Ополченец

      
                Другу школьного детства Виктору Телепневу посвящаю...
 
      Мишка мечтал о рогатке. Хорошей рогатке, из которой он будет бить окна, кошек и воробьёв. Сосед дядя Лёва работал стекольщиком, и ему нравилось, когда в окнах бьются стёкла. Но дядя Лёва был ленивый, сам бить стёкла не хотел, посылал старшего Мишкиного брата и его друзей, за это давал пацанам папиросы. А еще дяде Лёве было лень ходить в киоск за куревом, и он посылал Мишку. Чтобы Мишка туда бежал охотнее, дядя Лёва всегда первую сигарету из пачки отдавал ему. Они закуривали, и дядя Лёва похлопывал Мишку по плечу и приговаривал – мужичок растёт! От такого внимания, похвалы и табака у Мишки начинала кружиться голова, и ему хотелось сделать для дяди Лёвы всё, что тот попросит.

А потом Мишку познакомили с алкоголем. Старший брат учился в ГПТУ №3, которое было горным профессионально-техническим училищем, но в народе расшифровывалось как «Господи, Помоги Тупому Устроиться». Однако брат себя тупым не считал – просто учиться было скучно, - он рассказывал, какие учителя глупые, ничего не могут объяснить, поэтому после восьмого класса никуда поступить не смог, осталась одна дорога – в ГПТУ. Там тоже учиться надо, но требования другие – не прогуливаешь, посещаешь занятия,  сидишь на них тихо, - «тройка» обеспечена. Что-нибудь пролепечешь – получишь «четверку» и право на повышенную стипендию. Есть, правда, и дураки, которые хотят учиться на «отлично». Вон, Толька Со-Сан-Хи, кореец долбаный. В школе «хорошистом» был, здесь – вообще «отличник» - на училищной доске почета фотография висит, стипендию для отличников получает – 56 рублей, в политехнический институт на горный факультет собирается поступать. Надо будет его на танцах подловить и «тёмную» устроить.

Брат и познакомил Мишку с водочкой. По случаю окончания училища. Матушка накрыла стол, батя с дядей Лёвой и братом пили «Московскую», а Мишке, как маленькому, только пиво разрешили. Но брат в тихую от родителей плеснул младшому «беленькой», и потом они с дядей Лёвой смеялись, глядя, как Мишку «колбасит». Чудны дела твои, господи. Вроде сидели за столом, а открыл Мишка глаза – утро! И он не за столом, а в кровати. И рядом тазик с вонючей какой-то гадостью. «Что, обблевался?» - хихикнул брат.

       Хорошо летом. В школу идти не надо. Только рогатки нет. Мама выручила - принесла брак с завода резино-технических изделий. Работала там уборщицей и сунула в карман халата комок резиновых нитей из ящика для отходов. Помимо прочего, завод резинки для трусов делал – отходов было достаточно.
       Бить стёкла в своём поселке Мишка не решился. Да и кому бить? Соседям дяде Ивану и тёте Паше? Отец выпорет. Дяде Жоре? Так о нем вспоминать страшно – вернулся из тюрьмы весь татуировками покрыт. Мужикам сказал – «Я вас теперь рэкетовать буду. Чтоб каждый день мне по литрухе «первача» приносили. Иначе буду «прессовать». И стали мужики самогон Гришке таскать. Один дядька Витька Селеванов только не стал. Но поймали его Жоркины дружки, побили, пырнули ножом в руку. И стала рука у Селевана сохнуть. Из лучшего шахтного сварщика превратился в нищего пенсионера. Травма то бытовая – пенсия по инвалидности минимальная.
        Потом школа закончилась. Брата забрали в армию. Подался Мишка в ГПТУ. Только без брата там скучно. На большом перерыве пошел в туалет, а там все в дыму. Стоят ученики, курят. Подудолил Мишка, подошел к курильщикам, спросил по взрослому - «Шо смалим, пацаны? Дайте цигарку!» Дружки захихикали, а один, незнакомый, протянул папиросу – «На, попробуй! Первый раз даю бесплатно!» Затянулся Мишка, и ушла земля из-под ног. Очнулся в скорой помощи – откачали.
           В училище потом стали допрашивать – «Где взял? Где взял?» Мент запугивал, на учет грозился поставить. Матушка плакала, причитала – «Расскажи, сыночек, расскажи!» Но Миха не раскололся. Мент на медкомиссии настаивал – всех гэпэтэушников №3  проверить на наркотики. Директор отказался – скандал не нужен, отчислять придётся – кто в училище останется? Учить будет некого – училище закроют. Замяли.

