Глава вторая
Назойливая песня
Её глаза полны печали,
А волосы бегут рекой
Темнее самой чёрной дали -
Обсидиановый огонь.
- Арина, пожалуйста, прекрати на меня ругаться. Я не ребёнок, а ты мне не мама, - оправдывался перед сестрой Егор, пытаясь показать характер и то, что он, в конце-то концов, теперь старший в семье, а она не имеет права с ним так разговаривать. Он сидел на кухне уже больше четверти часа, пытаясь говорить, как можно, тише, но, вспыхивая очередной безудержной эмоцией, вскакивал из-за небольшого стола, словно Арина сидела перед ним, а он хотел как-то на неё надавить, и голос его повышался, а затем, чувствуя свою вину перед ней, он успокаивался, просил прощения и не давить на него.
- Послушай, Егор, - после какого-то молчания, он, понуривший голову, услышал голос сестры из телефона, - я люблю тебя, поэтому и беспокоюсь, поэтому и говорю тебе вернуться домой, а работу ты и тут найдешь какую-нибудь, пусть с меньшей зарплатой, но зато дома.
- Да что мне этот дом, если тебе там нечего будет есть, если я не смогу купить лекарства бабушке? На её ущербной и смехотворной пенсии, которую наша страна ей так щедро выдаёт, и грошах, которые я там смогу заработать, мы будем не жить, а выживать! Где в глубокой провинциальной жопе можно нормально заработать? Тебе школу заканчивать, а там денег нужно, с ума сойти, словно школа планету спасла, и нужно устроить праздник ей, учителям, под предлогом лучшего для выпускников! Почти вся страна чуть ли не побирается, а образование - одна из причин этого, и мы, посмотри-ка, так сложилось, сейчас, оглянуться не успеем и будем за порогом бедности. Да что я говорю?! Мы уже там!
- А тебе не кажется, что ты пожертвовал слишком многим: домом, близкими и друзьями? Да и большой город тебе никогда не нравился.
- Мало ли, что мне не нравится! Я это делаю ради дома и близких! Я должен…
- Да и не можешь ты один быть в ответе за меня, за бабушку, за всё, - перебила Арина начинавшего горячиться всё сильнее и сильнее брата.
- А кто ещё будет за вас в ответе, побеспокоиться о вас?
- Я не про это, а про то, что и мы в ответе за тебя, дурачок! Нельзя брать на себя всё, близкие люди для того и существуют, чтобы делить твою ношу, чтобы поддерживать и любить тебя, и не за что-то особенное, а за то, что ты есть.
- И опять я дурачок…
- Ну а кто же ты ещё? Конечно дурачок! Прошлялся целый день чёрт пойми где с идиотским планом, а сейчас не спишь на вокзале или на улице из-за какой-то случайности, которая бывает раз на миллион.
- Да понял я тебя, хватит, - начал, было, опять повышать голос Егор.
- Ладно, дурачок. Ложись спать, и мне уже пора, - тихим успокаивающим голосом сказала Арина, а в нём послышалась добрая улыбка, на которую тут же отозвались и чувства Егора. Он в миг успокоился, тоже улыбнулся, как будто, увидев сестру, и медленно сел на стул, который отозвался тихим и протяжным скрипом.
- Когда-нибудь ты получишь по шее за дурачка, Арин.
- Я, сколько себя помню, слышу от тебя это, - засмеялась она, - а шея моя до сих пор цела.
- Мелкая, не зарекайся, - немного переигрывая с серьёзностью, ответил парень, зная, что никогда не сможет поднять руку на сестру или сделать ей больно, потому что любил её больше всего на свете, потому что готов был в любой момент отдать за неё и для неё всё, что имел, даже жизнь. – Вали спать. И спокойной ночи, Арина.
- Спокойной ночи. А ты не смей больше меня волновать, дурачок!
