11.
Сидя на деревянном полу, мы под размеренный перестук колес немного пришли в себя после адской погони в лапах Великой Белки. Минут через двадцать после отхода поезда дверь каморки открылась, и охранники в черном приказали нам выходить. Мы прошли под заботливым конвоем несколько вагонов, забитых металлоломом под завязку: для проходов оставили крошечные щели, протискиваться сквозь которые приходилось боком, но даже со всеми ухищрениями эта процедура доставляла массу неудобств.
После долгих мучений мы пробрались в вагон-ресторан, в котором я моментально узнала трамвай-кафе, ездивший не так давно по городским улицам. Его немного переделали, удлинили и добавили сквозные проходы в соседние вагоны, но в целом это был все тот же ресторан: ярко-красные диванчики, коричневые столики, желтые бра, фотографии в красивых рамках на сводах, гладкий отсвечивающий потолок.
Нас подвели к самому дальнему столику, занимавшему всю корму трамвая. Диван тут был длинный и торжественный. За столиком сидел... староста экопоселения «Веселая радуга». Только, вопреки своим убеждениям, он был одет в кожаную куртку, сапоги из крокодила и прочие экологически опасные вещи, а на тарелке красовался наполовину съеденный стейк и, о ужас – початая бутылка кока-колы!
Мы все так привыкли к классическому, не зависящему от времени года облику старосты: босоногий, завернутый в капусту, словно готовый к купанию в кастрюле голубец, с неизменным саксофоном в руках, и непрерывно проповедущий на тему спасения окружающей среды, - что при виде открывшейся картины остолбенели и с минуту смотрели на него, точь-в-точь, извиняюсь, как бараны на новые ворота.
Молчание прервал сам староста. Он усмехнулся и обратился к нам:
- Ну, и чего мы встали? Не видели, как человек обедает?
- Но, извиняемся, староста, - за всех осторожно высказалась Акшагуль. – А как же ваши слова об экологии, о голодании, солнцеедении...
- Да бросьте вы, - замахал руками староста. – Неужели я так на него похож? Нам всегда говорили, что даже при первом знакомстве нас легко можно различить.
- Вы хотите сказать...
- Да, тот, в капусте, это не я, а мой брат. Даже не брат, а, как бы вам сказать... В общем, долгая история. Вы лучше присаживайтесь, раз уж изволили присоединиться к нашему путешествию. Подайте им стулья. И поесть еще принесите, будьте вежливы с гостями.
Мы сели за стол на предложенные стулья, а охранники быстро сервировали нам несколько блюд с закусками и колу в бутылках. При этом наш статус нисколько не изменился: охрана все так же стояла неподалеку, показывая своим грозным видом решимость пресечь любую попытку неповиновения. Угрюмые лица верзил даже старосту вывели из терпения.
- Отойдите немного, - прикрикнул он на своих подчиненных. – Столпились тут как в очереди за колбасой. Отодвиньтесь, дайте людям пройти!
Конвой нехотя отошел к середине трамвая. Зато к нам приблизились те самые кладовщик и экспедитор, которых мы так долго и безуспешно искали. Сияя глумливыми улыбками, они сели за соседний столик.
- Вы, кажется, уже заочно знакомы? – осведомился староста. – Линейный отдел ведь снабдил вас фотографиями моих приятелей? Тем не менее, все же представлю: это Коймаш, он кладовщик, а Тыншыбек, соответственно, экспедитор. Как они тут оказались, вам, надеюсь, объяснять не надо?
- Вы подкупили их, чтобы ограбить фуры? – спросила я.
- Как прямо и грубовато сказано... – пробормотал староста. – Иногда люди демонизируют меня без всякого на то повода. Никакого подкупа, к вашему сведению, не было, а фуры мы реквизировали, на время. Коймаш всегда был моим человеком, а на железную дорогу внедрился для того, чтобы добыть колесные пары. Тыншыбек присоединился к нам добровольно. Оба они ударно поработали и заслуживают лишь похвалы. Вы знаете, насколько трудно организовать взрыв и испортить сотню метров рельсов на железной дороге? У них же повсюду эта навязчивая военнизированная охрана. Но мои ребята смогли, и подошли к делу творчески, так что не надо обвинять их в мздоимстве.
- А что с водителями фур? Тоже добровольно присоединились или мерзнут в вашем морге вместе с остальными пропавшими без вести?
Староста на это ничего не ответил и сменил тему:
- За последние дни вы и эти идиоты из Зеленого Легиона доставили мне массу неудобств. Пришлось менять планы и ускоряться, но в целом мы свои задачи выполнили... А вы ловко это устроили с той белкой, я бы ни за что не догадался...
- Можно вопрос? – подал голос Берик. – Так вы староста или его брат?
