Основано на реальных событиях.
Аннотация
Привет, читатель! Меня зовут Ольга и я искренне надеюсь, что тебя моя книга не оставит равнодушным, потому что истории, рассказанные в ней, трогают душу читателей самого разного возраста. Это, своего рода, дневник, написанный мной в 90-е годы в возрасте 11-15 лет. Каждое лето я со своей сестрой-двойняшкой приезжала на летние каникулы в Большое Мурашкино. Именно в этом поселке мне предстоит встретить новых друзей, столкнуться с предательством, первый раз влюбиться и сделать мучительный выбор.
Книга будет интересна как девочкам в возрасте 14+ и всем тем, чьё детство и юность прошла в 90-е годы.
Часть 1
«Одна из самых больших удач человека - счастливое детство.»
Агата Кристи
Глава 1
Двойняшки
Я родилась в обычной русской семье в городе Горьком (сейчас наш город называется Нижний Новгород). Моя мама слыла красавицей и душой компании, а папа был местной звездой ресторанов. Он играл на бас-гитаре в музыкальной группе, исполняя хиты 60 - 70-х годов. Они поженились. Мама родила девочек-двойняшек. Мы никогда не считали себя похожими, как бы не уверяли нас знакомые и незнакомые люди, вечно нас путая.
Один раз был такой случай - ко мне подошел молодой человек с вопросом:
- Хочешь, я угадаю как тебя зовут?
А я смотрю на него и понимаю, что он меня путает с Машей.
- Не угадаешь.
- Угадаю! Так спорим?
Я кивнула.
- Маша!
- Не угадал!
- Как не угадал? Ты же Маша!
- Нет, я не Маша. Я ее сестра Оля.
Парень сконфузился, покраснел, извинился и постарался ретироваться.
И такие истории с нами происходят почти каждый день. Я не могу сказать, что быть двойняшкой - это выиграть джек-пот. Скорее, наоборот. Ты сталкиваешься с колоссальным количеством зависти и злости, порой - даже ненавистью. Потому что двойняшки, равно как и близнецы, словно люди с другой планеты. Мы изначально другие, потому что мы родились сразу вдвоем и очень похожи. Нас постоянно разглядывают, задают бестактные вопросы, порой делают предложения недвусмысленного характера, мужчины стремятся погулять то с одной, то с другой сестрой, а потом потрепаться в компаниях, какая из двойняшек лучше.
В юности девчонки нас ненавидели из-за того, что вокруг нас, словно стайки птиц, собирались самые интересные ребята. Это не могло не раздражать местных красоток. Купаться в лучах внимания хотелось всем без исключения. Чтобы хоть как-то засветиться перед потенциальными кавалерами, девчонки отчаянно набивались нам в подруги, сцепив при этом зубы.
Но, конечно, есть два больших плюса. Первый плюс - мы проживаем одну жизнь дважды. Все, что случается в жизни у моей сестры, через какое-то время повторяется у меня, но с небольшими погрешностями в лучшую или худшую сторону, и наоборот. Поэтому, мы можем спрогнозировать ту или иную ситуацию и быть к ней морально готовыми.
До определенного возраста наша с сестрой похожесть играла нам только на руку, и мы старались ей пользоваться.
В начальной школе мы здорово дурили учителей и очень хорошо учились, частенько друг за друга делая домашние задания и отвечая на уроке у доски. Но по простоте душевной своей тайной мы поделились с одноклассниками, а те рассказали учителям, и нас сразу же рассадили с мальчишками. Мне достался двоечник, а я, как отличница, должна была его вытягивать по математике. Но он, вместо того, чтобы дать послушать мне урок до конца, особенно когда была новая тема, все время тыкал меня ручкой в ногу.
С 1 по 3 класс я носила школьную форму. У меня было коричневое платье чуть выше колен и черный фартук. Белый фартук я надевала исключительно на школьные праздники, например, такой, как прием в пионеры.
И каждый раз, когда он меня тыкал этой ручкой, я жутко нервничала. Но сделать ничего не могла, потому что классная сказала, чтобы я не обращала внимания и, не смотря на все закидоны одноклассника, продолжала его тянуть на тройку.