На лице Егора опять появилась улыбка от того, что сестра хоть и издевалась над ним, но делала это добродушно, любя, зная, что он не обидится. Разговор был окончен, но парень всё не мог отвести глаз от экрана телефона, на котором было написано просто имя с прекращённым фото. Светло-русые длинные слегка волнистые волосы, большие зелёные глаза, не такие грязные и потерянные, как у него, а чистые, яркие, добрые и целеустремлённые, в которых был виден сильный характер. Егор никогда ещё не знал таких глаз, которые были у его сестры, никогда не видел людей с такими характером, добрым и, одновременно, твёрдым, которым сам Егор не обладал. Он понимал, что его сестра сильнее и умнее его, многих, кого он знал, но всё равно пытался казаться главным, чему она подыгрывала, а он это понимал.
Затем, улыбка Егора медленно исчезла и он потихоньку начал осознавать, что сейчас находится в чужом ему городе, где знает только одного человека, который каким-то чудесным образом впустил его к себе, хоть и сам жил в небольшой комнате с балконом, на котором открывались великолепные картины города. Эти картины удивили и ошеломили парня, у него спёрло дыхание, ведь находиться так высоко ему никогда не выпадало возможности. Всё-таки Олег, его спаситель, хороший человек, пусть и слегка грубый, чем был немного похож на Арину.
Квартира, в которую попал Егор, была очень большой: по всей её длине пролегал коридор, по левой стороне которого находилось шесть комнат, а в конце, сперва, небольшая кухня, а следом за ней комнатка с душевой кабинкой. Правда, ремонт был простенький и старый, обои кое-где в коридоре, а точнее, парочка больших таких кусков, отошли от стены, и на кухне, над умывальником, была такая же картина. Вообще, кухня была похожа на место каких-то военных действий, а если выражаться проще, то в ней был ужасный бардак: стол около газовой плиты и сама плита были завалены посудой и какими-то пакетами, в раковине красовались стаканы и бокалы, а на столе, за которым сидел и пребывал самую малость с состоянии шока от этого всего Егор, лежала пепельница, полная вонючих окурков, а рядом с ней лежал коричневый бумажный пакет, на котором было маркером написано «ешьте хлеб, а то пропадёт». В общем, Арина была бы не в восторге от того, куда попал её брат.
Был уже первый час ночи, а Егору почему-то вообще не хотелось спать. Он то думал о сестре с бабушкой, то об Олеге и том, как повезло его встретить, то о поиске жилья и работы. А Олег, после того, как какое-то время стоял на балконе и любовался видами, даже после того, как оттуда ушёл Егор, сразу лёг спать, Егор же попросил у него разрешения посидеть на кухне, где просидел уже больше двух часов и надумал немного прибраться и помыть посуду, за что сразу и принялся. Кухня медленно, но принимала приличный вид того места, где живут люди, горы посуды исчезали, вещи, без особой перестановки, аккуратно расставлялись, окурки из пепельницы высыпаны были в мусорный пакет.
- Эй, ты кто и что тут делаешь? – услышал Егор со спины строгий, но заспанный женский голос и тут же повернулся. Перед ним стояла высокая смуглая брюнетка с растрёпанными чёрными кудрями, которые свисали до плеч и были похожи на пламя, обжигающее воздух. На ней была длинная и широкая серая рубашка, которая свисала до колен и была застёгнута лишь на три-четыре пуговицы посередине. Парень потерял дар речи, обвёл взглядом фигуру этой девушки, строгие черты лица, перейдя медленно на тёмно-карие глаза, в которых ещё оставался сон.
– Ты чего молчишь? Эй, проснись! – продолжала она. – Ты что тут забыл?
- Я… я посуду мою… меня… - пытался он вспомнить слова, которые приготовил на случай столкновения с соседями.
- Ты с кем-то пришёл? Или вселяешься вместо Оксаны? Хотя, она только через пару дней съезжает. Та-а-ак, - протянула она, закрыла лицо ладонями, выставив локти в стороны, протёрла глаза, тряхнула головой и продолжила. – Ладно. Ты бы не смог сам зайти, значит, с кем-то пришёл… Тогда, ладно, живи, но извинений не дождёшься. Ещё вопросик, - усмехнулась она. - Только ты почему один-то тут торчишь? Это тебя кто заставил?