     Брат вернулся из армии, а Мишку не забрали – обязательный призыв отменили – только контрактники. А на фига такой контракт, если платят меньше, чем слесарю на шахте. Но с шахтой тоже беда – расценки срезали, норму подняли, за безопасностью перестали следить. Батя попал под завал – ногу сломало в двух местах и сместило позвонки – ходит теперь на костылях. Так и сидели, горевали, попивали самогоночку – год оказался урожайным на абрикосы – собирай прямо под заборами – валяются, прохожие ногами давят. Мать поставила бражку – надолго хватит. Включили телевизор. Украинские каналы пропускали – что там смотреть, когда вон оно – за окном. То ли дело - каналы российские! Кого там Гузеева женить будет? А какое слово на «Поле чудес»?  Потанцевать бы со "звёздами" на льду! Уж там бы Мишка себя показал!

      И вдруг мир вздрогнул! Майдан, Крым, Россия! Народный президент! Правда, смутило, что этого народного президента он на празднике видел - тот был массовиком-затейником, веселил народ – скакал с заячьими ушами на голове, в балетной пачке и пуантах. Смешно - такой мужичара, а дуркует не пойми как. Смешно. Но раз народ избрал, значит, умный, - пусть будет президентом.
Брат прибежал, говорит, военная колонна идет из Киева – «западэнцы», будут границу перекрывать, русских резать. Вывалил народ на шоссе, закрыли перекресток на Марьинку и Александровку, – понаставили автомобилей; женщин, подростков  и детей вперёд выдвинули – колонна подъехала и остановилась. Вышли офицеры, солдаты – без оружия, все говорят по-русски, просят освободить дорогу. Но народ уже настроился, перекрыли шоссе вдоль и поперёк, не пропускают. Милиция, которая сопровождала колонну, не вмешивается – пусть военные сами разбираются. Мишка узнал одного мента, который его за наркотики расспрашивал, хотел спрятаться, но мент тоже заметил Мишку – улыбнулся, подмигнул, кивком позвал к себе. Мишка осмелел, подошел.
- Не пропускайте укропов, не пропускайте! – зашептал горячо и тревожно. – Не хер им тут делать!
«О, и милиция за нас!» – с восторгом подумал Мишка, обошел вокруг толпы, поднял с земли засохший ком грязи и швырнул им в ближайший танк. На него зашикали, но ругать не стали. Колонна развернулась и пошла в объезд через Константиновку.
- Давайте, давайте – закричал им вслед Мишкин брат. – Покатайтесь, пока соляры хватит. А как закончится, мы у вас эту технику голыми руками отберём!
Вечером смотрели «Угадай мелодию» - ух, скоро и мы так заживём и запоём!
На следующий день в обед заглянул дядя Жора.
- Ну шо, пацаны, пойдем ментов пощиплем, а то у них стволов до хера, а у нас совсем нет, - дядя Жора заглянул в глаза каждому. – Несправедливо это. Нужно, шоб они поделились! – и дядя Жора кивком позвал за собой.
Взвыла Данькина мать, но батя рявкнул на неё, и пацаны ушли вслед за дядей Жорой.
Народа возле РОВД-а было немного, большинство – знакомые, местные, но верховодили чужаки. Они уже были с оружием, окружили здание РОВД-а и лениво переговаривались с запершимися в здании ментами. Кого-то ждали. Он появился, и Мишка опять узнал знакомого мента, только на этот раз тот был в гражданской одежде. Мент подошел к окну, кому-то пожестикулировал, и ему открыли дверь.
Внутри здания мент был недолго. Через несколько минут он вышел и объявил:
- Сотрудников милиции выпускаем! И не трогаем!
Толпа недоброжелательно загудела, но дядя Жора грозно рыкнул и сказал:
- Делаем так, как гражданин начальник приказал! Выпускаем и не трогаем!
- Они разойдутся по домам, переоденутся и присоединятся к нам, - продолжил мент. – А сейчас я раздам оружие для защиты Донецка от майданных скакунов, и мы сформируем наши подразделения.
Он нашел глазами в толпе Мишку и кивком подозвал его к себе:
- Брат где?
Мишка обрадовано удивился - мент брата знает? Оглянулся на толпу, увидел брата, замахал рукой. Тот подошел, мент протянул им два автомата и по коробке с патронами.
- Ты будешь командиром роты охраны, ты – командиром взвода и начальником блок-поста.
- Я же в армии не служил, – возразил Мишка. – Даже стрелять не умею.
- Научу, - брат толкнул его в спину. – Сколько блок-постов будет?
- Пять, - и мент назвал перекрестки, которые нужно взять под контроль. – Потом расскажу подробнее. Вызывай своих, оружия мало. Подвезут – экипируем всех. Зови меня «Захар».

