Мне восемьдесят два года. Жить долго – хорошо, быть старым – плохо. И не потому, что у старого человека лысина и седина, шаркающая походка, много болячек: рак лёгкого, сахарный диабет, варикозное расширение вен, геморрой, артрит, простатит, радикулит, двусторонняя блокада сердца, аорта уплотнена и атрофированы ножки пучка Гиса.
У меня ничего этого нет. Я абсолютно здоров. Я от природы здоров. В семнадцать лет я прошёл медицинскую комиссию на военного лётчика в Чугуевское училище лётчиков, откуда вышло десять Героев Советского Союза, в том числе и трижды Герой - Иван Никитович Кожедуб. А впоследствии из этого училища вышло десять космонавтов, в том числе и Алексей Леонов, прославившийся тем, что первым вышел в открытый Космос. Вот как раз в один год с ним, в 1953 году, я поступал в училище. Я не примазываюсь к его славе. Мы с ним были не знакомы. В то время и он ничего из себя не представлял.
Но только мне грустно от того, что я старый. Нету в сердце былого огня.
На работу старых не принимают. Даже здоровых. Даже умных и талантливых. Даже гениев. Вдруг умрёт. Оказывай его семье материальную помощь на похороны.
Увидел объявление о том, что есть вакансии преподавателя английского языка. Все губошлёпы в России вдруг полюбили американцев и захотели с ними разговаривать на их языке.
Есть люди, склонные к точным наукам, есть способные к гуманитарным. У меня, у вундеркинда, сверхотличника, гения, были изумительные способности ко всем наукам. Я не мог дождаться не начала каникул, а их окончания, чтобы скорее опять учиться. Говорят, что Ломоносов любил учиться.
Самыми любимыми моими предметами в школе были арифметика, алгебра, геометрия и тригонометрия. А в политехническом институте - дифференциальное и интегральное исчисление, матрицы, математическая статистика.
В школе и по истории древнего мира, средних веков, и по новейшей я знал все даты, все события, имена всех исторических личностей. Спроси меня о битве при Каннах и я скажу, что эта битва – крупнейшее сражение Второй Пунической войны, произошедшее второго августа двести шестнадцатого года до новой эры. Там карфагенская армия Ганнибала нанесла сокрушительное поражение превосходящей её по численности римской армии под командованием консулов Луция Эмилия Павла и Гая Теренция Варрона. В ней было убито шестьдесят тысяч римлян, включая консула Луция Эмилия Павла и восемьдесят римских сенаторов.
Спроси меня, где находится пролив Маточкин Шар, и я скажу, что этот пролив разделяет два острова Новой Земли – Северный и Южный. Вообще я знал всё, что помещалось на картах – материки, государства, горные хребты, вершины, низменности, возвышенности, океаны, моря, проливы, заливы, мысы, полуострова и острова, перешейки, реки, озёра, вулканы, города… Решительно всё.
Я писал диктанты и сочинения на русском и на украинском языках без единой грамматической ошибки.
Знал все восемьдесят восемь созвездий на небе.
Знал ботанику, зоологию и основы дарвинизма.
А вот английский язык мне давался очень плохо. Какой-то он был для меня враждебный. Или я для него тупой.
Начал я его изучать в третьем классе. Стройный, высокий, красивый и добрый учитель Пётр Яковлевич за весь год смог меня научить только двум словам – ситдау и Пита. Так звучит по-английски его имя. Он мне поставил пятёрку, потому что по всем остальным предметам у меня было отлично.
В пятом классе я начал изучать под руководством Миры Осиповны немецкий язык. Здесь у меня был успех. Я знал много слов, понимал грамматику, в том числе партицип цвай и плюс к вам перфект. Хорошо говорил, правда, с жутким акцентом. Мира Осиповна не могла мною нахвалиться. В учительской на переменках обо мне только и говорила.
После седьмого класса с похвальной грамотой я сначала поступил в упомянутое лётное училище, потом забрал документы и поступил в машиностроительный техникум. А там снова был ненавистный мне английский. За три первых курса Сима Цалевна добилась от меня зазубрить только фразу:
Гуд монин, гуд монин, гуд монин ту ю,
Гуд монин, гуд монин, биглет ту си ю.
Впрочем, перевода этого стишка я не знал. И сейчас не знаю.