- Я… я сам, - ответил Егор и по-дурацки улыбнулся, от чего у сонной брюнетки вырвался ещё один громкий смешок. Затем она повернула голову и, прищурившись, осмотрела кухню.
- Из-за тебя я забыла, зачем сюда пришла, - сказала девушка, после чего улыбнулась и протянула. - То-о-очно. Я проголодалась! Ты не видел такую широкую чёрную тарелку?
- Я её помыл, вот она, - уже пришёл в себя Егор и протянул этой девушке из раковины только что помытую тарелку.
- Ага, - ответила она серьёзно, будто была недовольна тем, что её тарелку кто-то тронул, протянула руку, потом замерла и опять прищурилась, всмотревшись в лицо парня. – А я тебя знаю! – воскликнула она, не обращая внимания на то, что в квартире куча людей и все, должно быть, спят. А Егор удивлённо раскрыл глаза. – Да, знаю, ну, точнее, видела вечером в маршрутке. Ты такое лицо сделал, а я всю дорогу кое-как сдерживалась, чтобы не ударить тебя по твоей кислой морде и не засмеяться! Это же ты был с сумкой и рюкзаком?
- Д… да, - засмущался парень и, выдавив из себя хоть какие-то звуки, ответил.
- Ну и чуда-а-ак, - засмеялась она, отвернулась и начала накладывать себе что-то из сковороды в тарелку. – Холодное. Фе-е-е! Ну ладно, - пожала она плечами и пошла в самую последнюю комнату. – Бывай, посудомойка!
- Приятной ночи… то есть, спокойного аппетита… - начал говорить, быстро подбирая нужные слова, Егор, но дверь за брюнеткой сразу же закрылась, а он выругался из-за своей нелепости. – Дурак!
Ещё минут пять Егор домывал всю посуду, аккуратно её раскладывая на видные места так, чтобы хозяева этой посуды не искали её, но из головы всё ещё не выходила та наглая, сонная, голодная брюнетка, которая так беспардонно с ним разговаривала. В голове при этом теснились различные чувства, от какой-то обиды до того, что вызывало улыбку от всей этой ситуации и от того, как глупо и нелепо Егор себя повёл.
Сонная тяжесть начинала появляться в голове, а глаза стали слипаться, не желая при этом видеть ни посуду, ни брюнетку, ни эту маленькую кухню, в которой нужно было ещё убираться и убираться, чтобы почувствовать хоть что-то отдалённо похожее на комфорт. Но, в любом случае, Егор был очень рад, что смог найти крышу над головой, ну или крыша смогла его найти. Хорошее произошло с ним в ту секунду, когда он думал, что всё пропало. Жизнь – чертовски непредсказуемая штука, в которой надежда, действительно, самое сильное и живучее чувство.
Свет на кухне был выключен, был пройден тёмный коридор квартиры с нелепым и старым ремонтом, освященный только дальним светом полной луны, который пробивался сквозь окно кухни. Егор аккуратно приоткрыл дверь в комнату Олега и медленно боком сделал несколько шагов в образовавшуюся щель. Глаза начали немного привыкать к темноте, поэтому, раздеваясь, парень одним глазом следил за спящим Олегом, стараясь не разбудить его, потом, едва касаясь пола, дошёл до разложенного кресла и лёг на него, спокойно выдохнув.
- Чего, как вор, крадёшься? - послышался сонный голос.
- Я тебя разбудил, прости... – виновато ответил Егор и поднялся на одном локте.
- Ничего, ничего страшного. Что за шум был на кухне, всё в порядке?
- Ой, это я, наверное, посуду мыл.
- Посуду?! – усмехнулся сонный голос. - Ну ты даёшь! Но нет. Кто-то смеялся.
- А, да. Это была какая-то высокая брюнетка. Она из последней комнаты вышла…вроде… за едой.
- Как я сразу не догадался?! – уже не удержавшись, засмеялся Олег. - Кто же ещё мог, кроме неё, наплевав на всех, орать на всю квартиру?!
