Я вернулся в мой город

Олег Черняк
     В голове навязла песня, а точнее одна строчка из нее: "Я вернулся в мой город, знакомый до слез".
 
Устроившись рядом с водителем на переднем сиденье машины, я жадно всматривался в проплывающие перед глазами картинки. Мы ехали по центральной улице города, в котором я не был больше тридцати лет.  Казалось, ничего не изменилось с тех пор: та же зеленая аллея, разделяющая широкий проспект, те же старые фасады с обвалившейся местами штукатуркой, выщербленный асфальт и спешащие по своим делам задумчивые прохожие. Я мысленно благодарил своего директора Давида за то, что он наконец услышал меня и не только устроил гастроли в моем городе, но и выделил несколько часов свободного времени, чтобы я мог проехать по местам, с которыми я неразрывно связан душой и щемящими сердце воспоминаниями. Уже много лет я живу в каком-то бешеном ритме: год за годом мотаюсь по миру, играю на скрипке, собирая полные залы благодарных слушателей. В своей московской квартире бываю редко, обычно заезжаю перед отпуском, в который меня выгоняет заботливый Давид. Я привык к этому ритму, и мне нравится так жить, а когда прилипчивые журналисты спрашивают:
 - Вы счастливый человек?
 Я, не колеблясь ни секунды, искренне отвечаю:
 - Да!
 
Мы медленно объехали площадь и свернули в переулок.
- Здесь, Игорь Александрович? - спросил водитель, притормозив у пятиэтажки.
- Да, - улыбнулся я. – Вот, в этом доме я родился и когда-то жил. Пойду пройдусь.
- Конечно, я тут буду стоять.
- Спасибо, - сказал я и вышел из машины.
"Вот моя деревня, вот мой дом родной, - подумал я. - Как же убого смотрятся эти постройки: серый кирпич, маленькие окна и нелепые дырки вентиляции "хрущевского холодильника", через которые зимой в квартиру задувало ледяной воздух. Так и жили, радуясь тому, что имели, не придираясь к мелочам. На первом этаже раньше была булочная, а на углу пивной ларек, около которого всегда толпились мужики с бидонами и трехлитровыми банками в руках. Нервно переминались с ноги на ногу, волнуясь, что пиво закончится до того, как они успеют пробиться к заветному окошку".
 
Сейчас на месте пивной стоит большой киоск "Овощи-фрукты". Рядом на асфальте в невысокой загородке из нестроганых досок лежит гора арбузов. Я смотрел, как худая продавщица наклонилась и, доказывая очередному покупателю спелость арбузов, хлопала по ним ладошкой. Женщина подняла голову и увидела меня. На секунду в ее глазах промелькнул испуг, она быстро отвернулась и юркнула в киоск.
- Салех! - донеслось из открытого окна, - иди сам поработай, у меня перекур.
Я вздрогнул, в висках застучало. И взгляд, и голос, и интонация - это точно Ленка. Ошибиться я не мог, но верить в то, что жизнь своими неурядицами так изменила её внешность, не хотелось.

"Была не была!" - подумал я и подошел ближе.
- Говори, дорогой, тебе арбуз? - улыбнулся Салех.
- Нет! Вашего продавца зовут Лена? - вполголоса спросил я.
- Да! - ответил он и, повернувшись к окошку, заорал:
- Ленка! Выходи! К тебе пришли!
Из открытой двери киоска вылетел окурок, а через секунду вышла продавщица.
- Ленчик! - воскликнул я и раскинул руки, чтобы обняться, но Лена отстранилась.
- Здравствуй, Игорь! - сказала она, и в воздухе пахнуло свежим пивным ароматом. - Узнал всё-таки. Я надеялась, что не заметишь. Лена сунула руку в карман халата и вытащила помятую пачку сигарет.
- Может эти? - предложил я и протянул ей "Мальборо". - Из Америки привез. Она усмехнулась:
- Поздно привычки менять. "Мальборо" закончится, и снова "Яву" курить? Нет уж, лучше я свои.
Мы закурили.
- Я вот на гастроли приехал.
Ленка глубоко затянулась и привычно, как-то по-мужски, выдохнула кольцо дыма.
- Знаю, афиши видела. На каждом углу развешены. Я знала, что когда-нибудь мы встретимся. Я даже представляла, как это будет, мне хотелось многое тебе сказать, и вот это произошло, а говорить-то нечего.

