Я происхожу из семьи потомственных магов, принадлежащих к Древнему Ордену Камней на Престоле. Орден прекратил своё существование лет за сто до моего рождения, ещё при Гуриге IV, когда в очередной войне короля с Орденами победил король и многие Древние Ордена были распущены. Но Ордена, приближённые к королю, напротив, упрочили своё положение. В их число вошёл созданный незадолго до той войны семью величайшими колдунами своего времени Орден Семилистника, тогда ещё не благостный и, хвала Магистрам, не единственный.
Были Ордена, которые обладали таким могуществом, что ни одному из прошлых или ныне живущих королей не пришло бы в голову ссориться с ними. Таким был Орден Часов Попятного Времени. Великий Магистр Маба Калох не враждовал ни с королём, ни с прочими Орденами. Он всегда стоял особняком, но при этом его боялись, как огня.
Орден Камней на Престоле был очень древним и достаточно могущественным. Главная сила его адептов заключалась в том, что они могли общаться с камнями, заговаривать их, овеществлять, оживлять, привязывая к ним потусторонние сущности, придававшие камням особую силу и власть. Услугами Ордена пользовались монархи не только Соединённого Королевства, но и других государств. Например, трон владыки Куманского Халифата Нубуйлибуни цуан Акины был украшен самоцветами, заговорёнными от преступных помыслов, благодаря чему куманские халифы могли не опасаться революций, дворцовых переворотов и заговоров, имеющих целью лишить их жизни или свободы. Камни трона оберегали их от подобных напастей.
На протяжении веков Орден Камней на Престоле вёл жизнь безбедную и беззаботную. Их деятельность во благо королей, дворов и вельмож оплачивалась весьма недурно, поэтому адепты Ордена были людьми богатыми и избалованными. Возможно, это и послужило причиной упадка Ордена. Уже ко времени правления Гурига IV Орден Камней на Престоле изрядно подрастерял своё былое могущество, а его последний Великий Магистр Као Монира, человек высокомерный, вздорный и неумный, ухитрился рассориться с самим королём. Гуриг обиды не простил и, воспользовавшись удачным моментом, специальным указом распустил Орден Камней на Престоле, который, к слову сказать, никакого участия в войне против короля не принимал.
Као Монира отправился в изгнание, но до своего поместья так и не доехал. Он исчез по дороге самым странным образом. Когда об этом доложили королю, Его Величество пожал плечами и сказал, что в данных обстоятельствах это было лучшее, что мог сделать Као Монира и уж бесспорно лучшее, что он сделал за всю свою жизнь. Удовлетворённый такой жертвой король соизволил вспомнить, сколь многим его предки были обязаны Ордену Камней на Престоле. Поэтому прочие адепты получили разрешение беспрепятственно отправлять обряды своего Ордена, за их потомками сохранилась привилегия служить при королевском дворе и занимать высшие посты в государственных учреждениях. Таким образом я без проблем попал в Высокую Школу Холоми.
Мой отец был Старшим Магистром Ордена Камней на Престоле. Мама воспитывалась там же, среди женщин Ордена. Через некоторое время после того, как Орден был распущен, мои родители поженились. Отец был талантливым колдуном. Возможно, со временем стал бы Великим Магистром, но ему была свойственна какая-то бесшабашная лихость, легкомысленная страсть к чему-то этакому, неординарному и нескучному.
В ту пору в моде были магические дуэли. Повздорившие Магистры разных Орденов вызывали друг друга на поединок. Естественно, добром эти забавы не заканчивались. Мой отец был просто эпицентром любой потасовки. Он ни с кем не ссорился — он развлекался. Ему нравилось выдумывать и отрабатывать какие-то новые способы защиты и нападения. Риск же таких операций казался ему восхитительной игрой, вкусной начинкой к тому магическому пирогу, который он уже собственноручно приготовил. Ни одна склока не разрешалась без его участия. В одной из них он и погиб. По сей день не знаю, Магистр какого Ордена стал его убийцей. В то время полиция сквозь пальцы смотрела на подобные забавы, поэтому расследования не было. Нам привезли только фамильный перстень с магическим камнем — всё, что осталось от отца. Мне тогда было около двадцати лет. Я был ещё мал, но хорошо помню тот страшный день. Мама надела мне на палец отцовский перстень и сказала, что теперь я — глава семьи и наследник рода. Она не плакала, и я тоже. Мне только стало отчего-то очень страшно. Я убежал наверх, к себе в комнату и просидел взаперти до самого утра.