Егор улыбнулся, посмотрел в окно на освящённые полной луной облака и тихо, как будто себе, сказал:
- А она красивая. В ней что-то есть…
- Марго-то?! – поднялся на локоть и Олег. - Да-а! Что есть, того не отнимешь у этой чертовки. Красота, безудержный характер и блестящий редкий ум - её отличительные черты… - замялся вдруг он. – Эй, что за блеск у тебя в глазах, парень? Ты, смотри, не влюбляйся, даже не думай об этом! Она тебя пережуёт и выплюнет, она слишком коварна и жестока, тем более, для тебя, добряка такого.
- Что? Нет! Я даже и не думал, просто сказал, что она очень красивая… и наглая! Посудомойкой меня назвала, представляешь?!
- Наглая – это да, а то, что она из просто красивой стала очень красивой, меня настораживает. Не влюбляйся, предупреждаю и больше предупреждать не стану. Даже не так! Буду постоянно напоминать. Она заберёт твоё сердце, затискает его, наиграется с ним, а потом выбросит на помойку, как поганого кота… Хотя, животных она любит. Если бы хозяйка разрешала заводить животных, тут был бы зоопарк.
- Долго ты её знаешь, да?
- Я тут живу уже почти два года, а она заселилась сюда около года назад, так что да, я знаю её неплохо. Ей было семнадцать. Она убежала из дома.
- Какой ужас…
- В принципе, да… но там не всё так просто и... давай спать.
- Конечно, прости.
- Эй, прекрати извиняться! Просто мне туда-сюда уже вставать. Я дворником работаю. И не смотри на меня так! Спокойная и тихая работа, на которой нормально платят, за то, что ты приводишь в порядок улицы и дворы. Дворники – недооценённый народ. Я знаю немало умнейших и образованнейших людей, которые работают дворниками лишь оттого, что им надоела эта сумасшедшая суета в этой разваливающейся стране под руководством плешивой крысы.
- Я тоже знаю одного.
- Кого? – удивлённо посмотрел Олег на Егора.
- Ну не… крысу же. Тебя.
- Ты меня не знаешь! – вдруг голос Олега стал очень серьезным, потом резко сменился на тот, которым рассказывают забавные истории. - Я глуп и не образован. Ну ладно. Доброй ночи.
- Доброй ночи.
Они кивнули друг друга и легли спать. Егор уснул очень быстро, но успел подумать и о Марго, и о молодом дворнике Олеге, которого он совершенно не знал, но хотел узнать, и о «плешивой крысе», которая бы вызвала смешок, если бы в этой стране не было всё так грустно, а он не понимал бы о чём идёт речь.
Ночь пролетела очень быстро, оставив после себя привкус какого-то необычного сна, будто имеющего особую ценность, который задержался в голове лишь на пару секунд, а потом исчез, после того, как Егор окончательно проснулся. Утро началось с непонятного шума в коридоре. Кто-то громко говорил и топал. Парень открыл глаза, поднял голову и осмотрелся, разбираясь, где закончился сон и начался реальный мир: на диване никого не было, он был убран, а в открытое окно во всю уже светило солнце и залетали звуки машин, лай собак и ещё какой-то шум. Затем, кто-то в коридоре громко хлопнул дверью. Голоса затихли, а парень поднялся с кресла, убрал его, сложил, оделся и пошёл в уборную. Было часов шесть утра, но он чувствовал себя бодро и уже продумывал план того, как он будет искать себе жильё. По возвращении в комнату, Егор пошёл на балкон, ещё раз увидеть прекрасные картины города, но они оказались не так хороши, как были поздним вечером, и это слегка огорчило парня, а когда он заходил обратно в комнату, то на подоконнике увидел большой белый лист, на котором было печатными буквами написано «ЕГОР, ПРОЧТИ МЕНЯ». Ну Егор взял этот лист и начал читать.
«Это Олег, если что.
Я будить тебя не стал, потому что ушёл в пять часов утра. Кстати, у меня хорошая новость. Тут одна девушка съезжает через два дня к своему молодому человеку, так что ты можешь позвонить на этот номер (я его ниже черкану) хозяйке квартиры и попробовать заселиться сюда, если хочешь. Думаю, она не будет против. С Оксаной я утром пересёкся, она сказала, что почти собрала вещи, поэтому поздравляю, друг мой!