Я смотрел на неё с ужасом, переходящим в жалость: русые припорошенные сединой волосы затянуты в хвост тонкой резинкой, лицо исчеркано мелкими морщинами, глаза, когда-то светившиеся радостью, теперь были наполнены тоской и безысходностью. Давнишний синяк остатками желтизны растекся по припухшей щеке. Было понятно, что она пьет, и не то что от случая к случаю, а постоянно. Ленка пыталась справиться с дрожью в руках, но пальцы с ободранным на ногтях лаком не слушались. Она перехватила мой взгляд.
- Что, постарела?
- Так все не молодеем, - постарался я уйти от ответа.
- Да. К сожалению, жизнь не всегда получается такой, как хотелось бы. У неё для нас свои планы.
- Ни о чем не жалеешь? - я положил руку ей на плечо.
Она вздрогнула, выбросила сигарету, неожиданно прижалась ко мне и обхватила за шею.
- Какой смысл жалеть, Игоречек! - зашептала она. - Все равно ничего не вернуть. Ты прости меня.

Я обнял ее и ощутил ту самую Ленку из моего далекого прошлого, именно ту, которую я до сих пор вспоминаю, оставшись один на один с мыслями об ушедшей юности.
Словно вернувшись в реальность, Ленка слегка оттолкнула меня и сделала шаг назад.
- Ленчик, ты пыталась что-то изменить? - спросил я, прикуривая очередную сигарету.
- Нет, не пыталась, - ответила она. - Но думала об этом. Особенно в последнее время. А сейчас увидела тебя и поняла, что так жить я больше не смогу. Я устала!
Водитель моей машины протяжно посигналил. Я посмотрел на часы.
- Мне пора, через три часа концерт. Может придешь?
- Обязательно. Вот только халатик выглажу и сланцы почищу, - засмеялась Ленка.
- Ты завтра работаешь?
- Я, Игоречек, каждый день работаю.
- Ленчик, завтра заеду и поговорим нормально. Я помогу тебе, обязательно помогу. Пока. Побежал.
- Пока, пока, помощничек. Беги, а то зрители заждались.

Я кивнул с интересом наблюдавшему за нами Салеху и пошел к машине.
Резко и неожиданно потемнело небо. Редкие дождинки, превратившись в крупные капли, отскакивали от асфальта и оставляли вздувшиеся пузыри, которые тут же лопались, рассыпаясь фонтанчиками мелких брызг.
- Это надолго, - сказал водитель.
- Что? - спросил я.

Мне было не до него, я думал о Лене.

     Мы познакомились с ней, когда я учился на втором курсе консерватории в Свердловске. Тем летом я приехал домой на каникулы. Безвылазно торчал в квартире и разбирал "Вальс-скерцо" Чайковского. Разбор давался с трудом. Не знаю, что накатило на меня, но я в сердцах швырнул скрипку на диван. Отскочив от плюшевой обивки, она с треском грохнулась на пол: шейка переломилась, а по верхней деке поползла уродливая трещина.
 
Папа отвез скрипку мастеру, который жил на окраине в рабочем микрорайоне с многообещающим названием "Коммунистический". В народе это местечко пользовалось дурной славой и получило другое название, полностью соответствующее реальности - "Болото". Рожденному здесь редко удавалось прорваться к нормальной жизни. Болото засасывало пьянством и бездельем. Драки, грабежи и гулянки были для местных обычным делом, даже безобидная игра в домино могла закончиться поножовщиной.
В выходной день я забрал из ремонта скрипку и грязными дворами брел к автобусу.