Я любил отца безумно, он казался мне идеальным образцом для подражания. Я хотел быть таким же бесшабашным, лёгким весельчаком, душой любой компании, но у меня не получалось. Сколько помню, я всегда был один. У меня никогда не было недостатка в друзьях и приятелях, но почему-то неизменно выходило так, что все они дружили между собой, а я оставался словно бы сам по себе. Впрочем, я не особенно-то и нуждался в них, ибо всегда был самодостаточен.
Отец любил застолья, праздники, весёлые компании, а мне, как выяснилось позже, они были не особенно нужны. Весёлому времяпрепровождению я предпочитал времяпрепровождение полезное. Я много читал, и меня чаще можно было застать в библиотеке, чем на игровой площадке.
Магии меня учила мать. Женщины Ордена Камней на Престоле, в отличие от мужчин, не растеряли своего могущества. Как я заметил, женщины вообще не склонны терять то, что уже получили, в особенности, если им пришлось приложить к этому определённые усилия. Среди колдуний редко встречаются бывшие, утратившие магическую силу под влиянием обстоятельств, а вот среди колдунов-мужчин — сплошь и рядом.
К магии я с ранних лет проявил недюжинный талант, удивлявший окружающих. А это уже не мало, поскольку в те времена, о которых я пишу, удивить кого-либо магическими способностями было сложно. Это теперь Соединённое Королевство дружными стараниями Ордена Семилистника и Тайного Сыска превратилось в злую пародию на индюшиную ферму. А в моё время колдуны были колдунами, а не раскормленными индюками, которые надменно пытаются распушить перья при воспоминании о былом могуществе, не замечая при этом, что перьев-то уже и нет, потому что их давным-давно ощипали для хозяйственных нужд.
Нынешний Ехо из оплота утончённых магических искусств превратился в оплот бездумно счастливого существования, повального обжорства и лени. Сегодня его могущество покоится на двух столпах: на доброй воле сэра Макса и его могуществе Вершителя и на бывшей зловещей репутации «ужасных угуландских колдунов». Тех самых колдунов, которых уже давно нет в живых. А если и остался кое-кто, толку от него в магическом смысле не больше, чем от деревянного чурбака.
Ехо погряз в бюрократизме и бумажной волоките. Вы представляете себе Великого Магистра Лойсо Пондохву стоящим в очереди в какой-нибудь Канцелярии за разрешением на использование, ой-ей-ей, аж шестидесятой ступени Белой магии?! А ведь ещё и разрешение дают не всем, а только тем, кто в прошлые годы не привлекался к ответственности за использование запретных ступеней магии! И уж конечно, не опальным, ссыльным магам. Значит, колдовать имеют право исключительно бездарности, а настоящие Мастера по-прежнему вне закона.
Отрубите музыканту руки, выколите художнику глаза, оторвите мудрецу голову, чтобы ему нечем было думать — вот, во что превратился сегодняшний Ехо!
Я к вам обращаюсь, господин Почтеннейший Начальник Малого Тайного и так далее сэр Джуффин Халли, бывший Кеттарийский Охотник, и к вам, новоявленный Великий Магистр Ордена Семилистника Благостного и Единственного. Благоденствуете, господа, благодушествуете? Думаете, перебили поодиночке мятежных Магистров и можете почить на лаврах? Наступил Золотой Век Соединённого Королевства? Как бы не так. Нет-нет, я вовсе не намекаю на то, что вернусь и отомщу. Ещё чего не хватало! Не вернусь, не ждите. В ТАКОМ Ехо мне делать нечего. Я — маг, и не собираюсь ни перед кем ползать на карачках, выпрашивая позволения дышать.