Когда мы поступали в Волго-Вятскую Академию государственной службы при Президенте РФ, наша похожесть нас снова выручила. Я дважды поступила в институт: сначала за себя, а потом за сестру, придя на итоговое собеседование с отборочной комиссией, которая (на минуточку!) состояла из одних мужчин, а их было порядка 10 человек! Правда, за сестру я поступала на другой день, а все потому, что Маша отдыхала в деревне, а я была в городе. Чтобы мой обман не раскрыли, мне пришлось по-другому одеться и почти не краситься. Я стояла перед комиссией и блеяла, как баран перед бойней, отвечая на множество каверзных вопросов. Брать «Машку» не хотели. Они были под впечатлением от первой сестры. Это я накануне прибежала в платье и на 10-сантиметровых каблуках с кастинга в модельном агентстве. Как сейчас помню: залетаю в кабинет и застываю в дверном проёме. Передо мной сидит комиссия из десяти мужчин, чьи взгляды устремились сначала мне на ноги, а потом все выше и выше поползли по моему телу, пока не добрались до глаз. Я лихорадочно пыталась оттянуть своё суперкороткое мини хотя бы чуть-чуть вниз.
- Здрасти, - заискивающе улыбаясь, я несмело поздоровалась со всеми.
- Здравствуйте, здравствуйте… Это Ольга? – поправив упавшие очки поинтересовался один из них.
- Да, это я.
- Проходите смелее к нам поближе, мы не кусаемся.
Пока я шла на встречу комиссии, слышала, как они делятся впечатлениями:
- Ого, какая!
- Ну, и красивые же девушки у нас будут учиться!
Вопросами меня особо не мучили, просто спросили - почему я выбрала именно их учебное заведение, и все.
«Машу» же гоняли по полной программе. Мне стоило немалых трудов убедить комиссию, что сестру надо брать! Когда я поняла, что ещё чуть-чуть - и для меня в образе сестры всё накроется медным тазом, я выкинула свой главный козырь: или они нас принимают обеих, или Ольга забирает документы. Комиссия просто развела руками, и «Машу» зачислили.
У нас были длинные, тёмно-каштановые слегка вьющиеся волосы, карие глаза и худощавые фигуры. Тоненькие ручки, тоненькие ножки. Очень часто прохожие у нас спрашивали: «Как можно ходить на таких ножках и не сломаются ли они?» Я никогда не понимала такого вопроса. Мне он всегда казался дурацким. Первое время я даже не знала, как реагировать и что отвечать, а потом он стал таким привычным, что я просто ничего уже не отвечала.
Назвать меня с сестрой изначально планировали в честь двух бабушек - Марии и Екатерины, но папа сделал по-своему: втихушку от всех сгонял в ЗАГС и записал меня под именем Ольга. Так звали его любовницу. Или девушку, которая очень нравилась отцу в то время. Мама так до конца и не узнала эту тайну, покрытую мраком.
В свою очередь, мама не оставляла попытки приучить меня, но, скорее всего, больше саму себя, к другому имени, называя меня на людях не иначе, как Гуля или … Лёша.
Как-то мы ехали в автобусе, и мама позвала меня на выход:
- Выходим. Гуль, давай руку.
Рядом стояла женщина, она обернулась к нам и спросила:
- Какое необычное имя - Гуля! А как это в полном варианте звучит - Гульнара или Гульназ?
- Меня Оля зовут, - обернувшись, буркнула я.
Я увидела удивленное лицо женщины, смотревшей нам вслед.
Но чаще всего мама называла меня мужским именем - Лёша. Она любила говорить, что всегда мечтала о сыне. Моё имя мама склоняла на все лады: Оля, Олёша, переходя на Алёшу или просто Лёша. Первое время я отзывалась, меня это не коробило, но потом стало безумно раздражать чужое имя и тот факт, что мама стала более требовательной ко мне, принимая меня за мальчика. Почему я должна стать Лёшей, если я девочка и папа назвал меня Олей? Я тут же поспешила ей об этом заявить. В ту же секунду я увидела в её глазах долю злости и даже ненависти ко мне:
- Я помню, как тебя зовут! Не надо мне все время напоминать!