P. S. Будь аккуратнее с Марго, и я серьёзно! А соседям, если их встретишь, скажи, что ты - мой друг. Можешь пользоваться моим ноутбуком, пароль я убрал. В холодильнике можешь пока пользоваться нижней полкой, где лежит фасоль.
P. P. S. Круто я написал, а? К обеду приду.»
Письмо развеселило Егора, особенно, часть про Марго была великолепна, потому что, как казалось, Олег слишком уж сильно беспокоился, что было забавно, ведь Егор никогда, в общем-то и не влюблялся, хоть отношения с парочкой девушек были, но как-то это было без особых эмоций, наплевательски, что ли, без каких бы то ни было перспектив на будущее. Со второй девушкой, с которой у Егора были отношения, он разошёлся буквально за полторы недели до отъезда, по причине отъезда и нежелания тащить груз отношений куда-то дальше. И, наконец, он окончательно перешёл в прекрасное настроение, обрадовавшись замечательной новости о том, что проблема с жильём ещё никогда не была так близка к решению, как сейчас, но… Вдруг это опять лишь дурацкая шутка, построенная на разрушении ожиданий, а шутит кто-то, кто управляет судьбами всего?
Прочтя ещё раз записку, Егор придумал, что будет говорить хозяйке квартиры, уже собрался звонить, но потом вспомнил, что время было ещё ранее, и хозяйка сейчас могла послать его к чёртовой матери. Главным было сейчас ничего не испортить, а то и так всё валится из рук.
Сон окончательно развеялся, когда радостный парень, не зная, куда себя деть и с кем поделиться хорошими новостями в такой ранний час, вышел на балкон и провёл в раздумьях несколько минут. С уходом сна, пришло чувство голода, так как в животе Егора, кроме двух вчерашних шаурм и пары капель чая нечего и не было. Тогда он пошёл на кухню, вспомнив, что там есть холодильник, в нём полочка, на которой что-то было, как написал в записке Олег. Выйдя в коридор окончательно проснувшимся, он заметил, что при свете дня и лампочек квартира выглядела ещё более безобразной и старой, чем казалась ночью.
Когда Егор подходил к кухне, он увидел черноволосую девушку, сидящую на стуле спиной к нему, всё в той же рубашке, и смотрящую в окно на небо. Свет на кухне был выключен, но его почти в полной мере компенсировал свет ясного дня, врывавшийся в окно. Парень на секунду остановился, потом уверенно направился к холодильнику, не желая беспокоить Марго и разговаривать с ней. Он открыл холодильник и нашёл ту самую полку, на которой нашёл банку фасоли, несколько яиц, молоко, копчённый сыр и ещё что-то, в чём разбираться было лень. Взяв яйца и молоко, Егор решил приготовить омлет, но вспомнил, что не знает, где тут лежит чистая сковорода, и есть ли она вообще. Тогда он начал аккуратно осматриваться, одним глазом поглядывая на брюнетку и удивляясь тому, что она даже и не повернулась, когда Егор вошёл на кухню. Она только изредка покачивалась, облокотившись на спинку старого стула, задрав ноги, обняв колени и хлюпая, как было понятно по запаху, кофе. В раковине уже появилась парочка грязных тарелок, видимо, после ужина кто-то не помыл их за собой, а на газовой плите стояла грязная пустая сковорода, которую Егор и взял, чтобы отмыть.
- Посудомойка, - раздался голос за спиной Егора.
- Ха-ха, очень смешно, - парировал он, в этот раз готовый в подобным выходкам, затем повернулся и увидел, что Марго даже и не думала поворачиваться, продолжая сидеть так же, как и сидела, слегка покачиваясь и хлюпая кофе.
- А кто сказал, что я смеюсь? Я серьёзно, - продолжила она.
- Значит, не мыть посуду лучше, и пусть она грязная лежит?
