Все- таки удивительная штука – человеческая память. Забываешь то, что было вчера, а воспоминания детства живы и ярки. Остается ажуром слов положить их на белый лист бумаги.
Старый петербургский дом на набережной Фонтанки. Здесь прошли детство и юность.
Взлетаю по мраморным ступням парадного входа и опять вижу, обитую черным дермантином входную дверь. Голубой металлический ящик для писем. Справа линейка дверных звонков с фамилиями и числом звонков. Открываю дверь ключом с выпадающим рычажком со штифтом, цепляющимся за отверстия увесистой железной щеколды. В нос ударяет запах кислых щей, что хранятся на полках между дверьми. Холодильников не было, продукты хранили между дверьми или вывешивали в сетках за форточку.
Вот я опять вхожу в родной рембрандтовский полумрак. