Неделя тянулась скучно и медленно. Я машинально протирала пыль на полках и регистрировала студентов. Многие выпускники начали активно сдавать книги именно сейчас, под конец учебы, поэтому работы прибавилось. Ральф помогал мне, тщательно проверяя каждый учебник, и тем, кто сдавал тома с мятыми , заложенными или исписанными листами приходилось несладко. Может быть, я слишком уставала, так что если выпадала свободная минута, мне не хотелось брать в руки книгу. Никаких вестей в ответ на свое письмо я не получала. Господин Фаль, наш физик, согласился выехать со мной в обсерваторию вечером в четверг. Ее большой купол был хорошо виден издалека и располагался на южной окраине Сафин в трех часах езды от академии. На пятницу было назначено вручение дипломов и застолье с танцами на берегу Альфады. Я очень хотела попасть на церемонии, но не была уверена, что мне разрешат присутствовать. Однако подруги в этом почти не сомневались. Они собирались пойти к директору и поговорить с ним, чтобы все уладить относительно меня. Выбирая себе платья, они нашли мне прекрасный наряд, в который я почти влюбилась. Он, правда, стоил немалых денег. Корсет сверкал слишком заманчиво, а ситцевая юбка изумрудного цвета была так пышна, что девочки пришли в восторг. “Королева! - кричала Женя, - ты должна непременно одеть его.” Но из примерочной я ушла с пустыми руками, потому что денег у меня не было.
И наступил четверг.
Рано утром в четверг я проснулась от того, что в дверь моей комнатки постучали. На пороге стояла запыхавшаяся Женя и держала в руках большой пакет. “Помнишь платье в магазине? Оно теперь твое.” Я удивилась: “На вечер?” “Обижаешь, навсегда! Дарю от чистого сердца,” - улыбнулась Женя. Я не знала, что ей ответить, метнулась в сторону стеклянной банки с монетами, но моментально осознала, что их сумма настолько мала, что годится, разве что, на покупку пары буханок хлеба. Женя сияла. Я видела, что она была горда собой и в то же время добра ко мне. Наконец, я остановилась посреди комнаты и пробормотала: ”Спасибо.” На чужую помощь я рассчитывала редко, потому что привыкла все добывать своими руками. Я не знала, как себя вести и всегда терялась в подобных случаях. Женя не стала задерживаться и, оставив пакет в кресле, шагнула к выходу. “Приходи в нем на дипломы. Мы будем ждать тебя, очень-очень! А мне пора - через час экзамен.” Дверь осторожно затворилась, и в каморке вновь повисла тишина. Но спать я уже не могла. Осторожно раздвинув шторы, я выглянула в узенькое высокое окошко. По двору изредка пробегали экзаменуемые студенты, на их лицах были написаны самые разные эмоции - от радости до испуга. Одни уже все сдали, другим еще предстояло отвечать билеты, а кто-то и вовсе пришел лишь для того, чтобы получить свой “автомат”. Но все они были напряжены и сосредоточены - близился важный день, день окончания академии. Внезапно из-за калитки вышили два высоких юноши. Они шагали комически нелепо и тащили под руки Альберта, казавшегося на их фоне хрупким и низеньким. Похоже было, что они развлекались. Альберт намеренно раскачивался на их сильных локтях и радовался. Я отворила форточку и услышала их голоса. “Ну хватит, пустите меня!” - крикнул Альберт. Но ребята только раскачивали его сильней, и наконец, отпустили свою “жертву” на газон. Альберт кувырком покатился по мокрой траве, сжавшись в клубок, как кошка. Наконец, он перевернулся на живот и растянулся на земле, закрыв глаза. “Хватит спать, лови!” - крикнул один из товарищей Альберту. Тот моментально вскочил, чтобы поймать свою сумку. Через минуту все трое исчезли из виду.