Существует другая опасность. Вы, господа, открыли город для всех желающих. Сделали его «модным курортом».(2) И вслед за безобидными сновидцами сюда скоро повалят гости совсем иного разбора. Вам никогда не приходило в голову, что Ехо — лакомый кусочек для магов других Миров? Колдовать легче легкого, а конкуренции почти никакой. Добродушный и лопоухий сэр Макс — и тот ужасал всё Соединённое Королевство своей мощью и силой необузданных желаний, помноженной на достаточно высокий интеллект. А если сюда прибудут настоящие искушённые маги его Мира, что вы сможете им противопоставить, сэр Джуффин Халли? Чего стоит ваш Тайный Сыск? Чему вы научили своих несчастных ребят? Они обычный магический щит поставить не могут, поскольку просто не знают, что это такое.
А адепты Ордена Семилистника, эти бывшие подхалимы Магистра Нуфлина Мони Маха, что умеют они, кроме как есть, пить и заводить новых любовниц? Ах, да, ещё прислуживать!
Вы, господа, всей толпой едва справились с одним подонком Угурбадо ценой жизни двадцати тысяч человек.(3) Но таких Угурбадо может быть дюжина, две, сотня…
Кеттариец, я никогда тебя не обманывал. Даже в те времена, когда на меня объявили охоту, и ты был главным загонщиком. Поверь мне и сейчас. Если вы не начнёте действовать немедленно, то уже через несколько лет на вас обрушатся полчища непрошеных гостей. Их магия мощнее и агрессивнее. Они заполонят весь Ехо, а затем и всё Соединённое Королевство, поскольку, как ты понимаешь, смогут колдовать где угодно. Они ещё не знают, как войти в ваш Мир, но это дело времени. И только Тёмным Магистрам ведомо, во что превратится Ехо лет этак через сто.
Сэр Шурф Лонли-Локли! Когда-то я предлагал Безумному Рыбнику вступить в мой Орден. Рыбник отказался. И правильно сделал. Кому нужен опальный, загнанный в угол, обречённый на смерть Великий Магистр? С тех пор этот Безумный Рыбник прошёл большой путь: от мальчишки, свихнувшегося от жадности к дармовому могуществу, до Великого Магистра Ордена Семилистника. Но за эти годы не утратил моей приязни. Поэтому я дам тебе совет, в котором ты, по-моему, нуждаешься. Бросай дурацкую бюрократическую возню. Всё равно ваш Кодекс Хрембера не годится даже на то, чтобы задницу им в сортире подтереть. Займись лучше отбором талантливой молодёжи. Не в Орден Семилистника, конечно, хотя и там способные ученики не помешали бы. А в новую магическую школу, подобную Высокой Школе Холоми, какой она была при Гуриге V. Соединённому Королевству нужны колдуны. Не ощипанные индюки, Рыбник, а настоящие маги. Прекрати бессмысленную войну с бывшими Магистрами, объяви амнистию хотя бы для тех, с кем сможешь договориться. С Нуфлином, понятно, у них никакого соглашения быть не могло. Но ты — другое дело. Из стен Высокой Школы Холоми вышли величайшие маги своего времени, такие, как Великий Магистр Ордена Потаённой Травы. Обратись к нему. Помнится, эпохальное выступление сэра Макса потрясло Магистра Хонну до глубины его благородной души.(4) Он не откажется помочь.
Уж лучше смирить гордыню победителей и, признав прошлые ошибки, начать договариваться, чем остаться ни с чем на пепелище. Тем более что к допущенным ошибкам ты не имеешь никакого отношения, равно как и твой драгоценный Кеттариец. Ты не обязан расплачиваться за глупости людей, которых и в живых-то уже нет.
(2)Данные события описываются в романе Макса Фрая "Мастер ветров и закатов" из серии "Сновидения Ехо".
(3)События описываются в повести Макса Фрая "Возвращение Угурбадо".
(4)События из повести Макса Фрая "Белые камни Харумбы".
***
Но я отвлёкся. Извините. Продолжаю.
От отца я унаследовал порывистый неровный характер, страсть к приключениям и опасностям и большую физическую силу. От мамы — светлые волосы, серые прозрачные глаза и мраморно-белую кожу, которую никакое солнце не может покрыть загаром.
Родители жили душа в душу. Не помню, чтобы между ними хоть когда-нибудь вышла размолвка, несмотря на то, что они были полной противоположностью друг друга. А, может быть, и благодаря этому обстоятельству. Отец любил пошутить и посмеяться. Мама улыбалась редко. А после смерти отца и вовсе, кажется, разучилась. Отрешённое спокойствие было её обычным состоянием. Но за ним скрывалась не вялая апатия, а неукротимая энергия и удивительная сила духа.
Женщины Ордена Камней на Престоле, в отличие от основной массы мужчин, вели аскетический образ жизни. Они не только не позволяли никаких излишеств, но отрицали минимальный комфорт и даже такие необходимые для человеческого существования вещи, как еда или тёплая одежда. В моей комнате стояли письменный стол, несколько книжных полок, жёсткий стул, платяной шкаф и низкая кровать, на которой лежал тюфяк, набитый соломой. Это было всё, что позволялось иметь ребёнку, которого воспитывали женщины Ордена Камней на Престоле. Никаких подушек и одеял. В качестве отопления — маленькая жаровня. Когда я подрос и научился справляться с холодом самостоятельно, жаровню забрали. Взрослые спали на каменном ложе, без всяких матрасов и перин. По нетопленным коридорам и залам замка гуляли сквозняки, а между тем все домочадцы ходили в лёгкой одежде, предназначенной для самых жарких дней. Еда полагалась только детям и была самой простой: каши, лапша с индюшатиной, овощные супы и хлеб. Взрослые ели раз в полдюжины дней. Мама ела раз в год. В День Чужих Богов она съедала одну плоскую лепешку, запивая её бокалом сильно разбавленного вина. Делала она это не потому, что нуждалась в пище, а чтобы отметить праздник, который в их Ордене был одним из самых почитаемых.
Прислуга, работавшая в замке, набиралась только из семей, приближённых к Ордену Камней на Престоле. Строгий образ жизни был для них естественным и привычным условием существования. В таком же духе они воспитывали и своих детей, каковых в замке всегда хватало. Наша жизнь не была самоотречением в обычном смысле этого слова, то есть, издевательством над природой. Это была магия. Магические приёмы заменяли, или лучше сказать, отменяли обычные человеческие потребности. Чем сильнее и изощрённее был маг, тем легче он обходился без обычного комфорта. В то же время слабость и бесталанность не наказывалась, хотя и не поощрялась. Это было личное дело каждого. Никто не прогонял с кухни того несчастного, у кого не хватило терпения или способностей научиться обходиться без пищи. Но есть вместе с детьми, ловя на себе жалостливые взгляды, — согласитесь, на такое не каждый способен. Поэтому слуги и приближённые друг перед другом из кожи вон лезли, пытаясь доказать, что они не хуже прочих.
Обо мне и вовсе речи не было. Как хозяин поместья и глава рода я не только не имел права проявлять малейшую слабость, но не мог её даже иметь. Из всех детей в замке ко мне относились строже всех. Я принимал это как должное.
Господин не может быть таким же, как слуги. Что простительно для слуг, не приемлемо для господина. Простонародье существует, чтобы прислуживать, господин рождён повелевать. Поэтому вполне естественно, что он всегда самый сильный, самый умелый и образованный маг. Иначе и быть не может. Это правило я усвоил ещё в раннем детстве.
Начальное образование я получал дома. У меня хватало учителей и наставников. Но магии мама обучала меня сама. Обычно мы занимались в полуденное время.
Наш замок окружает большой тенистый парк. Одну из многочисленных лужаек, надёжно скрытую от любопытных глаз буйной растительностью, мы и облюбовали в качестве места для занятий. Под маминым руководством я тренировался часа два, потом мама уходила, а я должен был продолжать в том же духе, чтобы отточить мастерство. Но, как правило, я тут же смывался. Знакомой тропинкой по склону холма я спускался вниз, к ограде, где у меня был давным-давно выломан прут и отогнут соседний (славное деяние, на которое я потратил не один день и много-много магических усилий, поскольку моих физических сил в ту пору было явно недостаточно для такого бессмертного подвига). Дырку надежно прикрывали вечнозёленые листья живой изгороди.