Теперь, вблизи, мы отчетливо видели, что перед нами определенно другой человек. Черты его лица были жестче, рот постоянно кривился в неком подобии улыбки, но глаза, внимательные и злые, с улыбкой резко контрастировали. Из-за этого контраста казалось, что наш собеседник носит китайскую театральную маску.
Наш собеседник вздохнул и ответил:
- Можете называть меня просто – Диггер. Это прозвище я получил, когда жил за границей.
- Вы принадлежите к секте черных копателей? – спросила Акшагуль.
- Ну зачем сразу так? Это не секта, а древний орден. Впрочем, я был копателем еще до вступления в их ряды. Для меня это не просто промысел. Я с детства ощущал тягу к металлу. Помню, как в школе ежегодно собирали металлолом и сдавали на завод. Мне больно было смотреть, как уходит бесплатно такая масса железа. Потом я подрос и занялся сбором цветных металлов. Девяностые были золотым временем. Я продавал металл сотнями тонн, отправил на слом несколько старых заводов, целые дивизии старых заржавленных танков... Китай готов брать и перерабатывать любые объемы металла, за что мне и нравится эта страна. Но потом дармовая сталь закончилась, и наступили другие времена. Финансовая полиция завела на меня выдуманное дело, и пришлось срочно уходить за границу. Однажды я столкнулся в аэропорту с директором департамента одного из местных госорганов. Познакомились, и я угостил его первитином. За те несколько дней, которые он провел в Амстердаме, чиновник полностью подчинился моей воле. Он был готов прыгать на задних лапках за очередную таблетку моего лекарства. Тогда я понял, как смогу не только вернуться домой, но еще и стану основателем могущественной империи...
- Так получается, все чиновники сидят на ваших таблетках? – прервала его Акшагуль. – Почему же я никогда их не принимала?
- Вы, если не ошибаюсь, из налогового комитета? – спросил Диггер. – Как только вы активно влезли в наши дела, Коймаш и Тыншыбек навели о всех вас кое-какие справки. И к тому же, героически трудитесь в морозной столице? Там мы работали только с отдельными госслужащими, которые задействованы в нашей схеме. А вот что касается этого города... Как вы думаете, почему все чиновники здесь нервные, чуть что лезут в драку, дико потеют и не могут двух слов связать? – правильно, все из-за мета. Они тут поголовно сидят на первитине.
- Зачем это вам понадобилось?
- Знаете, мой брат… Да, мы все-таки братья, двойняшки. Но мне всю жизнь приходилось работать в поте лица, а он – баловень судьбы. Еще в университетские годы его отыскали проклятые вербовщики из Ложи Бордюра и Пилы. С тех пор он непрерывно поднимался по служебной лестнице, пока не его не поставили руководить этим городом. Фактически, конечно, он ничем не руководил, я же его с детства знаю, он вообще ничего не умеет, кроме как играть в машинки и сосать леденцы. Но я не мог позволить Великой Ложе одержать верх. Пришлось вмешаться, и тут кстати попалась идея Джона Гейна сделать город экопоселением.
- Вы что, устранили родного брата и правите городом вместо него? – спросила Акшагуль.
- Вот только не надо обвинять меня в братоубийстве. Ваш староста жив и здоров, а леденцов у него столько, что на несколько жизней хватит. Я его обеспечил всем необходимым и держу вдали от вредной работы. Вы что, хотите, чтобы я позволил своему брату одеваться в капустные листья, и отправил его босиком на мороз? У меня, конечно, была идея самому выполнять его общественные обязанности. Но, во-первых, как я и говорил, мы не так уж сильно с ним похожи, а, во-вторых, единственное, что он умеет делать лучше всех на свете – это играть на саксофоне. Я, к сожалению, к музыке не предрасположен, мне медведь на ухо наступил. Тогда я придумал заказать в Китае робота-куклу, не отличимую от человека. Китайцы сделали роботу лицо по фотографии моего брата и встроили в него программу саксофониста. Что касается государственных функций, тут все еще легче – я записал на внутренний диск робота несколько десятков речей известных политических и экологических деятелей. На митингах кукла декламирует произвольный набор фраз из разных источников, и это прекрасно работает, – робот, если чем-то и отличается от любого другого чиновника, то - лишь в лучшую сторону.
- То есть вы заменили старосту куклой только для того, чтобы лишить власти Великую Ложу? – догадался Берик.
