– Ты посмотри, как это у него ловко и быстро получается! Такое впечатление, что опоздать боится куда-то. Видно ведь, что устал, по глазам видно, но не останавливается. Все бы так работали! – Михаил Давыдович в задумчивости, свойственной человеку опытному, поширкал ногтями по направлению от кадыка к приоткрытой и слегка выдвинутой вперед челюсти, свой слегка щетинистый подбородок.
Коммерческий директор, соглашаясь с шефом, смеялся как экзальтированный младенец. Так случается, что природа наделяет иногда людей чертами и манерами, которые никак не вяжутся с родом их деятельности…
Шепелявящий переводчик, часто моргая липкими веками, после каждого речевого соло Куницкого сначала одобрительно произносил для него на русском слово «хорошо», затем долго лепетал о чем-то, уже на своем, для хозяина банановой рощи. Иногда вместо перевода он вставлял и свои комментарии к окружающим картинкам типа «Зеленые пейзажи Эквадора» или «Сельский труд на плантации», или «Какие они, местные крестьяне?»:
– Страсно много ленивых! Бояса хоросо работать. А дети здесь много селовек. Они есе стараюса хоросо работать.
Но Михаил Давыдович, смерив сомневающимся взглядом непатриотичного толмача, мысленно сравнивал местных трудяг со своими селянами и так же непатриотично отмечал про себя: «Наши крутиться бы так не стали!».
Хозяин, сын эквадорского крестьянина, выросший в одной из деревень-приходов, обслуживавших плантацию, был внушительного роста, и ему приходилось постоянно наклоняться в сторону переводчика, чтобы понять хотя бы часть из того, о чем говорил и чем восхищался гость.
– Я говорю, – повторил Куницкий, – что пацан хорошо работает. Бегает как укушенный, и по пальмам лазит точно надрессированная обезьянка.
Постепенно переварив сказанное, владелец плантации расплылся в улыбке, тоже не без удовольствия наблюдая, как мальчик в засаленных рваных джинсах носился с лестницей между пальмами:
– Я ему хорошо плачу. А еще он спешит выполнить норму быстрее, до жары.
«Интересно, сколько, это «хорошо»? – Подумал Михаил Давыдович и задал знакомый абсолютно всем русским туристам и бизнесменам классический английский вопрос:
– Как много?
– О… нет, нет! – нарочито замахал руками местный плантатор с лоснящимся от сально-потовых выделений лицом, удивив своим некрестьянским ответом. – Я не сторонник выдавать большие тайны моих маленьких помощников!
Не праздное любопытство Куницкого было несколько удовлетворено на следующий день сделкой, результатом которой явилась банановая плантация площадью шесть гектаров, включавшая в себя также высаженные в небольших количествах, как бы для разнообразия, и лимоны, и апельсины, и какао. Со всей производственной базой и домиком для прислуги в придачу такая плантация обошлась всего в пятьдесят восемь тысяч долларов, разумеется, США. Правда, подвесную дорогу для транспортировки бананов, не оборудованную даже лебедками, цех с растянутым над ним дырявым брезентом вместо крыши, предназначенный для мойки, сушки и упаковки бананов, склад, где они очень не долго ожидали погрузки, и два стареньких грузовичка, доставляющих товар в порт, производственной базой назвать сложно…
Бизнес у Михаила Давыдовича не шел, он просто бежал вприпрыжку. Прошло всего восемь лет с тех пор, как умер его отец, который всю жизнь шил пальто и одеяла из козьего пуха, а попутно под небольшие проценты ссуживал небольшие деньги. Небольшой капитал, доставшийся бизнесмену по наследству, давным-давно был им многократно приумножен. Создавшему скромное посредническое предприятие Куницкому без особого напряжения удалось снять очень хорошие пенки с бананового опта в первые годы российского капитализма конца двадцатого - начала двадцать первого века. В последующем новое его детище – одна из нескольких фирм, самых крупных поставщиков бананов в Россию, приступившая к самостоятельным поставкам сладких фруктов, быстро