Когда я был большим - я не боялся машин
Мой папа снежный барс, покоритель вершин,
И с девяти до пяти я работал героем.
Я вылетал из окна, лишь только цель видна,
Выпивал по два галлона молодого вина,
И учил Брюса Ли кордебалету и хождению строем
Я видел цель вдали, имел жену Натали,
Ходил на край Земли, и Сальвадор Дали
Никогда не торговался, покупая у меня картины.
И я летал по ночам, напоминая сыча,
Сочинил ча-ча-ча и лечил Ильича
От простуды, геморроя и скарлатины.
Чу-чух, чу-чух. Чу-чух, чу-чух. Чу-чух, чу-чух. Визг тормозов вагона метро. Резкий толчок с права и на моих коленях сидит очаровательная блондинка. Никогда еще не просыпался в метро в таком позитивном настроении.
- “Ой, извините!” – промолвила эта хрупкая девушка и улыбнулась застенчивой улыбкой.
- “Да что уж там, сидите. Всегда рад поддержать такую красивую особу.” - сказал я с интонацией итальянского мачо, но сам вдруг понял, что совсем не уместно, потому что блондинка резко встала и выдала:
- “Я вообще-то замужем!”
Эта звучало так, как будто она, набивая себе цену, хотела продолжить диалог, но так как мачо из меня действительно был никудышный и торговаться в подобных ситуациях я не умел, на этом он и закончился.
- “Да и зачем тебе она?” – послышался голос откуда-то изнутри. Это был противный, но до боли знакомый внутренний голос.
- “Сейчас начнешь заигрывать, потом ресторан, потратишь кучу бабок” – продолжил нудить он. “Она замужем, ты тоже, значит тащить в гостиницу. Ты цены на гостиницы в Москве видел? Опять же презервативов с собой нет. Не дай бог заразу какую-нибудь подцепишь. Или не дай бог забеременеет.” Вдруг у меня в голове, казалось бы, из ниоткуда начали возникать картинки из меню крутых московских ресторанов, расценки фешенебельных гостиниц и платных услуг венеролога. “Ну не хрена себе цены? Я себе такое позволить не могу!” – как будто под диктовку резюмировал я. И перед глазами почему-то возник образ отца и матери. Они стояли, обнявшись, с таким видом будто сейчас опять скажут – “Какой у нас хороший мальчик.”
Я мельком исподлобья, чтобы не привлекать внимания, осмотрел стоявшую рядом блондинку. Милая хрупкая девушка при детальном осмотре оказалась красавицей каких я мог видеть только в глянцевых журналах, причем на обложке. Красивое личико, с глазами просто волшебного, почти фиолетового цвета. Шикарные распущенные волосы ниспадающие до середины спины, сверкающие как водная гладь чистейшего озера. Очень стильно и со вкусом одетая, но благодаря выдающимся формам груди и попы я уже практически видел ее голой. Меня с головой захлестнула волна эмоций и нижняя челюсть, как-то сама собой устремилась к коленям. Глядя на меня блондинка мило улыбнулась. Поняв, что “спалился”, я моментально закрыл глаза и как-то на автомате поднял с пола рюкзак и поставил на колени. Через несколько секунд понял, что не зря, потому что отреагировал не только я. Блин, только этого мне не хватало. В голове опять занудил знакомый голос – “Извращенец!” Далее картинки отсаживающихся от меня девушек и женщин, ржущих в полный голос амбалов в наколках и бабки, проклинающей меня всеми возможными ругательствами во славу КПСС, Сталина и святого и нерушимого Советского Союза. Я с огромной силой вжал рюкзак в грудь и услышал, как бешено колотится мое сердце. Каждый его удар отдавался колоколом в моей голове и на секунду я подумал, что этот колокол звучит по мне. Даже не открывая глаз я понимал, что сейчас мои щеки ярко малинового цвета и просто сгорают в огне стыда. А дальше дикий страх, животный, неконтролируемый. Шерсть встала дыбом от загривка до хвоста, пульс давно перевалил за двести, я сжался как крыса, загнанная в угол. Собрав все силы в кулак, я уже в почти бессознательном состоянии открыл глаза и подпрыгнул над своим местом как нападающий тигр, издавая протяжное животное рычание полное отчаянья, в котором отдаленно угадывался крик – “Не-е-ет!!!”
От боли в голове я упал на пол. Открыв глаза и оглядев вагон, я вдруг понял, что в вагоне никого нет. Поезд подъезжал к конечной остановке. “Наша!” – отозвался знакомый внутренний голос. Я встал, отряхнулся и одел рюкзак. Поезд взвизгнул тормозами, и я чуть было опять не оказался на полу. Дверь открылась, и я вышел, провожая взглядом погнутый поручень над моим местом. Из весящих на шее наушников послышался знакомый голос Макаревича:
И я слышу вопрос и не знаю ответа,
Но когда наконец я закрываю глаза,
Я отчетливо вижу полоску света
Там, где ветер надежды наполнит мои паруса.