Мигает свет в лампе, стоящей на прикроватном столике – высокое напряжение. Парусом взмылись шторы, упали, накрыли собой стул и половину письменного стола, с которого слетели листы бумаги, и скатились карандаши, ручки, кисти. Нехотя, я откладываю книгу, подымаюсь с согретой кровати, опёршись ладонями в упругий матрац, наклоняюсь, чтобы поднять канцелярские принадлежности, и проделываю короткий путь до стола, собирая их. Сложив всё в пеналы и прижав ими листы, лежащие аккуратной стопкой, я опускаю шторы и закрываю окно.
Крупные капли дождя стучали в окно, будто яростно просили впустить их, они намочили подоконник; медленной гипнотической вертушкой собирались тучи, превращая небо в единый серый цвет; сверкнула молния, раздался горький крик природы. Зачастил дождь. Где-то вдали сверкали молнии, потом ближе, ещё ближе, пока эти вспышки не слились в единый белый цвет, цвет мироздания. До моих ушей донёсся звонкий «цок», и наступила тьма. Раскаты грома поглощали все звуки, а небо достигло единого цвета. Тьма.
Я вернулась на кровать, отключила лампу, укрылась тонким одеялом. Всё тело покрылось мелкими мурашками, они напоминают кожу ощипанной птицы, будь то гусь, курица, или куропатка; я свернулась калачиком, чтобы согреться. Это холодная ночь, тёмная, будто разлитые чернила, одинокая и тоскливая.
Сколько прошло – не знаю, а я всё лежала, в позе бездыханного тела в гробу, слушала гром, и слепили молнии мои глаза. Как магнит, грозы, притягивали сердце, я верила, что в такие моменты все люди дышать в одном ритме. Но мне не дышалось. Страх нарастал. «Был бы ты рядом, – думала я, – ты обнял бы, прижал к себе и сказал «не волнуйся». И пусть это простые слова, известные всем живущим на Земле, главное, что их сказал ты. Твой взгляд, тяжёлое дыханье, неуместная шутка, ироничный смех – всё имеет значение, если это ты.
За окном ещё играет оркестр своё вечное произведение и сияют прожекторы ослепительно белым. Так меня и напугали природа и технологии, зазвонил телефон и раздался раскат грома, как удар лома по листу железа. Дрожащей рукой я взяла его и ответила дребезжащим голосом. Это был ты.
– Всё хорошо? Не страшно? – Нежно спросил ты.
– Да. Нет. – По привычке кратко и храбро ответила я, но не спросила того же самого, помня, как ты рассказывал, что, будучи маленьким мальчиком прятался в построенном шалаше из одеяла и подушек, чтобы было теплее, с пушистым котёнком, подаренным тебе на день рождения.
– Рад тебя слышать. Я скучаю. – Мне хотелось сказать тебе очень важные слова, такие простые, что их значение стало практически несущественно, но спустя десять секунд моего молчания ты продолжил. – Хотел, чтобы ты знала. И давай постараемся уснуть в эту неспокойную ночь. Доброй ночи. – Ты всё ждал моего ответа.
– Доброй ночи. – Ласковый смешок. – Люблю... – послышались гудки на том конце, – тебя.
Укутавшись в одеяло, я опустила тёплые ступни на холодный пол, и всё тело будто покрылось инеем. Смолк дождь. В прорезь штор скользнул лучик света, ослепив глаза, поделил комнату на две половины. Я встала с кровати, шагнула к окну. Одеяло спало, когда я раздвинула шторы, и всё пространство залилось тёплым золотым светом, искрившимся сквозь капли на окне. После запели птицы. Гроза ушла – вернулся звук, вернулась жизнь. Зазвонил телефон.
– С добрым утром, любимая.
Так я встретила рассвет.