- Не только для этого, - сказал Диггер. – Вековое соперничество двух мистических организаций тоже, конечно, имеет место, но лично для меня главное – воплотить в жизнь свою мечту. Я собрал в этом городе столько металла, что даже сделка с продажей танков – капля в море по сравнению с моими сегодняшними масштабами. Были и трудности, без них бизнеса не бывает. Например, мне нужен был транспорт для перевозки металла, но железная дорога вагоны не дала, они там ко всем, кроме своих, относятся с крайней подозрительностью. За все время удалось через посредников достать только три вагона-рефрижератора. Вы их видели, мы сделали на основе тех вагонов бронепоезд, который взорвали ненормальные камикадзе из Зеленого Легиона. Можно было возить металл на автобусах, но это неинтересно, да и дороги постоянно патрулируют, пришлось бы платить за проезд каждого конвоя. Тогда мне и пришла в голову идея о моей собственной железнодорожной ветке. Такая ветка существовала еще с советских времен, начиналась за городом и шла глубоко в область, на секретный когда-то объект. Мы эту ветку нашли, почистили, оставалось только соединить ее рельсами с автобусным парком. Потом я придумал поставить трамваи на железнодорожные колеса и вышел с выгодным предложением на директора трамвайного депо. Однако тот парень оказался несговорчивым, и пришлось его... Как только депо и трамваи были объявлены вне закона, мы забрали все рельсы, немного их переделали и продлили ветку до нашего автобусного парка. Трамваи мы тоже забрали, вот тут нам понадобились колесные пары. Дальше вы знаете: Коймаш и Тыншыбек провернули операцию с ювелирной точностью, но линейный отдел не захотел мириться с потерей колесных пар и нанял вас. Наш состав прекрасно функционирует, мы уже сделали несколько рейсов в… Китай, правда, до этого ездили в усеченном варианте: семь, восемь, десять вагонов. На этот раз мы поставили на новые колеса все трамваи, и это – наша финальная поставка, обратно мы уже не вернемся.
- Вы очень откровенны, - задумчиво сказала Акшагуль. – Рассказали нам все, как есть. Это означает, что вы совершенно уверены либо в том, что мы ничего не выдадим, а это вряд ли, либо вы собираетесь нас…
- Не буду я вас убивать, - махнул рукой Диггер. – Я же сказал – мы пересечем границу, и больше я в эту страну не вернусь. Останусь жить в Китае, сделаю себе паспорт на имя какого-нибудь Хунь Ляня, и на следующий же день все забудут, что был когда-то на свете такой человек.
- Так вы просто собирали металл на продажу? – спросила я. – Зачем же вам понадобилось делать помойку из нашего города? Вы даже унитазы из квартир забрали. Я уже не говорю про уничтожение арыков, закрытие подземных переходов и другие ваши дела. Вот вы говорили, что ваш брат вроде как слабоумный, а сами, получается, недалеко от него ушли.
Нижняя челюсть Диггера задрожала, а глаза налились кровью. Похоже, я невольно проехалась по его самому больному месту. Диггер отодвинул тарелку и, сорвавшись на фальцет, прокричал:
- Значит, вы хотите сказать, что я какой-то псих или садист и напрасно поиздевался над городом? Ну да, языком молоть ведь намного легче, нежели хоть немного применить мозги, проанализировать ситуацию. Да вы даже не представляете, сколько энергии было затрачено, сколько мне пришлось работать, чтобы сделать этот город таким, каким я всегда хотел его видеть! Асфальт – зачем он вообще нужен, когда у нас такая хорошая земля? Да, говорят, пыльно, грязно, но, знаете ли, падать на мягкую землю намного приятнее, чем на асфальт. Я в детстве слетел как-то с качелей и треснулся физиономией об асфальт. Было очень, знаете ли, больно. Тогда я сказал себе – вырасту и уничтожу этот противный асфальт. И уничтожил, как видите, а куски асфальта мы выкинули в цветочные клумбы по всему городу. Асфальт, как известно, лучшее на свете удобрение, и в таком качестве его использовать намного правильнее, чем строить из него дороги. А унитазы? Чего вы к ним пристали? Не можете на улицу лишний раз сходить? Совсем уже обленились. Вы, видимо, в детстве не застревали в унитазе, поэтому не осознаете страшной опасности этого вредного изобретения. А я – застревал. Арыки. Ну вот кому, скажите на милость, они нужны? Я по студенчеству как-то напился до чертиков и, если бы на пути не оказался этот дурацкий арык, сам дошел бы до общежития. А так – я в него свалился, весь вымок, а потом меня еще и полиция забрала в участок. Моей репутации был нанесен непоправимый ущерб, и виной тому – ужасный арык. Про подземные переходы вы не правы – я их не закрывал, а только запретил там торговлю. Вы знаете, что со мной случилось в подземном переходе? Как-то