Мы шли по воде уже часа три. В трюме было тепло, несмотря на близость
холодной забортной тяжёлой озёрной воды. Надышали. Оставалось находиться в пути
примерно столько же. Поднимались на палубу. Дышали свежим воздухом, смотрели на
то, как наши старшеклассники держали курс, вцепившись в рукоятки акселераторов
подвесных моторов. Время от времени шла дозаправка топливных бачков на ходу.
Рутина, скукота. Время близилось к полудню и наши желудки, в количестве штук
двадцати примерно, стали настойчиво давать о себе знать. Мы прекрасно знали о
том, что еда на судне, в виде сухпая, есть. Сами же грузили. Но на рундуке с
вожделенными банками тушёнки и буханками чёрного хлеба восседала "рукотворная
скала" в человеческом обличье (надо сказать-очень красивом). Это была Мальвина.
Все мы, время от времени, по очереди, как бы невзначай пытались приблизиться к
импровизированному складу, чтобы хоть чуток понюхать хлебушка, но были
буквально отбрасываемы на свои места одним лишь только взглядом чернющих
черноморских глаз. В трюме начали сгущаться флюиды чего-то нехорошего, которое
в другие времена и на других "морях-акиянах", неизменно приводило к бунту,
вывешиванию на флаг-штоке "Весёлого Роджера" и развешиванию гирлянд из
комсостава на реях. Одним словом-чувство дикого животного голода овладело
всеми. Пошли взаимные придирки и упрёки в виде- "а помнишь...?, а вот чё ты
тогда сказал...". Население трюма стало уже напоминать двух молочных братьев из
"Золотого телёнка" перед генеральной дракой, но, естественно, в более
множественном числе. Заглянувший в трюм "водила" четырёхвёсельника, Костик
Чумаков, слегка прикрикнул и осадил видом своего кулака парочку особо ретивых
пареньков, которые хотели уже приступить к выбиванию пыли из боков оппонента.
Наступила тишина и вдруг в ней раздался голос Фалька:
- Как же я люблю бабушкину жареную картошечку..., молодую... Она её отваривает
и потом обжаривает на сковородке до хрустящей корочки. Потом, посыпает крупной
солью и ещё мелконарубленным укропчиком...
Договорить Фальку не довелось. Раздался голос Костика:
- Фалик (именно так-Фалик), если ты сейчас не заткнёшься, то сам станешь
картошечкой для рыбок за бортом.
Поясню немного про- "Фалик". В нашей школе преподавала какое-то время и
являлась воспитателем одного из отрядов грузинка- Манана Давидовна. Её обожала
вся школа. За все. А ещё у неё был неповторимый акцент. Это нечто! У грузинок
мягкий, певучий и какой-то "пластичный" акцент. Ну очень красивый. Из-за него-
то она и произносила фамилию Игоря таким манером- Фалик. Немного растягивая
буквы-"а" и "и". Дети всё мгновенно впитывают. Особенно интересное, необычное,
ну и разумеется, запретное. Поэтому мы и в последствии называли Игоря именно
так-"по-грузински".
Заглянул Марк, посмотрел на Мальвину и мы по их взглядам сразу же понялили,
сейчас свершится чудо и наши желудки наполнятся! Делёжка тушёнки и нарезка
хлеба мне сразу напомнили кадры из великолепного Бондарчуковского фильма
"Судьба человека". Сцена, когда заключённые в бараке резали ниткой хлеб,
принесённый главным героем от коменданта концлагеря. Помните? "А я после первой
не закусываю". Да простят меня за подобное сравнение, но в тот момент всё
действо напоминало именно об этом эпизоде. С какой ревностью наши глаза
наблюдали за раздачей этих бутербродов!? Глаза буквально проникали соседу в
пищевод, для того, чтобы убедиться в справедливом количестве еды, в него
отправленного. Как же я впоследствие понимал слова капитана Ларсена из
Лондоновского "Морского Волка". В жизни мне потом не раз приходилось терпеливо
дожидаться чего-то подобного. Но этот трюм стал для меня хорошей школой. Не
первым случаем подобного рода, но первым, в смысле ощущения внутреннего взрыва,
который может произойти и натворить много бед.
Мы без приключений дошли до нашей конечной цели- турбаза возле Юрьевского
монастыря. Пришвартовались и сошли на берег. Нам предстояла тяжёлая работа по
обустройству нового лагеря.