- Этого я не говорила, а просто назвала тебя посудомойкой, потому что ты моешь посуду, - спокойно и весело отвечала Марго. – Ты что, обиделся? Фактически, я права, не соврала, не оскорбила тебя. Можешь назвать меня циничной, если хочешь, ведь цинизм – это способность называть вещи своими именами. Если ты идиот, то я скажу тебе, что ты идиот; если ты мудак, значит, назову мудаком, а если моешь посуду, то, в данный момент, ты посудомойка. Не стоит обижаться на правду, ведь это правда, а уж на неправду обижаться ещё глупее, ведь она ничего общего с реальностью не имеет. Расслабься, пусть люди говорят всё, что хотят. Кому нужно, спросят у тебя о том, что им хочется знать, а кто будет верить всякой херне, то тут уж ничего не поделаешь, забей.
Егор стоял и смотрел на спину, на чёрные кудри Марго и удивлялся тому, как просто она всё это рассказывает. Потом вспомнил про завтрак и сковороду, которую нужно было домыть, и наклонился к раковине.
- Значит, посудомойка, ты вчера пришёл с Олегом, - продолжила она спустя пару секунд молчания.
- Да, - коротко ответил парень.
- Я не спрашивала, - ответила она и глубоко вздохнула. – Люблю смотреть на небо. В нём столько чувств и эмоций, в нём столько красоты, какая погода бы на ней не была, голубая чистота, россыпи звёзд или грозные тучи. Мне постоянно хочется дотянуться до небес, словно там есть что-то, что лучше, чем здесь, на земле, словно там меня ждёт счастье.
- Да, небо красивое, - уже домыв сковороду и всё, что было в раковине, какое-то время Егор смотрел на спину Марго и слушал её размышления вслух.
- Давненько я с ним не пересекала. Как он? – развернулась она и, держа стакан с кофе обеими руками, положила локти на колени, а парень повернулся к раковине, начав протирать её.
- Кто? А, Олег! Ей, вы живёте в одной квартире. Сама спросила бы, - ответил, замещавшись, Егор, а потом посмотрев на Марго, и ему снова стало тяжело дышать, а мысли начали путаться. Необычная и яркая её красота в купе с тёмно-карими глубокими глазами, в которых светился игривый огонёк, заворожила парня, не видавшего никогда в жизни ничего подобного. Это было похоже на то, как он вчерашним вечером впервые увидел картину вечернего засыпающего города с высоты десятого этажа.
- А вот сейчас ты должен был ответить на вопрос, а не мудрить. Всё перепутал. Ну и ладно, - она встала, поставила пустой бокал на стол, толкнула его так, что он докатился до самого края в сторону Егора. – Помоешь?
- Да, - с трудом, едва выдавил он из себя.
- Ну наконец-то! Долго, смотрю, ты к этому шёл, чтобы научиться отвечать на вопросы.
- Да я…
- Не напрягайся, а то давление подскочит, - сказала, усмехнувшись, Марго и пошла в свою комнату, потом вдруг остановилась, наклонилась к уху парня и прошептала, - посудомойка.
- Что она себе позволяет? – подумал Егор и хотел ещё что-то сказать, развернулся, набрал полную грудь воздуха, но увидел только закрывающуюся дверь и огорчённо выдохнул.
Завтрак был отложен на несколько минут, потому что парень сидел и пытался разложить все свои мысли в голове по полочкам, ведь он всегда старался держать всё в порядке, начитавшись когда-то Холмса Дойла. Но все эти мысли, без исключения, каким-то образом вдруг сходились клином на Марго. Она, как назойливые слова какой-нибудь дурацкой песни, которые застряли в голове и не хотели вылезать из неё. А чем больше ты их гнал, тем сильнее они там застревали.
Странная, беспардонная, наглая девка, но что-то в ней было такое, особенное, что было очень привлекательно, и это была не только завораживающая красота, а что-то ещё. Потом Егор вдруг вспомнил заявление учёных, которое он где-то не так давно вычитал о том, что песни, которые застревают в головах у людей, на самом деле им нравятся.
Омлет был пересолен, но кое-как всё-таки съеден.