в детстве я очень хотел в туалет, и переход был моей единственной надеждой. Я вбежал туда, но позабыл про этих вездесущих торговцев. Пока я бегал по переходу и искал укромное место, я, извиняюсь, обмочился, и не только, знаете ли, обмочился… А эти зловредные торговцы долго надо мной смеялись… Да, или эти тактильные дорожки для слепых, которые мы наставили по всему городу. Сразу же появились гражданские активисты – как же я ненавижу эти слова!.. Скажите на милость, кто их назначал активистами? Граждане, гражданское общество? А их самих кто назначил гражданами и так называемым гражданским обществом? Кто? Кто? – Покажите мне бумажку с подписью и печатью, и чтобы лицо, назначившее их, обладало компетенцией для этого! Покажите? – Хрен вам! Нет никаких граждан и активистов, есть только я, потому что меня назначили!.. Идите сейчас, поищите гражданских активистов – фига с два найдете, они все уже давно заморожены и слиплись в один гигантский ледяной брикет вместе с владельцами биллбордов и фармацевтами! На улицах после этого стало намного чище. И вот, эти самые активисты вдруг заявили, что наша плитка, мол, слишком неудобная, слепцы на ней спотыкаются, а в дождь и снег падают, разбивают себе головы… И еще мол, пандусы для инвалидов у нас тоже расположены под слишком высоким углом, скользкие, коляски с них слетают, инвалиды бьются и становятся еще более инвалидами, и так далее. Да вы посмотрите на показатели нашего города с тех пор, как я навел в нем порядок! Количество инвалидов снизилось на девяносто восемь процентов! Слепых вообще не осталось! А как еще снижать поголовье неполноценных, если они производят на свет только таких же неполноценных! И после этого говорят, что дорожки и пандусы у нас ни к чему не пригодны! Да вообще все, что я делаю, направлено только на развитие и благополучие этого мира! И так я могу продолжать до бесконечности. Все мои действия строго обоснованы и направлены только на улучшение этого мира, так что оставьте свои обвинения при себе! Я долго страдал, все хорошее всегда доставалось моему брату, а я мучился! Мы оба происходим из династии цирковых уродцев, и мои предки никогда не жили счастливо...
На этом месте Диггер внезапно замолчал, видимо, поняв, что в сердцах наговорил лишнего. Очень странно на нас посмотрев, он достал из кобуры пистолет и нервно щелкнул затвором. Вопреки уверениям Диггера в своей полной вменяемости, на его лице промелькнуло безумное выражение. Мы замерли в ужасе, поскольку в диких глазах черного копателя ясно читалось желание всех нас безжалостно перестрелять.
Спасла нас в этот момент, как ни странно, охрана Диггера. Двое громил в черном вбежали в вагон-ресторан и хором проорали:
- Шеф, шеф, нас атакуют!
- Кто атакует? – воскликнул Диггер, вскакивая с места и пряча пистолет в кобуру.
- Опять эти зеленые автобусы!
Мы прильнули к окнам и увидели, как с обеих сторон к составу приближаются по несколько боевых автобусов. По всей видимости, им пришлось изрядно попотеть, прежде чем они нагнали в степи поезд. Легионеры не стреляли по вагонам, возможно, боясь задеть нас; зато на крышах автобусов собралось по пять-шесть вооруженных десантников, готовых в любой момент перепрыгнуть на поезд.
- Ну-ка отошли от окон! – скомандовал нам Диггер и обратился к своим подчиненным: - Огонь по автобусам! Бейте по водителям и шинам, нам это бесплатное сопровождение ни к чему.
Нас посадили на пол и приказали не двигаться. Крылатые солдаты распахнули двери и окна вагона, после чего открыли по автобусам ураганный огонь из винтовок и гранатометов. Мы слышали взрывы и грохот разлетавшихся на куски машин, но наблюдать перестрелку не могли в силу нашей заниженной позиции.
Потери несли и защитники поезда: видимо, в автобусах ехали подготовленные снайперы, которые меткими выстрелами отправили к праотцам с десяток охранников. Диггер в пылу боя отдавал различные приказы и яростно стрелял в преследователей из пистолета. Что касается его верных соратников: кладовщика и экспедитора, - то они трусливо прижались к полу и даже головы боялись приподнять.
Бело-синему автобусу «КаВЗ» удалось приблизиться к вагону-ресторану вплотную, и оттуда в поезд впрыгнуло трое легионеров. Они сцепились с охранниками врукопашную. Диггер закричал, схватил с пола гранатомет одного из поверженных громил и выпустил смертоносный заряд сквозь окно в автобус. Раздался страшный взрыв, и автобус перестал существовать, засыпав вагон сотнями осколков. За секунду до взрыва на поезд успели перепрыгнуть еще двое. Я узнала в них Шопырбека и безумную Викторию. Затем нас накрыло взрывной волной, и я потеряла сознание.
Продолжение следует.