Сказать, что я дурак по языкам, никак нельзя. Служа в армии, я за один год выучил и свободно говорил на грузинском, армянском, узбекском, молдавском и эстонском языках. Не говоря уже о белорусском.
После армии я работал на заводе наладчиком станков. И учился на машфаке в вечернем отделении политехнического института. По всем предметам у меня были пятёрки: по марксистско-ленинской философии, по высшей математике, по начертательной геометрии, по теоретической механике, по теории машин и механизмов, по теории резания металлов, по сопромату, по деталям машин, по станкам и инструментам, по технологии машиностроения. И даже по немецкому языку у Риты Марковны.
С Ритой Марковной мы на уроках немецкого много разговаривали, даже шутили по-немецки. А Нина Малявина меня спросила:
- И как это ты можешь так свободно говорить по-немецки?
Потом я поступил в очную аспирантуру. Был конкурс девять человек на два места. Для сдачи кандидатского экзамена по иностранному языку я выбрал немецкий. Выучил его дома так, что свободно говорил на нём и даже писал стихи. Приняли меня, правда, по недоразумению не на кафедру деталей машин, куда я хотел поступить, а на кафедру мало известной мне экономики промышленности. Так я и там, в чуждой для меня науке, отличился.
На написание кандидатской диссертации даётся три года. А я написал за полгода. Мой научный руководитель, старый профессор, поражался:
- Я подготовил тридцать пять кандидатов наук. Из них четверо стали докторами. Но такого, как ты, у меня не было!
И вот объявление о вакансии преподавания английского языка. Зарплата сто пять тысяч рублей в месяц. А мне восемьдесят два года. Дай, думаю, рискну. Пока разберутся, что я в английском ни бум-бум, я успею получить одну зарплату сто пять тысяч рублей. С позором выгонят, но деньги назад не отнимут. Не имеют права. Всего и делов.
Прихожу в фирму. Начальник отдела кадров, бывший прапорщик пожарной команды, по виду дурак, спросил:
- Сколько тебе лет?
Этот хам мне по возрасту годится во внуки. А он тыкает, стервец.
- Пятьдесят шесть, - говорю этому мерзавцу с внутренним злорадством.
Я выгляжу молодо, потому что ежедневно делаю гантельную гимнастику, приседаю, подпрыгиваю, делаю наклоны и, лёжа на спине, задираю вверх ноги. Не пью кофе, какао и чая. А завариваю травы. В смеси тридцать пять наименований. Не только общеизвестные тысячелистник, шалфей или сныть, но даже речная ряска. Питаюсь разнообразно: ем каши, картошку, супы, бобовые, сало и селёдку. Круглый год ем свои свежие и заготовленные фрукты и овощи. Категорически не ем колбас.
У меня нет мешков под глазами, нет лысины и седины, нет морщин и старческих пигментных пятен. Мне не уступают место в транспорте. И это в восемьдесят два года!
Чтобы иметь представление, как я выгляжу, расскажу эпизод. С Ниной Малявиной я учился в одной группе в институте. Она на четыре года моложе меня. Ей семьдесят восемь лет. Она сказала, что из армии приезжает внук. Что она хочет накупить много мяса. Спросила, смогу ли я его донести ей домой. Я охотно согласился. В магазине Нина выбирает мясо, а я отошёл покалякать к другой продавщице. И вдруг «моя» продавщица мне говорит: «Вас зовёт ваша мама».
- Паспорт у тебя с собой? – спросил хамло-прапорщик.
- Нет, я пришёл на разведку.
- К чёрту разведку! У нас сформированы группы, а преподавателя нет. Прямо сейчас иди в класс. Я сегодняшним числом тебя зачислю на должность преподавателя. Паспорт завтра принеси.
- Какая будет зарплата?
- Сто тысяч в месяц.
- Так я тогда,- говорю, - сейчас же и пошёл преподавать.
В классе были люди всех возрастов. От двадцати лет до шестидесяти.
- Здравствуйте, друзья!
- Здравствуйте! – радостно встретили меня мои ученики.
Им понравилось что я говорю с ними по-русски. Понятно и приятно. А то придёт какой-нибудь умняга и с порога отравляет существование:
- Where is life, there is hope.
Что означает «где есть жизнь, там есть надежда».
- Мы с вами, - говорю, - попытаемся выучить английский язык. Вообще знание любого, кроме родного, дополнительного языка – это благо. Даже знание чукотского или цыганского, не говоря уже про еврейский. Я, например, могу говорить на немецком, грузинском, армянском, узбекском, эстонском и молдавском языках. Я знаю язык глухонемых и морзянку, что тоже является отдельным языком. Например, если радист передаст мне фразу «ЩРЩ», то это значит» «передавайте быстрее», а если «ЩЕМ», то «смените радиста, не может работать».
Среди моих учеников оказалась молодая грузинка. Она озорно начала разговор:
- Неба мибодзет гагецнот. (Разрешите познакомиться). Мэ вар Кекела (Меня зовут Кекела, по-грузински - Красивая) Багратишвили. Ра гквиат? (Как вас зовут?)
- Мэ вар Иван Андреевич (Моё имя – Иван Андреевич). - Рогор харт? (Как поживаете?) - перехватил я инициативу.
- Гмадлобт, каргад (Спасибо, хорошо).
Все меня зауважали.
И надо же было так случиться на мою голову, что в фирме в командировке был степенный эстонец. Его позвали и попросили со мной поговорить. К английскому языку это не относилось, но людям захотелось меня уличить в обмане. Я решил пошалить.
- Мис келл он? (Который час?) - спросил он меня.
- Ах синд! (А чтоб тебя!) - сказал я недовольно.
- Ма эй олнуд эбавийсакас, ма эй теаднуд, эт те нурга тага сейсате. (И вовсе я не грубил, я же не знал, что вы за углом стоите). - вежливо возразил он.
- Исе лолл. Мытлекс вайд, аяс саззи. (Сам дурак. Подумаешь, перепутал).- добавил я и моргнул ему дружески, дескать, не обижайся.
- Яэме сыпрадекс. (Давай останемся друзьями?).
Когда эстонец им перевёл наш шуточный разговор, поднялась буря восторга.
Полиглот! Академик!
Два часа я проболтал с ними о том, о сём. Я их в первый день обучил двум фразам на английском – гуд монин и гуд дей, что они и без меня давно знали. А как по-английски добрый вечер я и сам не знал.
На другой день, была-ни-была, я принёс паспорт.
Прапорщик записал мои данные, не обратив внимания на мой возраст. Зачислил меня на должность. А мне сказал, что он спрашивал обо мне впечатление моих учеников, и всем я понравился.
Я приходил на занятия с русско-английским разговорником. Брал самые употребительные понятия, писал их на доске в таком порядке: английское начертание, транскрипция произношения, русский перевод:
Yes, Йес, да. No, Ноу, нет. Please, Плиз, пожалуйста. Thanks, Сэнкс, спасибо. It’s all right, Итс о:л райт, всё в порядке.
С каждым днём я писал им на доске всё более сложные фразы. Сначала они скандировали все хором. Потом каждый по одному. Я никого не подправлял. Они сами поправляли друг друга. В день они заучивали с десяток словесных оборотов.
И вот уже они лопочут между собой, видимо, на мою помощь не рассчитывая, приглашая по-английски друг друга в ресторан, на поезд, в туристическую поездку.
Основное время проходило в болтовне. Я не говорил с ними по-английски. Потому что не помнил никаких слов кроме «доброе утро» и «добрый день», да ещё «ситдау», которое я помнил с третьего класса от Пита.
Весёлое оживление вызвала фраза: What is your sex? Тут два понятия. (Какой у тебя пол? Какой у тебя секс?).
Как раз в это время приоткрыл дверь и сунул нос прапорщик. Увидел, как он понял, интенсивную работу, ушёл.
Когда пересмеялись, я дал более мягкую трактовку: Are you a woman or a man? (Женщина вы или мужчина?)…
Пролетел месяц. Я получил сто тысяч рублей. Не стал гневить Бога. Подал заявление на увольнение в связи с якобы переездом в другой город.
Прапорщик с сожалением меня отпустил, говорил, что я очень понравился слушателям.
Встречались мне мои бывшие «курсанты». Они пытались со мной говорить на английском, видимо, чтобы продемонстрировать мне, как они знают английский.
Полагая меня этим порадовать.
Я всегда отвечал:
- Давайте говорить по-русски.
Они это расценивали как мою скромность. Они считали, что я в совершенстве говорю по-английски, а они всё-таки плохо. И я якобы не хочу их ставить в неловкое положение.