. Посмотрим, сколько вам полагается?
Я открыл сумку, и из неё выскочила одна медная монетка, покатилась под ноги окружающих. Зарычали они, кинулись в драку, засверкали ножи. Только не на того они напали. Уж поверьте, повеселился от души, немало шишек и синяков наставил, а кое-кому и косточки переломал. А что могли моим латам сделать босяки? Разогнал всю свору.
- Ну, - я отряхнул руки, - прошу, те, кому и вправду есть нечего, жить не на что, подходите, одарю, не жалеючи.
И вот из-за домов показалась маленькая девочка, лет пяти, приблизилась робея.
- У меня мама умирает, - пролепетала кроха, - а лечить не на что, вы ведь не обманите?
- Грех это большой, лгать такой милой малышке, - я улыбнулся как можно сердечнее, открыл сумку и вылетели из неё десть монет золотых, которые превратили в соответствующие количество серебра, а после в груду меди. А после и кошель, в который в всё сложил.
- И запомните, - выкрикнул я громко, - кто посмеет ограбить дитя, получит проклятье! Лучше подходите, забирайте милостыню, улучшайте жизнь свою.
Стеснялись люди, но всё же жадность победила, пошли, тянулись ко мне десятки рук, кого среди них только не было, и нищие и падшие женщины и пьяницы, беглые рабы и каждого сума одарял, не скупясь.
- А почему золото в медь превращается, – выкрикнул кто-то из толпы, - неужели не заслужили большего?
- Ты подумай, друг мой, - я кашлянул, - коли явишься в лавку или к меняле с золотом, одетый, как сейчас, что случится? Да обвинят в краже и ещё невесть чём, отберут всё! А за медь купишь нормальной одежды, дом получше, еды, сможешь обучиться ремеслу или открыть собственную мастерскую. Зажить по людски, забыть о прошлом. Или хоть пропить дарованное. Глупо, но каждый сам своей жизнью распоряжается.
Немало денег раздал я в тот день, после посетил и иные кварталы бедняцкие, за три дня все прошагал, сколько жизней изменил, не перечесть. Пришлось, разумеется, подраться, нашлись ловкачи, пытались украсть сумочку, не вышло. Зачарованные предметы они же менять хозяина не любят, особенно, хорошего. Сколько не срезай, через миг обратно возвращается. В общем, и поразмялся, и повеселился, и помог всем, кому смог. Рав так же не скучала, наслаждалась обществом равных и эти не спешили её на костёр тащить, наоборот, превозносили, делали комплименты, мужчины ухаживали, женщины пытались добиться дружбы. Пришлось, конечно, кое с кем поделиться, дабы не мешали добро творить, но бюрократическая машина такова, не смажешь, не поедет. И вот настал тот самый день, народ согнали на поле перед городом, там же отстроили деревянные скамьи для аристократов и дворян в виде примитивного амфитеатра. Сцену разделили на две части. Оказалось, что в честь Рэванут собрались даже небольшой турнир организовать. Я устроился за спиной своей «госпожи», прикрыл глаза, опёрся, чтобы не упасть на спинку кресла и задремал. Шум не мешал нисколько. Не люблю я подобные «игрища». А что в них хорошего? Два мужчины, практически неуязвимые, в своих латах, верхом на лошади, тыкают друг в друга длинными палками, надеясь, выбить из седла. Мне что-то поярче подавай, когда воины действительно рискуют, бьются до крови и лучше, чтобы я был в самой гуще схватки. Главное, чтобы не захрапеть громко и не оскорбить окружающих, тем самым. А тут ещё аббат на арену вышел, а следом, целый сонм монахов. Речь-то о благотворительности идёт. Настоятель прочитал небольшую проповедь, сопровождающие спели. Спасибо, помогли мне быстрее уснуть. Пробуждался время от времени, когда зрители начинали вопить после особо удачного удара того или иного воителя, после которого падал противник, гремя латами. Я приоткрывал глаза, чихал презрительно и снова «отключался». Хорошо, что ничего не могло длиться вечно. Битвы закончились, победителя Рав наградила расшитым платочком надушенным. Пришла пора танцоров и музыкантов. И те, и другие оказались неплохи, для небольшого городка, разумеется. За ними я наблюдал вполглаза, позёвывал. Неужели, никогда не закончится вся эта ерунда? Зато простецы веселились вовсю, не каждый раз их так развлекали. Надеялся я, хоть после выступлений успокоятся люди, какой там, настала очередь речей. Оживился я лишь, когда объявили, что присутствующих приглашают на пир. За стол меня не посадят, но хоть объедки достанутся. Беднякам поставили отдельные столы, что ломились от пищи, а вот выпивки дали немного, чтобы не начали безобразничать. Ещё несколько часов властьимущие объедались и опивались, некоторые до того дошли, что не могли сидеть, слуги уносили их кого домой, кого в специально установленные шатры. И, когда прошла, казалось, целая вечность, распорядители объявили, что бедняки должны выстроиться на арене, подходить по одному к герцогине и получать свою долю. Моя спутница так же произнесла заранее приготовленную речь, прочувствованную и благочестивую. Я открыл сумку и вот начало выскакивать золото, обращалось в серебро, щедро наполняла кошели. Как я и предполагал, облагодетельствованные были одеты слишком уж хорошо, заставили их помыться заранее. Благодарно улыбающиеся женщины, милые детишки, благообразные старички, немного печальные мужчины. И подачки им доставались подозрительно малые. Лишь двоим или троим Киприан отсыпал изрядно. Когда раздача закончилась, присутствующих заставили прочитать молитву благодарную, настоятель и сам возглавил всех. Отпускать нас решительно не хотели, (не забыть бы упомянуть, оплатила все празднования, угощение, пошив одежды для простецов, сама Рэванут, оттого её так хорошо и приняли), еле отговорились, что обязаны идти дальше, а иначе прокляты будем, да и хозяева любезные пострадают. Но, не зря старались, терпели, слухи разлетятся быстро. Дальше проще будет всё, да хозяева городов и поселений передерутся за право принимать таких полезных благодетелей! Не успеем оглянуться, как получим приглашение и от действительно влиятельных особ, повезёт, так и во дворец королевский призовут. А с такими благодетелями искать не придётся, все нуждающиеся сами прибудут, особенно, коли дорогу оплатим. Герцогиня светилась, как начищенный пятак.
- Наконец-то я нашла своё призвание, - повторяла постоянно, - героическая деятельность тоже здорово, но как стану старше, не смогу сражаться, или возмечтаю о семье, смогу себя полностью посвятить благотворительности!!!