Я не понимала в чём моя вина. Я чувствовала, что сестру любят больше, чем меня. Став старше и узнав о происхождении своего имени, я догадалась, что мама так мстит моему отцу, что внутри себя она не простила ему такого поступка, и, каждый раз называя меня по имени, её это сильно ранит. Но никто не знал, как ранило меня, будучи ребенком, такое показательное различие в отношении между мной и сестрой. Её всегда ругали меньше, зато мне доставалось «будь здоров как». Хотя разница в рождении между нами была небольшая, всего 10 минут, но мне постоянно говорили, что я старшая и должна быть умнее.
Воспоминания из глубокого детства у меня размытые. Помню, у нас было 3 или 4 садика, в которые мы ходили. В предпоследнем саду нас каждый день кормили и на завтрак, и на обед, и на ужин отварной рыбой с варёной морковью. Не выпускали из-за стола, если всё не съешь. Один раз меня стошнило в тарелку с борщом. Я не любила есть капусту и варёный лук. Выпила весь бульон, а гуща осталась. Воспитательница, с садистским напором угрожала мне: если тарелка не будет чистая, меня не выпустят из-за стола и долила мне в тарелку ещё не много бульона. Я давилась, но пыталась есть. И тут мой организм не выдержал. Меня вырвало, и я потеряла сознание. Так мне потом рассказывала сестра. Я никогда не получала золотых шоколадных медалек за чистые тарелки. Никогда. В отличии от Маши.
Маша была та еще хитрюга. Если нас угостят конфетками, она свою тут же прятала в кармашек, как будто уже съела, а я своей конфетой всегда делилась:
-Маса, хотес конфетку? – протягивая сестре угощение спрашивала я.
Маша или забирала мою конфету целиком или надкусывала. Своей конфетой она никогда не делилась, да вообще, мама и бабушка часто находили под её подушкой или под матрасом целый продуктовый набор, состоящий из батона белого хлеба, кучи всякий конфет, колбасы и еще чего-нибудь. Мама каждый раз удивлялась, как Маша спала на всем этот богатстве.
В детском саду я очень боялась тихого часа. В подготовительной группе у нас были раскладушки, которые ставили близко-близко друг к другу. Возможно это делали для экономии пространства. Лежу, пытаясь заснуть и, вдруг, чувствую, как ко мне с двух сторон под одеяло крадутся руки мальчишек. И прямо к трусам направляются. Меня накрывает волна страха и ужаса. Осторожно, не подав вида, что я что-то почувствовала, стараюсь подмять под себя одеяло, чтобы враг не добрался до моего тела. И с надеждой жду, когда же войдет воспитательница, чтобы начать всех будить. Момент ожидания был мучительно долгим для меня. Бесконечным я бы даже сказала. Поделиться с мамой своими страхами я боялась, переживала, что она станет меня ругать и стыдить. И ни с кем из девчонок я тоже не делилась. Я до их пор не понимаю, была ли эта попытка спланированной акцией или они оба не догадывались друг о друге.
Несмотря на то, что у нас были разные имена, нас всё время называли одним именем – «Маша-Оля» или «Оля-Маша», тем самым показывая, что не только нас не различают, но и заморачиваться вопросом кто из нас – кто, в принципе, никто не собирается. Но не столько это было обидно, сколько то, что на все дни рождения нам дарили один подарок на двоих, приправляя непременным комментарием:
- Ну, вас же двое. Вместе будете играть.
А нам так хотелось, получить на день рождения отдельный подарок. Для каждой - свой. И пусть это будет одна и та же кукла, но у каждой - своя дочка.
Почему-то папа всегда умел нас различать. Он с мамой словно вел негласный бой выделяя каждый сам для себя своего ребенка. Если мама любила больше Машу, то папа свою любовь отдавал мне. И вся его любовь выражалась в том, что мне он не мог отказать ни в одной просьбе, зато сестру отфутболивал по любому вопросу. И это замечали и мама, и Маша. Поэтому, когда нам нужны были деньги на новые сапоги или что-то из одежды, они всегда просили именно меня позвонить отцу или поехать к нему в гости, потому что мне папа точно не откажет. Наивные! Денег мне папа почти никогда не давал. У него всё уходило на водку. Но и не прогонял.