 Серые панельные пятиэтажные дома, склонившиеся тяжелые неухоженные деревья, разбросанный мусор и осколки битых бутылок наводили ужас. Мне казалось, что я каким-то чудом оказался в Гарлеме, который много раз показывали по телевизору. Даже яркие солнечные лучи не могли пробиться через густую листву старых тополей, и от этого полумрака и порывистого свистящего ветра становилось еще страшней.
- Эй, дай закурить!
Я оглянулся. Меня нагоняла пьяная компания из шести парней.
"Ну вот и началось", - подумал я, озираясь, прикидывал куда рвануть, чтобы быстрее выскочить туда, где побольше людей.
- Э! Ты глухой?
Круг замкнулся, и я оказался в центре компании, потеряв последние шансы на бегство. Сопротивляться шестерым было бесполезно.
Мы на минуту замерли, воцарилось молчание, мне тогда показалось, что даже ветер на мгновение стих.
- Так, что здесь происходит?
Оттолкнув двоих парней, рядом со мной встала стройная девушка в простеньком коротком платье.
- Я спросила: "Что происходит?" - повторила она.
- Ты чё, Ленка? Ничего не происходит. Видишь, маэстро к нам приехал с трубой. Сейчас попросим, чтобы сыграл, - заржал здоровый парень с наколотым на пальце синим перстнем.
- Не с трубой, а со скрипкой, - поправил его другой.
- Какая разница, - опять заржал здоровяк. - Главное, чтобы сыграл, а если нет, то штраф и по роже за испуг.
Ленка оценивающе посмотрела на меня, улыбнулась и сказала:
- Отвянь, Лом. Я его давно знаю, мы с ним в лагере пионерском вместе были и дружили. Правильно?
Она дернула меня за рубашку.
- Узнал?
- Да, Лена! - с трудом выговорил я, не веря в спасение.
- Пойдем, маэстро! Провожу до остановки, а то еще кто-нибудь прицепится.
Ленка взяла меня за руку и вывела из круга.
- И ещё, - она обернулась к парням. - Если его кто-то когда-нибудь хоть пальцем тронет, пожалуюсь Храпу. Так всем и передайте.
Так, взявшись за руки, и пошли к остановке. Местные, что попадались нам по пути, здоровались с Ленкой.
- Давай посидим в детском саду, - предложила она. - А то от твоей дрожи скоро сама затрясусь.

Мы перелезли через невысокий забор и устроились в детской веранде. Из корпуса выглянул сторож. Он погрозил Ленке и крикнул:
- Только не пить и не орать! Понятно?
- Понятно, дядя Вася! А на скрипке играть можно?
- Вот блин, такого я еще не видывал! - ответил сторож. - Играйте.

- Как зовут тебя, маэстро? - спросила Ленка.
- Игорь!
- Ну, давай, Игорь, играй!
- Прямо тут? - удивился я.
- Нет, - засмеялась она. - Сейчас в филармонию поедем. Играй для спасительницы, а то парней позову.
И видимо заметив мой испуганный взгляд, добавила:
- Да шучу я. Играй.

Лена слушала меня затаив дыхание. Взгляд её наполнялся добротой, интересом и восхищением. От той дерзкой девчонки, что урезонила шпану, не осталось и следа.
- А ты и правда маэстро, - сказала она, когда я спрятал скрипку в футляр. -Когда-нибудь ты обязательно станешь знаменитым и забудешь сегодняшний день, да и меня - ту, которая спасла тебе жизнь.
- Да ты что? - улыбнулся я, - разве тебя можно забыть? А как у тебя получилось? Тебя все боятся?
- Нет, Игорь. Всё просто. Мы в "Болоте" живем как в деревне - одна большая семья. Все друг про друга всё знают, каждый на виду. Даже не семья, а стая. И у нас есть главный - Храп. Его боятся все. Так вот, Храп обхаживает мою мамку, они часто пьют вместе, а иногда он остается у нас ночевать. Так что я под его защитой. Он много раз сидел в тюрьме, но мужик вроде нормальный, я тебя с ним познакомлю, если хочешь конечно.
- А почему ты за меня вступилась?
- Не знаю. Ты какой-то не такой, как все. Одним словом - маэстро!
- Лена! У тебя есть дома телефон? - спросил я.
- Есть.
- Дашь номер?
- Записывай.
Ленка проводила меня до остановки, и мы еще около часа ждали желтый пропахший соляркой "Икарус", не заметив за разговорами, как пролетело время.
 
