Очень хорошо, с чувством, исполнил свою песню и Сергей Чесноков. Мне смутно помнилось, что он исполнял еврейскую песню «Джанкой».
Но когда я спросил у Серёжи, не помнит ли он этот эпизод с приездом и проходом на сцену, он ответил, что ничего не помнит.
А дальше произошёл эксперимент с восстановлением памяти.
Я нафантазировал – написал ему:
«Но ведь ты наверняка помнишь, как приехали, как прошли через зал и поднялись на сцену. Как спели приветственную песню и как сказали несколько слов.
А потом ушли за сцену и стали ждать, когда ведущий - Андрей Берс - пригласит тебя и Крылова выступить.
В это время пел Саша Дольский, а вы пели после него.
А потом (или раньше – не знаю, – продолжал я, – пришёл Александр Галич и спел три песни.
На этом концерт 7 марта и завершился.
Наверное, после этого вы ушли устраиваться в гостиницу. Впрочем, могли и остаться поужинать в столовой Дома учёных».
И вот, что ответил на эту фантазию Серёжа Чесноков:
«Представляешь – не помнил! Вспомнил только сейчас, читая эти твои строки.
Они вынули из закоулков памяти образы, 50 лет пролежавшие там как неактуальные в избранной мной последующей жизни.
Ожили. Все было точно так, как ты написал. Это СДЕЛАЛ ТЫ. Спасибо тебе!»
Так я «воскресил» воспоминания в памяти Сергея Чеснокова. Оказывается, это можно сделать!
Но названия песни, которую Сергей Чесноков пел, я в своём экспромте не написал.
Я его не знал, а приводить подряд названия песен не захотел. И он не смог вспомнить.
Сергей Чесноков пишет:
«Не помню. Может быть, «Ломмир зих и бербейтн», может быть, «Джанкой» (народная песня времён еврейских колхозов в Крыму в 20-е годы), может быть, «Аз мен форт кайн Севастопол/ Из нит вайт фан Симферопл...» (то, что я пел в зале Новосибирской консерватории вместе со зрителями и что нашло отражение в подоночной статье Мейсака в «Вечернем Новосибирске», кстати, я тогда абсолютно не понимал связи этого события с шестидневной войной),
и продолжает,
– может быть, Галича «Постелилась я и в печь уголёк» или «Повстречала девчонка бога», может быть, «Тегуантепек, Те-гуантепек, страна чужая...» (слова Кирсанова, музыка моя), может, ещё что-нибудь».
В общем перечислил песни своего обширного репертуара, но ни на одной не остановился.
Все эти песни входили в репертуар Сергея Чеснокова, в разное время я их все слышал, и они нам нравились. Не могли не нравиться.
Успех песен, которые пел Сергей Чесноков, подтвержда-ют и воспоминания Владимира Фрумкина. Он рассказывает об этом в форме беседы с Юлием Кимом .
Владимир Фрумкин Юлию Киму:
«А ты помнишь, как они тогда пытались остановить выступление Сергея Чеснокова, который спел песню, заимствованную у американца Пита Сигера – еврейскую песню «Джанкой» времён организации еврейских колхозов в Крыму.
Кстати. мой двоюродный дядя тоже, по фамилии Фрумкин, был председателем одного из таких колхозов.
Когда Серёжа начал разучивать эту песню с залом, я получил записку от второго ведущего Когана:
«Постарайтесь немедленно прекратить это выступление!»
Я отказался выполнить эту паническую просьбу-требование.
Получаю вторую записку: «Если вы его не остановите, мы демонстративно выйдем из зала».
И я показал рукой, мол, скатертью дорожка.
И Серёжа всё-таки допел эту песню с самоотверженно подпевавшей ему публикой.
мой читатель можнт послушать ее здесь - запись 1967 года в Доме культуры пишевиков: https://soundcloud.com/kirill18/dzhankoe-evreyskaya-narodnaya
А меня этот поиск привёл к замечательной книге Владимира Фрумкина «Певцы и вожди».
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2018/08/26/394