Макс! Если ты сейчас читаешь эти строки, не сердись на меня, ладно? Это МОЙ парк окружает знакомый тебе дом, находящийся в таинственном месте, которое ты называешь Изнанкой Тёмной Стороны.(5) На самом деле место обыкновенное, просто ты появляешься там в качестве, скажем, привидения или духа-хранителя, называй, как хочешь. Парк существует только для тебя. Для жильцов дома — это просто старый заросший сад, до которого у них никак не дойдут руки. И не дойдут никогда, поверь мне. Моя проекция оказалась сильнее их желания подстричь деревья или расчистить дорожки. Со временем им даже понравится жить в таком запущенном саду, похожем на девственный лес.
Не знаю, чем тебя так привлекло это местечко, но там ты по-настоящему чувствуешь себя ДОМА. Поэтому, чтобы установить с тобой связь король Мёнин не поленился поместить туда проекцию своей таинственной библиотеки, а я, как видишь, подарил тебе свой парк. Кто оборудовал для тебя террасу с накрытым к чаю столом, не знаю. Возможно, со временем этот неизвестный благодетель тоже объявится в твоей жизни.
Ты спросишь, какого вурдалака мне понадобилось так трудиться? Объясняю. Ты много раз бывал в моём замке, пока я сам смирно сидел в аду. Куда только не суётся твой любопытный нос, Грешные Магистры! Но по легкомыслию своему — а ты очень легкомысленное существо! — напрочь забывал об этих визитах. Мне же, как ты сам понимаешь, необходимо было почаще напоминать о себе. Мой простенький фокус с парком сработал. Он заставил тебя в один прекрасный день положить голову на подушку моей дочери Теххи, а потом ненавязчиво приглашал навестить меня в моём заточении. Ты, надеюсь не в обиде за этот маленький обман? Тебе же всегда нравился мой парк. Так не стесняйся, гуляй. Это мой тебе подарок. А если захочешь ещё раз посетить мой замок — милости просим. Для тебя его двери всегда открыты. Даже не потому, что я такой уж гостеприимный хозяин, а потому, что такие, как ты, войдут куда угодно, было бы желание. Вломятся в чужую жизнь, не спрашивая позволения, как будто так и надо. Только в конце визита осведомятся мимоходом, не помешали ли они, и ответа не выслушают. Так что, если уж имел нахальство влезть без спроса в мой замок, закрытый для всего остального Мира, будь готов к Ужасным выходкам Непревзойдённого Злодея всех времён Лойсо Пондохвы.
(5)Описание дома и парка на Изнанке Тёмной стороны приводится в повести М.Фрая "Дорот — повелитель манухов".
Но продолжаю. За оградой парка находился широкий луг, окаймлённый лесом. На этом-то лугу я и любил проводить свободное время. Мне нравилось лежать в траве, уставившись в белое бескрайнее небо, вдыхать запах травы и нагретой земли и впитывать окружающее меня бесконечное спокойствие. Ещё я любил читать здесь какую-нибудь интересную книжку, заблаговременно унесённую из библиотеки, или разговаривать с камнями. Ну а чем ещё мог заниматься сын Магистров Ордена Камней на Престоле? Не все камни были живыми и умели говорить. Существовали и простые ничем не примечательные булыжники. Мама утверждала, что в них можно вдохнуть жизнь, и тогда они станут одушевлёнными и вполне разумными. С этих пор я мечтал создать собственную армию из оживлённых мною камней. Грешные Магистры, сколько же я перевернул литературы в поисках необходимых заклинаний, сколько интереснейших часов провёл в библиотеке, с каким усердием учился, чтобы осуществить свою мечту!
Но пока я был мал, а подобный обряд, как объяснили мне взрослые, требовал глубоких знаний и большой магической силы. Так что мне не оставалось ничего другого, как прилежно накапливать эту самую силу. Чем я, собственно, и занимался на любимом лугу, привалившись спиной к серо-коричневому валуну, моему давнему приятелю.