     Мы стали встречаться. Ленка работала в магазине два дня через два. Когда она была занята, я с утра до вечера терзал скрипку, разучивая вальс, а в её выходные мы болтались по городу: сидели в парке, катались на аттракционах, ходили в кино. Вечером я провожал ее до автобуса и шел домой. Раньше я, конечно, встречался с девчонками, но всё было не так. К Ленке я просто прирос и с тоской поглядывал на календарь, понимая, что каникулы скоро закончатся, и придется уехать. Как-то она сказала:
- Поехали ко мне домой, посмотришь, как я живу. Поедем! Мамки дома нету.
- А Храп? - спросил я.
- Да он целыми днями на "Болоте" ошивается.
 
Но Храп оказался дома. Кроме длинных до колен трусов на нем ничего не было. Все его могучее тело было покрыто синими татуировками: звездами, куполами, крестами и еще какими-то непонятными узорами.
- А, зятек! Рассказывала мне про тебя Ленка, - глухо произнес он. Тонкие губы растянулись в оскале, демонстрируя ровные зубы из тусклого рандоля. Он протянул руку.
- Будем знакомы, я Храп.
- Я Игорь, - ответил я и почувствовал, как моя ладонь теряется в его огромной лапе.
- Проходи на кухню, гостем будешь, а я пока штанишки прикину, не гоже будущего зятя голышом встречать, - сказал Храп и направился в комнату.
- А ты чего дома сидишь, па? - спросила Ленка.
 Храп снова появился в коридоре, одеться он передумал.
- Да мать попросила стирку замутить, вот и шестерю по хозяйству.
Ленка слегка подтолкнула меня, но я замер в махонькой прихожей между комнатами, ванной и кухней. Обстановка была мрачноватой. Стены окрашены темно-зеленой масляной краской. Из коридора в комнату была натянута бельевая веревка, на которой висело выстиранное, но плохо выжатое белье. Небольшие капли стекали с него и громко разбивались о вышарканный дощатый пол, превращаясь в маленькие лужи. Через открытую дверь ванной комнаты виднелась расколотая раковина с ржавыми подтеками воды. Мне стало не по себе, я думал, что так уже никто не живет.

Мы зашли на кухню. В нос ударил противный запах.
- Чего морщишься? Кисло? - спросил Храп. – Нос-то не вороти, это бражка у меня поспевает. Ну, что, зятек, затряхнем за знакомство? - улыбнулся Храп, вытащил из древнего холодильника полбутылки водки.
- Спасибо, - ответил я, - не хочу.
- Больной?
- Нет, здоровый.
- А ты, Ленка, будешь?
- Нет!
- Как знаете, наше дело предложить, - ответил Храп, достал рюмку, налил водку и выпил.
- Ладно, мы пойдем, па! - сказала Ленка и взяла меня за руку.
- Так валите, кто вас держит. Слышь, зятек, а ты учти, Ленку обидишь -накажу. Понял?
Я ничего не ответил, и мы вышли из квартиры.
- Вот, так и живем, - сказала Ленка.
- Да уж, - я сочувственно кивнул и обнял её за плечи.
Она повернулась ко мне, обхватила за шею и зашептала:
- Игоречек, милый, забери меня отсюда, я так жить больше не могу, устала.
Я обнял ее и решительно сказал:
- Люблю тебя и помогу! Обязательно помогу.
 
      Каникулы закончились, я уехал в Свердловск. Учеба давалась легко, и педагоги любили меня. Я представлял консерваторию на всевозможных конкурсах, привозил призы и дипломы, которые потом покрывались пылью на полках в кабинете ректора.

