В КОММУНЕ ЖИТЬ ЛУЧШЕ
Возле нашего сарая пританцовывает на привязи высокий гнедой конь с красивым седлом. Наверное, к нам приехал Ладимир-нагаса, еще один брат мамы.
Веселый Ладимир-нагаса сидит на правой стороне юрты и громко говорит маме:
– Мне надо обязательно встретиться с Бато-ахэ. Если он вступил в коммуну, должен быть здесь. Говорят, что здесь будет загдачейский участок.
– Ладимир. Ты ошибаешься, здесь Соктуй. – поучает его мама.
– Нет, абгай, Соктуев много. Лучше говорить -загдачейский участок... Наши убэртуйские тоже кочуют в Тарбагатай. В общем, надо поговорить с Бато-ахэ и вступить в коммуну. В коммуне жить лучше... Сколько я буду с дочкой косить сено? Устал я за эти годы. Буду в коммуне чабаном, а коммунары накосят мне сено. Чем не жизнь? Паси да паси! – Рассуждает Ладимир-нагаса и похохатывает.
– Вы с Бато сами себе хозяева, – уклончиво говорит мама и вдруг весело спрашивает,– – Ладимир, ты же хотел продать серебряный нож. Вези, мы купим.
– Привезу, привезу, – еще больше оживился Ладимир-нагаса. – Не меньше быка будет стоить этот нож!
– Ничего, отдадим. Серебро того стоит! – смеется мама.
На участке коммуны день и ночь идет строительство. Наверное, разбирают и перевозят из русских деревень осиротевшие дома богатых людей, которые сидят в тюрьме. Мускулистые люди стучат топорами. Скоро здесь будет, как в кино или как в русской деревне. Вечерами быстрой рысью проносятся всадники. Я долго жду лихой песни пьяного наездника. Но никто из них не поет и не качается в седле. Наверное, в коммуне не пьют архи...
У БАБУШКИ ЦЫМПИЛМЫ
Бабушка Цымпилма несет воду в деревянном ведре и не оглядывается. Опередив ее, я быстро проскальзываю в юрту. Свежо и прохладно. Юрта недавно поставлена на зеленой траве. Чуть тлеет открытый очаг, а наверху подпорки дымохода щебечут ласточки. Они еще недостроили гнездо. Нижняя часть ажурной глиняной чаши белеет, а верхняя еще мокрая. Из гнезда свисают тонкие седые стебли ветоши. Красногрудая ласточка внезапно влетела в дымоход, вцепилась лапками в гнездо и прилепила кусочек глины, потом покосилась на меня и стремительно юркнула в открытую дверь.
– Они тут несколько дней верещали и ссорились, вот эти победили и начали лепить гнездо, – рассказывает мне бабушка Цымпилма и хрипло смеется. Они присела у очага, держа в руке неизменную черную трубку с длинным чубуком. Покашливая, она спрашивает:
– Папа и мама дома?
– Дома, – говорю я, посматривая на ласточкино гнездо.
– В коммуну они не хотят вступать? – осторожно спрашивает бабушка Цымпилма.
– Не знаю. – Снова в дымоход влетела ласточка и вцепилась коготками в край гнезда.
– Скоро я буду в коммуне свинаркой. Будет много поросят. Я непременно подарю тебе самого толстого, а ты откормишь из него большого борова, – мечтает бабушка Цымпилма, ласково посматривая на меня. – Здесь будет деревня. Скоро в большой избе поселится твой Бато-нагаса. Я тебе покажу избу... Бери вот хлеба, поешь немного... Скоро я начну собирать лебеду, ее много вырастет на картофельном поле. Ты прибегай, будешь мне помогать. Тут больше нет ребятишек...
На улице вдруг раздались резкие и злые выкрики. Бабушка Цымпилма прислушалась, посасывая потухшую трубку.
– Аа, это старик Доржиев Цыден. Он недавно сюда со своей старухой перекочевал. Упрямый старик! – вздохнула она.
Ласточка снова юркнула в дверь, я выбежал на улицу. Недалеко возле летника стоял высокий старик в длинном черном тэрлике, высоко вздымая маленькую гордую голову, он держал в правой руке блестящий топор и ругал низенького толстенького человека, который, оглядываясь и молча, отходил от старика подальше:
– Мне вашей вонючей избы не надо. У меня есть чистая юрта. Я требую поставить тут сарай! Ты, сморчок, знай с кем говоришь, – кричал старик.
– Не ходи туда, а не то и тебе достанется. Злой старик, – вдруг сказала рядом бабушка Цымпилма. – Видишь, вон куча дранки... Там поставят амбар, который перевезут сюда из русской деревни, а дальше – изба твоего Бато– нагасы. До холодов будут строить...
Она посмотрела на мои босые и черные ноги в цыпках и покачала головой.
– Осторожно бегай по траве. В этом году много змей. Скорей бы свиней развести, они бы всех змей съели...
Продолжение следует.