Поначалу было интересно. Брат показал Мишке, как разбирать и собирать автомат и пистолет. Тот быстро освоил науку, даже пострелял на стадионе по мишени, нарисованной на заборе, а потом по бродячей собаке. Попал. Псина завизжала, закувыркалась и сдохла. Снова стало скучно. Мишкиному взводу достались два блок-поста в красногоровском направлении. Никто воевать не хотел, бойцов не хватало. Брат разрешил ночевать дома, и Мишка с удовольствием этим пользовался.
В то утро брат приехал рано. Он был злой, молча поел и сказал Мишке:
– Возьмешь своих бойцов и проверите террикон первой шахты и двадцать четвертой. Там ночью какая-то хрень крутилась, похоже, вертуха - не наша. Как бы снайперов не высадили. Но, может, и не вертуха – звук какой-то непонятный, тихий. Захар сказал, такого у вертушки не бывает. Вертушка громко выхлопом шумит, и лопасти свистят.

Бойцы над Мишкой чаще всего подсмеивались, но знали, что он – брат ротного, и поэтому слушались. Решили, что на осмотр с ним пойдут только двенадцать, в основном те, кому заступать на блок-пост. Вначале хотели идти все вместе, но потом разделились - пятеро пошли осматривать террикон двадцать первой шахты, а остальные - семеро, вместе с Мишкой, – террикон первой шахты. Общались по рации, следили друг за другом. На макушке группы решили отдохнуть. Закурили, стали осматривать окрестности. Красотища! Вся Петровка как на ладони! На связь вышел брат:
- Ну что там?
- Никого!
- И у нас никого.
- Давайте на блок-посты, - и брат отключил рацию.
Мишкина группа спустилась с террикона. Трое, заступающие дежурить, пошли в направлении шахты номер десять. К их блок-посту дорога шла мимо неё.
Остальные пошли назад в общагу - им вечером, в усиление. Несмотря на войну, асфальт был ухожен – не было ни ям, ни колдобин. Идти было легко. Десятая шахта была закрыта еще в советское время. Её пласты истощились, добыча угля была мизерной, и руководство, не мудрствуя лукаво, сократило штаты, а оборудование и подземные угольные поля присоединили к первой. Автобус к управлению ходить перестал, большую клумбу, вокруг которой он разворачивался, сравняли с землёй и укатали в асфальт. Рядом с двумя остановками получилась маленькая площадь.
- Перекур, командир! Сколько можно топать без отдыха? – сказал один из ополченцев.
      Мишка вышел с подчинёнными к остановке, они зашли под козырек, присели на скамью, закурили. Отдых длился недолго.
- Пошли, мужики, - Мишка старался казаться взрослым и солидным. Все поднялись и пошли дальше – наискосок через площадь.

Снайпер увидел их ещё когда они только начали взбираться на террикон. Сердце забилось в охотничьем азарте. «Ага, меня ищете? Ну давайте, давайте!» Когда-то Славик был профессиональным военным, окончил разведфак Киевского мотострелкового училища, воевал в Афганистане, в спецназе. Но служба не сложилась, хотя он тащил её хорошо – два ордена Красной Звезды, куча благодарностей и грамот, но повышения в должности не было, и Славик попросился на дембель.  В родной Алчевск вернуться не удалось – не захотела супруга. Обосновались под Киевом, построили дом. Весть о донбасских событиях застала его в командировке. Душу охватила злоба – злоба на Януковича. Славик вспомнил его резиденцию в Донецке – огромное поместье в одном из центральных районов города. Занимало оно площадь почти четырёх стадионов, и было окружено шестиметровым забором  с видеокамерами по периметру. Вокруг поместья ходили пары охранников.
- Донбасс обирал, - потом на Украину позарился! – подумал Славик.
Позвонил сокурсник по училищу. После распределения он остался в Киеве и, говорят, сделал неплохую карьеру. Без экивоков сразу предложил вернуться в армию – но в армию Украины. Да, собственно, Славика и уговаривать не нужно было. Родителей удалось из Алчевска забрать, но они бросили всё нажитое, и соседи, хоть и по телефону, однако шепотом сказали, что по ночам воры всё растащили. В Алчевске родителям было хорошо – пенсия металлурга у отца большая, огородик поддерживал, а здесь, под Киевом, еле сводят концы с концами. Славик согласился, но поставил условие – работать будет сам, без подчиненных, оружие предоставить то, которое скажет, а когда заваруха закончится – демобилизуется. Командование согласилось. Снайперскую винтовку M2010 искали недолго, но отвалили за неё почти 15 тысяч долларов. С пистолетом получилось быстрее. На одном из складов бывшего Киевского военного округа нашелся целый стеллаж с АПС-ами. Славик перебрал и перепробовал их добрый десяток, пока не собрал из множества один, достойный применения. И ушел на передовую. Действовал сам, не демаскируя себя напарниками и приспособлениями.
Вертолёта как такового не было. Был параплан с японским двигателем. На него поставили улучшенный глушитель, и звук выхлопа стал тише, чем у Тойоты. Правда, упала мощность, а с ней и дальность полета, но пилот поставил дополнительный бензобак, и проблема была решена.
Славика высаживали за три-пять, иногда даже десять, километров от линия раздела, в точке, которую он предварительно изучал и выбирал по гугловским картам. Но снайпер никогда не оставался в месте высадки, а сразу уходил туда, где планировал оборудовать гнездо и дождаться своих подопечных. Так было и сейчас – пилот высадил его на безлюдном участке шоссе с тыльной стороны десятой шахты, а сам, покружившись и наделав шума возле терриконов первой и двадцать первой, забрался ввысь и удалился домой.
Снайпер хотел проверить это место, потому что оно было ему хорошо знакомо. Когда-то, давным давно, он учился в 110-й школе - восьмилетке, расположенной неподалеку от десятой шахты. Славик помнил запахи её коридоров, вкус сметаны и аромат булочек в школьном буфете, размещенном в подвале. Там всегда было прохладно, и было изумительное ситро, вкус которого навсегда впечатался в мальчишечью память. А сейчас снайпер обратил внимание, что по шоссе мимо его школы ходят ополченцы, стоящие на блок-посту в сторону Красногоровки. План созрел сам по себе.
После высадки снайпер трусцой побежал к шахтному двору. Террикон десятой шахты не эксплуатировался с советских времён, стал обрастать кустами и деревьями, верхушка после перенесенных ливней покрылась щелями. Была глубокая ночь, в поселке изредка перегавкивались собаки, но, в основном стояла тишина. Славик обошел шахтный двор вдоль забора, подошел к террикону и осторожно стал взбираться наверх. Место было выбрано отличное. Шоссе от первой шахты и площадка между остановками были как на ладони. Снайпер разложил в щели старое одеяло и укрылся сверху кустарниками. Теперь его будет тяжело обнаружить даже со значительно более высокого террикона первой шахты.
Подходило утро – забрезжил рассвет.