Я сидел в таком положении, закинув ногу на ногу, и развлекался тем, что поднимал с земли небольшие камушки, не прикасаясь к ним. Движением руки заставлял их замирать в воздухе, вращаться вокруг своей оси, описывать круги и восьмёрки, а затем опускал на землю. Если камень падал неловко, я повторял упражнение до тех пор, пока мне не удавалось аккуратно уложить его на то самое место, с которого я его взял.
С полчаса или больше я забавлялся таким образом, прежде чем решиться на новый эксперимент. Наставив палец на очередной камушек, я сказал: «Пух»! — и камень мгновенно рассыпался на мелкие песчинки. Теперь мне предстояло самое сложное — восстановить своего приятеля в первозданном виде. Это оказалось намного труднее. Я напрягался, я пыхтел. Золотистая кучка песка дрожала, приподнималась над землёй, но никак не хотела становиться единым целым. От титанических усилий я взмок, но не прекращал своих попыток.
Вдруг моё внимание привлекло нечто, внезапно появившееся на другом конце луга. Это был человек. Откуда он взялся, я не знал. По-видимому, деревья до сих пор скрывали его от меня. Человек двигался через луг в мою сторону. Это обстоятельство привело меня в раздражение. Прелесть моего уголка заключалась как раз в полном отсутствии людей. В замке я при всём желании никогда не мог остаться один. Слуги, наставники, свита, постоянные гости заполняли дом до отказа. И я как — хочешь не хочешь — хозяин дома всё время находился в этом человеческом водовороте. Только в краткие часы полуденного обучения меня оставляли в покое — домочадцам строго-настрого запрещалось приближаться ко мне на расстояние выстрела из рогатки бабум. Но я всё равно убегал на свой любимый луг, поскольку даже такое расстояние между мной и любым человеческим существом казалось слишком мизерным, чтобы ощущать себя свободным и счастливым. Здесь, за оградой парка я общался исключительно с растениями, насекомыми и камнями, а они ненавязчивые собеседники. И вдруг моё счастливое одиночество было нарушено появлением какого-то подозрительного чужого дядьки.
Непрошеный гость нахально пёрся по моему уютному мирку прямо ко мне! Мгновенно от спокойного, умиротворённого настроения не осталось и следа. Я весь вспыхнул от ярости. Рука, замершая над кучкой песка, в который превратился камень, непроизвольно дёрнулась, сжимаясь в кулак.
Незнакомец подошёл уже настолько близко, что его без труда можно было рассмотреть, но от этого не стал выглядеть привлекательнее.
Он был стар. Сивые космы обрамляли коричневое от загара морщинистое лицо, украшенное белой щетиной, местами переходящей в подобие жидкой седой бородёнки. Видимо, незнакомец пытался время от времени избавиться от растительности на лице разными подручными средствами, но она всё равно пробивалась, несмотря на его усилия. На старике было надето нечто невообразимое, какая-то драная хламида неопределённого цвета, доходящая ему почти до колен и подпоясанная — о ужас — длинной косичкой, сплетённой из пучка травы. Из-под хламиды виднелись такие же драные штаны. Кое-где они были залатаны, но в некоторых местах сквозь дырки проглядывали фрагменты дряблого тела. Ноги были обуты в тяжёлые башмаки, какие носят шимарские охотники,(6) только изрядно разбитые и в нескольких местах перевязанные всё той же травяной бечёвкой. (Много позже я узнал, что трава сурохх, которая в больших количествах растёт в топких низменностях Гугланда, невероятно прочна и бедняки из той местности часто используют её вместо обычной верёвки). За плечами у незнакомца болтался грязный засаленный мешок.
(6)Соединённое Королевство состоит из провинций Угуланд, Уриуланд, Ландаланд, Гугланд, графств Шимара и Вук, вольного города Гажин и острова Муримах.
Не дойдя до меня нескольких шагов, отвратительный старик остановился, отёр от пота мокрый лоб и кашлянул, открыв рот, полный гнилых зубов. До меня даже на таком расстоянии доносился исходящий от него запах давно немытого тела.