обзавелась приличной недвижимостью как в стране, так и за рубежом. Под эту недвижимость банки гораздо охотнее давали кредиты. Благодаря заемным деньгам появлялась возможность резко увеличить объем оборотного капитала. Чтобы не покрывать ежемесячные платежи по возврату кредитных средств и уплате процентов за счет выручки, Михаил Давыдович снова брал кредиты, используя уже в качестве залога и товарную массу, находящуюся на балансе организации. Внушительные суммы заемных средств быстро перестали для него казаться астрономическими. Да и тратились они с космической скоростью. Находясь под впечатлением мировой тенденции к глобализации бизнеса и стремясь к установлению контроля над всей цепочкой процессов, начиная с посадки банановой пальмы до поставки урожая к месту продажи, в течение двух лет Куницкий увеличил размер собственных плантаций в Эквадоре до трех тысяч гектаров. К тому же, он скупил около тысячи гектаров плантаций в Коста-Рике. Это позволяло ввозить в Россию около двухсот пятидесяти тысяч коробок собственных бананов в неделю. Плюс к этому, его компания, пользуясь зависимостью рынка от крупных монополий и принуждая конкурентов к снижению цены, скупала за бесценок урожаи и у них, что называется, на корню. В итоге еженедельно компания Михаила Давыдовича сгружала в России на радость покупателям почти девять тысяч тонн только бананов, не считая других фруктов.
Иногда, стоя на склоне горы, откуда открывался завораживающий вид на безбрежные банановые рощи, которые волею руки, привыкшей считать зеленые купюры пачками, превратились в неиссякаемый источник богатства, бизнесмен бесцеремонно вытирал вспотевшие ладони о свой белый парусиновый пиджак и кричал во все горло, грозя неизвестно кому:
– Я вам покажу еще, что такое Куницкий! О-го-го!.. Я покажу!..
Бешенная прибыль, получаемая компанией Михаила Давыдовича, с каждым днем растущие аппетиты навевали мысль о создании холдинга из нескольких фирм, которые бы, используя банановый капитал, занимались самостоятельными наиболее прибыльными видами деятельности. Одним из таких видов представлялось строительство, которое сулило предприимчивому девелоперу неплохую маржу. Сложных телодвижений делать не требовалось. Задача состояла лишь в том, чтобы суметь с лихвой окупить все затраты.
Новизна дела, которым предстояло заняться, Михаила Давыдовича ничуть не смущала. С карманами, полными зеленых денег, любое дело кажется плевым. Штат строительной фирмы был укомплектован за два дня. Нанятые на работу сотрудники и опомниться не успели, как очутились в шикарном офисе на одной из центральных улиц города в компании с довольно туманной пока целью людей. Однако вскоре стало ясно, что предприятие, столь радушно распахнувшее перед ними двери, хозяин просто-напросто купил вместе с земельным участком, проектом строительства на нем двадцатиэтажной гостиницы и всей разрешительной документацией. По слухам он заплатил за это шесть миллионов долларов.
Через месяц проектов строительства стало три, а через два – пять. Общество с ограниченной ответственностью быстро укрупнялось, структурировалось, обрастало генподрядчиками, новой японской техникой и складами, доверху набитыми строительными материалами и инвентарем.
Другая фирма, вошедшая в холдинг, выполняла деликатную миссию по выявлению промышленных предприятий, руководство которых под шумок от шелеста тысяч и тысяч ничего не стоящих приватизационных акций, брошенных трудовому коллективу как кость голодной собаке вместо заработной платы, грело руки от бессовестной распродажи представляющих интерес активов, заранее выведенных из состава приватизируемого имущества. Ряд предприятий выгодно было приобрести целиком или, во всяком случае, приобрести в них более половины акций, но временно высвобождавшихся от основного бизнеса своих и кредитных средств у Куницкого, как правило, было для этого не достаточно.