          Снайпер увидел их ещё когда они только начали взбираться на террикон. Сердце забилось в охотничьем азарте. «Ага, меня ищете? Ну давайте, давайте!» Он достал японский бинокль с 70-ти кратным увеличением и стал рассматривать своих врагов. Те короткими перебежками поднимались вверх, часто останавливались и отдыхали. «Курите, гады, - злорадно подумал он. – Лёгкие не работают. Ну курите-покурите напоследок! Сейчас я угощу вас цигарками – подавитесь».
Ополченцы взобрались на верхушку террикона и стали оглядывать окрестности. Славик смотрел на них через бинокль – они были как на ладони, у двоих даже татуировки просматривались на кистях рук. Славик настроил свою рацию на их волну и послушал, о чем они говорят. Да, точно, ищут снайперов, но не уверены. Наконец, ополченцы отдохнули и стали спускаться вниз.
Пошли в его сторону. «Почему трое? Маловато будет… Не похожи на поисковиков. Значит, на блок-пост». Снайпер снял с оптики чехлы, настроил резкость. Появились ополченцы. Они шли рядом друг с другом, беззаботно болтали и смеялись. «Кто же так снайперов ищет? – подумал он. – Идти нужно гуськом, вдоль забора и смотреть по сторонам, а не пялиться друг на друга. Эх, вояки…». Ему на мгновение стало жаль этих людей, особенно подростка посредине, но воспоминание о родном алчевском доме захлестнуло его злобой, и он стал готовиться к стрельбе.
Ополченцы подходили всё ближе и ближе, и вышли к площадке с автобусными остановками. Снайпер хотел начать отстрел, но его визави вдруг присели на остановочную скамью и закурили. «Вот-вот, покурите перед смертью, - и он стал рассматривать своих врагов через прицел. – Кто же из вас старший? С кого начать? Пацан совсем молодой. Кто-то из этих двух татуированных. Один – толстый и короткий, другой – длинный и худой. Начну с тощего – в толстого попасть потом будет легче».

               Мишка и оба его напарника вышли из-под козырька остановки, но не успели сделать и нескольких шагов, как голова одного из ополченцев разлетелась на куски, забрызгав Мишку и второго ополченца кровью и мозгами. Те от неожиданности остановились и оцепенели, но уже через пару секунд разлетелась голова второго ополченца. Мишка заметался, но от ужаса ничего не мог сообразить. Внезапно он вспомнил, как знакомый «афганец» говорил ему, что при обстреле нужно ложиться в канаву, и пули будут пролетать сверху. Но канавы поблизости не было, и Мишка плюхнулся на асфальт, закрыв голову руками. Пуля вошла ему в затылок, а сомкнутые пальцы не дали голове разлететься на куски…