С Ленкой мы переписывались, а раз в неделю я шел на почту и заказывал междугородний разговор на десять минут, только чтобы услышать ее голос. Бывали случаи, что по субботам я не учился, тогда я мчался на вокзал, брал билет и уже через восемь часов был дома. И каждый раз Ленка встречала меня на вокзале, и мы ехали ко мне поедать горячие пирожки, которые мама жарила к моему приезду.
Мои родители приняли Ленку хорошо. Их не интересовало, из какой она семьи, для них было важно видеть, что я счастлив, а когда они узнали, в каких условиях живет Ленка, то вообще начали опекать её, как родную: мама откармливала всякими домашними вкусностями, а папа подсовывал интересные книги и водил нас на приезжающие в город выставки. Посовещавшись, родители предложили Ленке переехать к нам.
- Леночка, дочка, - сказала мама. - Ты уже столько натерпелась. Живи у нас. Комната Игоря в твоем распоряжении.
Но Ленка отказалась.

     Я закончил консерваторию с красным дипломом и свободным распределением. Когда вернулся домой, мы с Ленкой решили снять комнату и жить вместе: работать, копить деньги на свадьбу и примерно через год зарегистрироваться. Меня приняли на работу в филармонию, а Ленка ушла из магазина и принялась готовиться к поступлению на заочку в Политехнический институт. Она сильно изменилась - почти исчезли словечки, которых она нахваталась у Храпа, под руководством моей мамы училась готовить, постоянно наводила чистоту в съемной комнате. От всего этого Ленка получала удовольствие, и я видел, что ей по-настоящему хорошо. Мы радовались жизни, наслаждались друг другом и были уверены, что, как в сказках, будем жить долго и счастливо.

Но этого не случилось - меня призвали в армию. Все произошло так быстро и неожиданно, что поверить в это было невозможно. Родителям принесли повестку, и на следующий день я уже знал, что буду год служить в военном оркестре в Москве, а уже через три дня я прибыл в часть.

Мою службу в армии назвать службой не поворачивался язык. Мы колесили по стране, выступая с концертами на разных площадках. Я был в восторге. Гастрольная жизнь наполняла меня непередаваемыми эмоциями и впечатлениями. Я мечтал, что пройдет этот год и я начну так же ездить по миру, а Ленке мы найдем какую-нибудь должность, чтобы она всегда была рядом. Единственное, что не давало мне покоя - это отсутствие связи с родными. Почта просто не могла угнаться за нами. Письма приходили с большими опозданиями, а порой и вообще терялись. Связаться по телефону тоже не было возможности. Один раз за всю службу мне удалось уговорить командира и получить разрешение на звонок. Ленка не отвечала, а от родителей я узнал, что у неё умерла мама и Ленка переехала на "Болото". После этого разговора я уже подсчитывал не дни, а часы до возвращения домой. Тоска разлуки и неизвестности выедала меня.

Служба закончилась. От вокзала я взял такси, заехал домой, обнял родителей, бросил вещи и рванул к Ленке.
Дверь открыл Храп. Он был крепко пьян, но, зыркнув на меня злобным взглядом, сразу узнал.
- А! Несостоявшийся зятек появился, - прохрипел он.
Мне показалось, что в квартире ничего не изменилось, лишь на натянутых веревках не было белья. Те же ужасные темно-зеленые стены, вышарканный дощатый пол, расколотая покрытая ржавчиной раковина и противный, кислый запах браги. Отодвинув Храпа, я прошел на кухню. Увиденная картинка запечатлелась в моей памяти навсегда.

За небольшим столом, заставленным бутылками и тарелками с недоеденной закуской, сидели два пьяных мужика и женщина. Не обращая на меня внимания, они громко разговаривали, разливая водку по мутным рюмкам. У плиты стояла Ленка, она переворачивала деревянной закопчённой лопаткой большие куски сала, жарившиеся на сковороде. Растопленный жир шкварчал, брызгал по сторонам и коричневыми пятнышками застывал на стене.
Она повернулась и посмотрела на меня. В её глазах не было ничего: ни тоски, ни радости, ни интереса.
- Ленка, - прошептал я, вытирая выступивший на лице пот. - Ленка, поехали домой.
Она замотала головой.
- Нет, Игоречек, нет, я беременная, а это все, - Ленка развела руками, - видимо, моя судьба. Болото оно и есть болото
- Ну хватит! - прервал нас Храп. - Свидание законченно.
Он схватил меня за рукав и выдернул в коридор.
- Значит так, зятек. Ленка теперь живет со мной. Мы семья. Понял? А ты дергай отсюда, пока шею не свернул. Еще раз нарисуешься, точняк перо в бок получишь. Понял?
Что тогда творилось у меня на душе, передать невозможно, но жить больше не хотелось.