Наконец, Михаил Давыдович основал собственный банк, что помогло оптимизировать движение денежных потоков и приобретать доли в крупных предприятиях все реже занимаясь лихорадочным поиском денег. Зачастую основным их инвестором становилась не его фирма, а он сам, так как сделки осуществлялись от имени физического лица, которое занимало деньги на покупку акций у своих же ООО-шек, учредителем которых являлось. Обладание контрольным пакетом акций позволяло выкидывать из советов директоров практически любого из игроков, а то и менять эти советы полностью, что обеспечивало тотальный контроль над производством и сбытом продукции.
Через полтора года Куницкий продал часть акций и объединил свои инвестиции, сконцентрировав их на нескольких наиболее перспективных предприятиях, которые, благодаря участию аффилированных фирм во всероссийских аукционах и конкурсах, а также активной скупке их акций на рынке оказались полностью в его руках. Сосредоточив внимание на повышении производительности труда, он сумел удвоить выпуск основной продукции на каждом из них.
Еще одно общество с ограниченной ответственностью, учредителями которого, наряду с Куницким, стали двое его приятелей, набивших руку на биржевых махинациях, занялось операциями на рынке ценных бумаг, а, говоря проще, спекуляцией. Именно этим обществом были сделаны все необходимые приготовления для первичного размещения акций самого крупного из приобретенных предприятий Магницкого на Лондонской фондовой бирже. К исходу первого десятилетия нового века акции были размещены.
Большая часть минеральных удобрений, производимых предприятием, стараниями Михаила Давыдовича уходила за границу. Вскоре на эту продукцию резко подскочили цены, что незамедлительно сказалось и на повышении стоимости активов. Капитализация компании стала исчисляться миллиардами долларов.
Однако бешеная прибыль, получаемая холдингом, не оседала на счетах, не откладывалась на черный день в российских и зарубежных банках. Она по-хозяйски распределялась на проекты, сулившие новую прибыль. Были среди них и такие, которые не отличались быстрой окупаемостью, зато в будущем обещали перекрыть вложения с лихвой. К таким относились, например, сделки по приобретению полотен известных мастеров живописи. Собственно, это не были даже проекты, скорее, это было хобби, которое безумным огнем азарта всецело охватило душу и уже не отпустило больше никогда.
Не давало покоя Куницкому и еще одно дело, которое поглощало деньги как ненасытный хищник свою законную добычу. Строительство дома на Рублевке с конусообразным атриумом в центре зала, который уместнее было бы назвать дворцом, призванным подчеркнуть статус и состоятельность, увековечить в камне и широту души и изысканный вкус хозяина, ежемесячно уводило из кармана Куницкого весомую часть маржи. Это творение современного зодчего, склонного придавать своим детищам исторический антураж, отличалось своей рациональностью в мелочах, поразительной продуманностью каждой детали фасада. Возведение этого жилища растянулось ни на один год, оно разительно отличалось от вилл, приобретенных им за границей. Если последние в любой момент могли быть пущены, как говорится, была бы цена выгодная, то загородный дом в Подмосковье строился для себя. В нем не чувствовалось привкуса приторного гостиничного сервиса, которым в обязательном порядке старалась отличиться заграничная недвижимость. Дворец по облику своему, казалось, дышал живым участием ко всему, о чем помышлял и чем занимался его владелец. Особенно приятно и спокойно было ему в кабинете, отделанном гобеленом ручной работы, с массивным трюмо из макассара (разновидность редкого эбенового дерева, из которого изготавливается самая дорогая древесина в мире), произрастающего в Индонезии, и удобным столом, снабженным десятком выдвижных ящиков и полок столом. Холодными осенними вечерами в помещении весело потрескивал камин, в отблесках от пламени которого купались слабо освещенные настольной лампой стены, пол и потолок. И не холодела душа от промозглого времени года, от замирающего дыхания осени. И самые смелые мечты, самые сокровенные мысли зарождались в его изворотливом уме именно здесь.
С некоторых пор этот дом стал для Михаила Давыдовича своеобразной крепостью. Приди, разрушь ее, и осыплются вместе со стенами замысловатые тенета его наполеоновских планов. Но стены были на редкость крепкими, и, казалось, никакие невзгоды им не страшны.