— Эй, малец! — сказал старик, взглянув на меня. — Ты, небось, из того замка на вершине холма? Сбегай живо, одна нога здесь, другая там, принеси мне чего-нибудь попить-поесть. Да пошарь у своего папаши в сундуке, может какая одёжа найдётся для бедного человека. Вишь, как я пообносился в дороге? Ну, давай, дуй, да поживее.
В первый момент я растерялся от такой наглости. Ко мне ещё никогда в жизни никто не обращался так бесцеремонно и фамильярно. Седовласые Магистры и старые слуги, бывшие на привилегированном положении, начиная разговор со мной, церемонно кланялись. Многочисленные гости — родственники и друзья дома — и те называли меня не иначе, как сэр Лойсо. А тут какой-то жалкий нищеброд…
Я молча, с изумлением смотрел на незнакомца, беспомощно хлопая ресницами. Даже злиться временно прекратил. Но тут бродяга сделал то, чего ни в коем случае делать не следовало. Он шагнул ко мне, наклонился, схватил за плечо грязной заскорузлой рукой и хорошенько встряхнул.
— Ну, ты, — рявкнул он, дохнув на меня гнилым ртом, — чего уставился, пошевеливайся, сказал! Не видишь, человек от голода и жажды помирает!
Грубый окрик, а ещё больше ненавистное прикосновение к моей особе заставили меня очнуться. Я подскочил, как мячик, подброшенный вверх, одним движением плеча стряхнул с себя грязную руку и, выпрямившись во весь свой ещё совсем небольшой рост, ответил с неподражаемым высокомерием:
— Как ты смеешь дотрагиваться до меня, жалкий бродяга! Да знаешь ли ты, с кем разговариваешь? Я хозяин этого замка. И если не хочешь, чтобы тебя угостили палкой вместо хлеба, немедленно проси прощения.
Вот теперь пришла его очередь вытаращить на меня глаза и распахнуть рот. С полминуты он стоял так, переваривая информацию, а потом густо захохотал.
— Ну ты и врун, — сказал он между приступами смеха. — Хорош сочинять! Ты ещё скажи, что твой папаша — король наш, Гуриг Пятый, а ты наследный принц!
— Я не принц, — ответил я, уязвлённый его недоверием, — я сэр Лойсо Пондохва, и ты не смеешь обращаться ко мне на «ты» и пренебрежительно отзываться о моём отце, грязное животное!
Мне казалось, что я говорил достаточно величественным тоном, способным внушить почтение к моим словам, но нищий продолжал хихикать.
— Ну да, ну да! Сэр, как тебя там, в крестьянской одежонке валяется в траве и камушки в небо подбрасывает! Хватит заливать, дурень! Не знаю, что ты там себе напридумывал, только меня не проведёшь. Ишь ты, «грязное животное»! На себя-то посмотри, чем ты лучше! Тоже мне, господин выискался сопливый. Не болтай попусту, а сбегай-ка, за чем я тебя просил, может, я тебе чего добренького дам.
Он запустил руку под свою хламиду и вытащил оттуда мелкую монетку, такую истёртую, словно её специально много лет топтали, чтобы на ней уже решительно ничего нельзя было разглядеть. Он повертел монеткой перед моим носом и заговорщицки мне подмигнул. В этот миг я словно бы увидел себя и мир вокруг нас его глазами. Поросший цветами деревенский луг, худенький мальчик в тёмно-серой простой курточке с капюшоном, в домотканых штанах, заправленных в мягкие угуландские сапожки, с сухими травинками, запутавшимися в светлых волосах. Вероятно, сынок бедного фермера, или вовсе чей-нибудь слуга. Даже самая мелкая монетка для такого — целый клад, он, небось, денег отродясь в руках не держал. А принесёт еды, дать ему пинка, и покатится он восвояси, зачем на щенка деньги тратить! За такую горсть в ближайшем трактире нальют стаканчик джубатыкской пьяни. Посидеть, отдохнуть, поговорить с умными людьми о том, о сём. Чего лучше?
Интересно, сколько таких мальчиков, как я, он уже прокатил? Мне внезапно стало весело. Обманщик воображает, что говорит с деревенским простаком? Да стоит мне только послать зов начальнику стражи, и уже через несколько минут они схватят хама и как следует всыплют ему за непочтение к хозяину замка. Но мне как-то не хотелось с этим спешить. Я считал, что кое-что умею и сам. Почему бы не позабавиться?