Я заварила кофе и решила выйти прогуляться во двор. Совершая круг, я подошла к почтовому ящику и увидела, что оттуда торчит кусок белой бумаги. Моя рука мгновенно потянулась достать его. Через пару мгновений я держала два конверта. Один был подписан секретарем директора академии, другой - рукой Альберта. Письмо от Альберта я решила пока не открывать и отложила его на полку с посудой. Директор приглашал меня посетить вручение дипломов и выпускной, сообщая, что для всей академии большая честь видеть меня почетным гостем этих мероприятий. Может, мои подруги напомнили ему обо мне, может,господин Либер, - точно было неизвестно. Но пространные похвалы моего ума, которыми рассыпался директор в своем послании, естественно, мало занимали меня. Передо мной, было письмо, написанное любимым человеком, оно лежало совсем рядом и обжигало меня своей неизвестностью. Мне хотелось продлить волнующее чувство обладания неведомой тайной, скрытой в этом письме. Она принадлежала только мне, и пока никому другому. И я все еще не знала о ней. Колени мои дрожали, я предполагала, и паутина из многих возможных вариантов рисовалась в моей голове. Я пыталась соединить воедино эти варианты, найти общее решение, подходящее к разным случаям. Но чем дольше я искала, тем более запутывалась, ситуации дробились на мелкие осколки, как будто я наступала на черепки разбитого кувшина, и они рассыпались под подошвой на маленькие острые частички. Я сидела на диване и прижимала конверт к себе, не решаясь раскрыть. Наконец, я сунула его за пазуху и вспомнила о том, что прошло уже достаточно времени, а это значило, что экзамен по праву закончился. Мне нужно было найти Клару, я хотела, чтобы она первой прочитала письмо. Ей не будет так больно, если она внезапно встретит резкие фразы. Она спасет меня от прямого попадания, как железная броня. Именно она одна была мне необходима сейчас, и другого такого человека в целом свете я бы не нашла. Я бежала вприпрыжку по лестнице, но мне казалось, что Клара куда-то уходит, и я не застану ее. Безлюдные коридоры учебной части отражали распахнутые белые рамы и двери раскрытых экзаменационных кабинетов, в которых не оказалось ни души. Этажом ниже, в спальнях, тоже было пусто. Люди куда-то исчезли из большого светлого здания. Я подошла к окну, выходившему на площадку. Там была натянута волейбольная сетка, возле нее ловко подпрыгивали девочки, среди которых я с облегчением различила две рыжих головы. Я вскочила на подоконник, спрыгнув на крышу, подбежала к пожарной лестнице и спустилась вниз. В учебное время, когда проверки безопасности не так редки, мне пришлось бы тут же удирать, чтобы избежать разбирательства с начальством. Но теперь я знала почти наверняка: охранник либо спит, либо читает газету и за крышами никто не следит. “Наша волейбольная команда - последний сбор,”- тихо проговорила Женя. Она сумела сдать и философию, и право в один день, но не очень-то радовалась своей проворности - за философию поставили совсем мало баллов из-за пересдачи. Клара пыталась развеселить подругу. Она держалась на одной ноге и подбрасывала мяч перед собой, отбивая его пальцами. “Вот видишь как могу? Кто-нибудь сможет повторить,” - спросила Клара, обращаясь к нам. В это время остальные девочки, когда-то мне знакомые, подбежали к нам. Послышался крик: “Играть будете?” ”Клара, я пришла поговорить с тобой,” - начала я. “Что ж, это можно,- улыбнулась Клара, бросив мяч, - тем более, мне тоже есть что тебе сказать.” Женя посмотрела на нас с любопытством. “Тайны сердечные, наверно, ” - задумчиво нараспев произнесла она. И затем добавила, как будто мы спрашивали ее разрешения: “Ладно, идите.” С Кларой я начала общаться чуть раньше, чем с Женей, поэтому больше доверяла ей. Жене, как Клариной подруге, я оказывала должное внимание, но все-таки не могла говорить с ней обо всем на свете. Она была для меня чужой вещью, принадлежащей близкому человеку. И мне казалось, Женя чувствовала то же самое по отношению ко мне. Мы общались через Клару за исключением тех случаев, когда нужно было вместе обдумать что-то важное и смелое. Тогда мы чувствовали себя одним целым, вслушиваясь в каждое слово, и не имело значения, кем оно было произнесено. Но в обычное время мы любезно перешучивались и не более. Мне следовало удивиться нетипичному поведению Жени и ее подарку сегодня утром, однако я была слишком занята Альбертом, и даже теперь, стоя между ней и Кларой, мучалась только одним вопросом: “Что же скрывает в себе конверт с его письмом?” И все же мучения мои были приятны.