Алименты отец не платил на нас, а мама была слишком гордой, чтобы его просить.
В школу первые 3 класса, мы ходили с сестрой вдвоем. Пешком. Шли примерно 11 автобусных остановок, неся за плечами тяжеленные портфели с учебниками и таща в руках ещё сумки со сменной обувью. На автобусах нам ездить категорически запрещалось, потому что мама и бабушка боялись, что мы попадем под машину, когда будем переходить дорогу, или сядем не на тот автобус. Сколько себя помню, нам все время не доверяли и думали, что с нами обязательно что-то должно случиться плохое. Возможно, они просто боялись за нас и внушали свои страхи нам, чтобы и мы верили в то, что везде нас окружает опасность, а возможно они просто добивались тотального послушания и родительского контроля.
Став мамой, я тоже стала бояться за свою дочь, но вместе с тем, я понимаю, что если все время думать о плохом и словно ждать этого постоянно напоминая своему ребенку: «И не говори потом, что я тебя не предупреждала»! То это плохое непременно произойдет! Надо стараться отбросить все свои страхи, наполнить голову светлыми и положительными мыслями, верить в добро и в то, что мир состоит не только из плохих людей, в нем живут много-много добрых ангелов, которые всегда придут на помощь.
Сказать, что с Машей у нас всегда были странные отношения - это не сказать ничего. По характеру мы с ней очень различаемся. Маша росла бойкой девочкой, в отличие от меня - тихони. В ней была такая уверенность, что ей все должны. И, если она что-то решила для себя, значит так оно и будет, и лучше не спорить, а то - как треснет кулаком по голове - и будете знать, с кем связались. Да и вообще, Маша выбирает позицию по жизни - лучшая защита - это нападение. По крайней мере, со мной. Хотя, по моим наблюдениям, все мы носим маски, которые надеваем с тем или иным человеком в той или иной ситуации. Поэтому об одном и том же человеке разные люди могут судить по-разному. Для кого-то Маша была просто ангелом во плоти, душой компании, сердцеедкой, а для меня - это был любимый …враг. Я всегда мечтала с ней иметь дружеские сестринские отношения и делиться секретами, но, видимо, не в этой жизни… Хотя, возможно, у многих сестер-братьев напряженные отношения друг с другом, и наш случай не единственный и, возможно, далеко не самый плохой, но для меня такое отношение родного человека к себе настолько угнетающее, что порой хочется выть от боли.
Однажды мы шли после школы домой. Осень выдалась теплая, и на улице стояло бабье лето. Солнце мягко припекало, под ногами уже шелестели золотистые листья и на душе было так светло и хорошо ровно до того момента, пока Маша опять не решила доказать мне свою точку зрения:
- Всё! Я сейчас знаешь, что сделаю? - угрожающе спросила она… И, выдержав театральную паузу, добавила, сбросив со своих плеч портфель, - На! Неси! И сменку тоже не забудь!
- Сама неси, это же твои вещи.
- Нет, понесёшь ТЫ! - шипела Машка. - И только попробуй не принести мои вещи домой! Мама, знаааешь, что тебе сделает? – и, злорадно захохотав, сестра убежала, бросив меня одну на дороге. Рядом валялись её портфель и сумка со сменной обувью.