У меня не было никакого сочувствия к голодному человеку. К этому времени я уже научился обходиться одним куском хлеба и тремя глотками воды в сутки и не испытывать при этом ни жажды, ни голода. Моим сверстникам в замке такие достижения были ещё не по плечу. Я безумно гордился собой и глубоко презирал тех взрослых, кто не мог так же, как я, справиться с подобными пустяками.
Я усмехнулся, глядя в глаза нищему, и протянул руку.
— Хорошо, давай деньги, принесу еды.
— Нашёл дурака, — хохотнул пройдоха. — Неси жратву, да побольше, а потом получишь деньгу.
Я снова усмехнулся и подмигнул ему так же, как он только что подмигивал мне. Затем прищёлкнул пальцами, и монетка оказалась в моей руке. С торжеством я помахал ею перед носом старика. Он вытаращил глаза, не понимая, как такое могло произойти. А когда до его сознания, наконец, дошло, что денег у него уже нет, он зарычал от ярости и бросился на меня с твёрдым намерением излупить, а, если понадобится — убить гадкого мальчишку, но монетку отобрать. И тут произошло то, чего ни он, ни я никак не могли ожидать. Из-под моих ног вылетел камень, который я всего несколько минут назад безуспешно пытался восстановить из груды песка. Словно выпущенный из рогатки бабум, он золотистой молнией сверкнул в воздухе и ударил моего обидчика прямо в глаз. Нищий взвыл не своим голосом, схватившись обеими руками за лицо. Из-под его пальцев потекла кровь. Камень, отлетевший было в сторону, снова угрожающе поднялся в воздух и новым ударом по голове сбил его с ног. Нищий упал, выкрикивая какие-то гортанные слова. Земля под моими ногами вздрогнула, словно от взрыва, по траве побежала огненная дорожка. Рукав куртки, которым я инстинктивно прикрылся, задымился и вспыхнул. Я бросился ничком на землю, сбивая с себя пламя. В этот миг что-то просвистело надо мной. Я поднял голову и не поверил своим глазам. Все камни, сколько их было на лугу, от самых маленьких камешков, до вполне приличных валунов поднялись в воздух и ринулись на несчастного старика. Страшной громадной лавиной они обрушились на него и погребли под собой. Несколько мгновений — и всё было кончено. На том месте, где только что лежал нищий, теперь высился курган.
Меня била дрожь, мир вертелся перед глазами. Я попытался встать на ноги, но они не слушались меня. В этот миг на лугу появилась мама. Она возникла из воздуха. С минуту я тупо пялился на неё, пока до меня не дошло, что она воспользовалась Тёмным Путём.
— Мама, — прошептал я, счастливо улыбаясь, и отключился.
Не знаю, сколько времени я был без памяти. Наверное, не слишком много. Во всяком случае, очнувшись, обнаружил, что ещё лежу на лугу, а мама сидит рядом и смачивает мне виски водой, у её ног журчит прозрачный источник.
— Жив, дурашка? — мамины глаза излучали такую нежность, что в ней можно было купаться, как в тёплом бассейне.
Я внезапно вспомнил, что произошло.
— Мама, — я попытался приподняться на локте, — он напал на меня, хотел убить! Он… там…
Я неопределённо махнул рукой куда-то в сторону кургана из камней.
— Не волнуйся, милый, всё уже позади. Сэр Тойхи, — обратилась она к начальнику стражи, которого я сразу не увидел, — отнесите сэра Лойсо в замок и немедленно вызовите знахаря.
— Что случилось, леди Танна? — в голосе сэра Тойхи Маллоны прозвучала неподдельная тревога. — Кто-то напал на сэра Лойсо? Здесь, в ваших владениях? Кто это может быть?
— Ещё не знаю. Похоже, какой-то заезжий бродячий колдун проник на нашу землю. Идите, а я здесь осмотрюсь.
Меня бережно подняли и положили на носилки. Снова всё завертелось перед глазами. Мир качался, как маятник часов, а белое небо нависало совсем низко.