ГАЗ - 66 со скрипом вполз в старые ворота особняка. Зашуршал резиной на холодных осенних листьях, хрюкнул вздрогнув, замер. По всему его могучему стальному телу, пробежала последняя ржавая судорога. Со стоном отворилась зелёная водительская дверца. Неспеша, вразвалочку из неё вылез помятый ефрейтор. Отряхнул машинально пыль, поправил дембельскую пилотку, и величаво вплыл в парадные двери мрачного здания.
- Что притащил, Абдулаев? - К зелёному металлолому лениво потянулись солдатики.
- Немчура что-то подкинула. Гуманитарная посылка, то бишь, опять. Ночью грузился на пакгаузе заброшенном, чтоб никто не видел.
-
Осеннее погожее утро. Лёгкий таинственный туман медленно сползает с готических крыш. Центр старого немецкого города пробуждается. Тарахтят по булыжным мостовым мусорные баки, цокает трамвай. Вспорхнули голуби. Серое здание бывшего Гестапо, бурлит без отдыха последние несколько недель. Монотонно колотятся ящики , грузовики один за другим, напористо выскакивают за ворота, растворяясь в тумане. Бегство. Банальное бегство с тонущего корабля. Предательство и позор. После долгих лет, могучая рука Москвы дрогнула, отпустила цепкую хватку. Один росчерк пера и тысячи людей сорвались с насиженных мест. В неизвестность.
1991 год. Северная Германия. Маленький уездный городок Нойштрелитц. 94 отряд комендатуры особого назначения.
-
В дверь настойчиво постучали. - Сержант Гольцев! Принимайте груз. Постоит пока у вас в мастерской. А то, преждевременно растащат. - Капитан отодвинулся, в ту же секунду вереница солдат, по муравьиному, стала затаскивать ящики в мой маленький творческий Мир.
-
- Товарищ капитан! Что это? - Я разглядывал надписи. По немецки написано - не понятно.
- Я тебе так скажу. Бургомистр, помня наши с ним, хорошие отношения, на прощанье, решил нам сделать подарок. Гешенк, по ихнему. Торжественно вручили, значит. Правда ночью. Ну, секретность, сам понимаешь.
- Так точно! Подарок! Я цокнул каблуками, принимая торжественную позу. Служу Советскому Союзу!
- Отставить! Полная секретность! Запри комнату, и никого не пускай.
- Товарищ капитан! Разрешите обратиться!
- Валяй.
- Нам нужно сделать ответный ход!
- Как это?
- Гешенк цюрюк! Алаверды по нашему.
- Не глуп ты, сержант, неглуп. Что-то в этом есть. Предложения?
- Никак нет! То есть пока нет, никак. Но! Появятся . Предложения.
- Действуй сержант! И помни, о подарке ни гу-гу.
- Слушаюсь!
- Сколько раз я тебе говорил, "Слушаюсь" в царской армии было. А сейчас нужно говорить " Есть, так точно".
- Так Советский Союз распался. Может всё-таки "Слушаюсь"
- Отставить. Разлагаешь , мне тут, понимаешь, воинскую дисциплину.
- Есть, не разлагать, воинскую дисциплину!
-
Обед. Долгожданный и вмеру вкусный. После обеда предстоит поездка на городскую свалку. Любимое занятие. Поиск чего-нибудь полезного для нашей любимой комендатуры. Роешься, всюду чайки летают. Пробежит иной раз немецкая крыса. А вокруг ляпота. Просторы волнующие глаз.
Последний раз здесь, мешочек медалей нашли. Гэдээровских . Кто-то выбросил, не успев вручить. Или вот , Амирханов , вытащил недавно из кучи, совсем новый видик. С кассетами между прочим. Стоит теперь у нас в Ленинской комнате. В бывшей "Ленинской". Смотрим каждую ночь немецкие фильмы, ну, что там в пакете, с видаком были. Старшина утром приходит, кладёт руку на видак. Горячий - лишняя десятка в полном обмундировании по пересечённой местности. Холодный - улыбается. Он вообще всегда улыбается. Три Камаза добра в Союз отправил.
Приятные мои мысли были дерзко прерваны.
- Ну чё там, в ящиках? К тебе ведь занесли. - Зинчук с Ковалёвым подсели с подносами.
- Военная тайна! Особая секретность, в связи с общей мировой напряжённостью.
- Да, ладно тебе, покажи. Никому! - Зинчук сделал короткий жест, олицетворяющий гробовое молчание. Подошли остальные сослуживцы. Кто-то умоляюще, кто-то грозно, но все смотрели на меня. Я неспеша обедал, томя друзей молчанием.
- А ну, что налетели на нашего художника. Любопытно очень? - В столовую вкатился старшина. - Камни пособирать захотели?
- Вечером приходите! - Важно прошептал я. Один ящик повреждён.
-
Мы немного зарабатывали на сборе камней. Идёшь себе за трактором и кидаешь в телегу камни. Пять марок в час. Обед отличный. Картошка с сосиськой и бокал пива. Но на следующий день всё болит. Камни больно уж тяжёлые.
Вечером, после отбоя, в моей каморке было не протолкнуться.
- А ну-ка, что это за немецкие тайны! - Достали штык-нож, стали ковырять разбитую упаковку.
- Что це есть? - Паращук тянул изо всех сил обёртку. Алиев пихал уже что-то в карманы. Баянидзе гладил гладкие бока гешенка. - Хороший мая, иди ко мне! - Начиналась вакханалия. Неожиданно раздался треск, шипение и фонтан коричневой жидкости облил удивлённых солдат.
-Вах! Какой нетерпеливый! - Кахо восхищённо смотрел на энергично вырывающуюся пену. - Что это, а?
На непрерывно извергаюшейся банке красиво было выведено непонятное слово "COLA"
-
- От имени нашего командования, за успешную службу! Награждаются!
- Выйти из строя!
- Бургомистр направил нам приветствие и гуманитарную помощь! Каждому отличившемуся вручаем по одной упаковке.
Мы стояли торжественно на плацу, гордые за службу, обдуваемые осенним ветром. По одному выходили вперёд, бережно брали свой гешенк, отдавали честь. Монументальность награждения лишь раз нарушил тонкий голосок нашего единственного еврейчика Шенциса. - "Я сильно извиняюсь" - Начал он не по-уставу. - " Но тут дата прошлогодняя стоит. Просроченный гешенк, стало быть."
Откуда только он у нас взялся, говорят единственный еврей в полку, идейный вроде. Так всё испортить! Ну и что, что дата прошлогодняя. Половину ещё ночью выпили, и ничего. Только топчутся все, терпят.
- Отставить разговоры! Нам оказана безвоздмездная помощь! Это жест дружбы от Бундесфера зарождающейся российской армии! А вы тут даты. Рядовой Шенцис! Два наряда вне очереди. Умный понимаешь.
- Есть, два наряда, я сильно извиняюсь.
-
Награждение закончилось. Кола стала проситься наружу. Кругом валялись жестяные незнакомые банки. Комендатура гуляла.
За свой подарок, расчётливые немцы, попросили 2 бочки солярки, машину угля и списанный передвижной генератор. Сотрудничество началось...