До дома оставалось идти еще 6 остановок. Я растерянно стояла посреди улицы и не знала, как поступить: то ли тащить и её портфель тоже, то ли бросить его тут, на дороге, и прийти без него. Второй вариант меня пугал больше всего: если я приду без вещей, я боялась, что мне сильно влетит и от мамы, и от бабушки заодно. Ведь денег в семье у нас было очень мало, и бабушка практически круглосуточно работала сначала в ателье, потом шила на дому частные заказы и все для того, чтобы прокормить нас, а мама работала в магазине и училась, получая высшее образование. А жили мы тогда в коммунальной квартире. Да и оставлять на улице такой красивый портфель, как был у нас, мне очень не хотелось. Он был ярко-красного цвета, и на крышке были нарисованы Красная Шапочка и Серый Волк. Вздохнув, я взяла портфель за ручку в одну руку, а пакет со сменой обувью в другую руку и потащила домой. Мне было безумно тяжело… Двойная нагрузка для хилого 9-летнего ребенка была просто огромной! Я останавливалась на передышку почти каждые 50 метров. Почему-то мне было очень стыдно от того, что я вынуждена тащить такую тяжесть одна. Мне казалось, что все косо на меня смотрят, и поэтому я решила пройти дворами до дома в надежде, что там-то я точно никого не встречу из людей. Как же я ошибалась! Во дворах на лавочках сидели бабульки, которые замолкали при моём появлении и шушукались за мой спиной, в песочницах играли дети и гуляли мамаши с колясками. До моего дома оставалась всего одна остановка, как я услышала, что за моей спиной кто-то тихо сказал:
- Смотри, тащит два портфеля и два пакета на своих-то куриных ножках. Того гляди сломаются.
То ли от обиды на Машку, то ли от обиды на эти ужасные для меня слова за спиной, а может, сразу по обеим причинам, но я не выдержала и разревелась прямо на улице. Мне стало так себя жалко: я вынуждена была покориться Машкиной воле, тащить её вещи, тут же я ужаснулась наказанию, которое мама с бабушкой могли мне уготовить, если бы я не принесла её вещи домой; у меня страшно болели руки и пальцы, потому что портфель был очень тяжёлый, а еще отваливалась спина, потому что я несла и свой портфель тоже, и я мечтала только об одном - поскорее доползти до дома и сбросить с себя всю эту тяжесть. Домой я пришла примерно через 1,5 часа после сестры.
- Ольга, где тебя черти так долго носят? - буркнула мне бабушка в коридоре, едва я стащила свой портфель на пол. - Маша уже давно дома, а ты все гуляешь!
Не успев ей ответить, я увидела выглядывающую из комнаты сестру. Она смотрела на меня с улыбкой победителя! Я еле сдержалась, чтобы при ней снова не разрыдаться. Это было бы тогда её полной победой.
- Иди, мой руки и садись есть. Опять разогревать придется!
Я послушно побрела к столу.
Воспитывали нас в строгости, я сказала бы - даже в излишней строгости, часто наказывая ремнем за двойки. Мама вообще всегда придерживалась такой политики, что ребенка надо почаще наказывать ремнём. За любую мелочь. Наказывать от души, с огоньком в глазах, чтобы задница была синяя. И чтобы страх в глазах был. Таким образом в нас воспитывалось беспрекословное послушание и повиновение. Кстати, именно страх перед матерью меня спасёт от необдуманных поступков в период, когда я стану переживать первую любовь.
Очень много было запретов: нам не разрешалось без разрешения уходить со двора, брать продукты из холодильника, подходить к плите, чтобы что-то попробовать приготовить, потому что и мама, и бабушка были уверены, что у нас ничего не получится и мы подожжём квартиру, ездить на общественном транспорте в школу и обратно и много чего другого.
Когда нам исполнилось по 11 лет, мы стали приезжать в деревню на летние каникулы. Хотя, по-чесноку, впервые мы приехали в посёлок в возрасте трёх лет. Но я этот период не помню вообще. Поэтому мои истории связаны исключительно с возрастом от 11 до 15 лет.
Открою секрет: листая старые фотографии, подписанные синей шариковой ручкой, я пробегала глазами добрые детские пожелания и год съемки. И да, я приезжала в посёлок и в 16 лет, и в 17 и в 18, но, к сожалению, я очень мало вспоминаю историй за эти годы, да и приезжала я не на все три летних месяца, а на месяц, или пара недель.
Если тебе будет интересно узнать, что мы творили и вытворяли с 16 до 18-ти, пиши мне на почту: kurtxelia@mail.ru и если желающих наберется много, то я обязательно напишу продолжение нашей саги.
Так вот, летние каникулы в посёлке Большое Мурашкино стали для нас такой отдушиной, маленьким островком детства и абсолютного безмятежного счастья. Весь год я ждала того момента, когда в школе закончатся уроки и наступят летние каникулы, чтобы поскорее приехать в наш маленький яблочный рай.