С тех пор Ленку я не видел.
 
- Все, Игорь Александрович, мы приехали.
- Что? - переспросил я, еще не оторвавшись от воспоминаний.
- Приехали, говорю, Игорь Александрович, вон, вас директор встречает.
Я вышел из машины.
- Ну, как экскурсия по местам молодости прошла? - улыбнулся Давид.
- Нормально. Мне надо с тобой срочно поговорить.
- Что-то случилось? - лицо Давида стало серьезным.
- И да, и нет, - ответил я. - Можешь договориться с какой-нибудь клиникой в Германии или еще где, но с самой хорошей. Надо человека спасти. Стоимость значения не имеет.
- Рак?
- Нет, там другое…
- Игорь, дорогой, - Давид обнял меня за плечи. - Решим все твои вопросы, даже не сомневайся. Пойдем, я тебе гримерку покажу. Отработай концерт, а вечером посидим в отеле и поговорим.
Этот концерт я не отработал, я его прожил. Воспоминания о тех далеких днях словно всё перевернули внутри. Я сливался с мелодиями и растворялся в них. Почти не заглядывая в ноты, я играл, будто музыка была воздухом, которым я не мог надышаться. Казалось, что если я опущу смычок, то рухну на сцене, и поэтому я играл, играл и играл, чтобы дышать, чтобы жить.

 
      Утром перед отлетом я поехал в киоск "Овощи-фрукты". Накануне вечером, выслушав меня, Давид сказал, что конечно же все устроит. Я понимал, что на это нужно время, и решил оставить Ленке немного денег, чтобы было на что жить, пока Давид договаривается с клиникой. А потом мы перевезем её в Германию, и, Бог даст, все наладится. Мне на самом деле очень хотелось ей помочь.
У киоска Салех перебирал арбузы.
- Здравствуйте, - сказал я. - А где Лена?
- Нет Ленки, ушла Ленка! - грустно сказал Салех.
- Куда ушла? Где её найти?
- Совсем ушла, дорогой. Веревку на шею надела и на ящики встала. Я утром пришел, а она тут висит. Белая вся.
У меня внутри все оборвалось. Я одновременно ощутил беспомощность и закипающую ярость
- Где она? Родные у неё есть? - закричал я
- Зачем кричишь, дорогой, - спокойно сказал Салех. - Надо в мире жить. Ленка не любила, когда кричат.
От его тихого мягкого голоса я сразу обмяк.
- У неё есть родные?
- Говорила, что нет. Сын был, потом отца своего зарезал и умер в тюрьме. Одна она была. Я ей друг был. Пять лет работала. Хорошая она, только грустная.
- А кто хоронить будет?
- Не знаю, я думал, так денег не хватит. Я все домой отправляю семье.
Я без раздумий достал из кармана деньги, приготовленные для Ленки и протянул Салеху.
- Возьмите, тут много. И на похороны хватит и помянуть. Организуете?
- Конечно, дорогой.
- Точно?
- Да ты что! Я же человек, а не скотина паршивая.
Мы пожали друг другу руки, и я сел в машину.
- В аэропорт, Игорь Александрович? - спросил водитель.
- Да, - ответил я и подумал: "Ах, Ленка, Ленка. Вот теперь я сделал для тебя все, что мог".
 
       Машина неслась по извилистой дороге в сторону аэропорта.
В голове навязла песня, а точнее одна строчка из нее: "Я вернулся в мой город, знакомый до слез".


22.08.2018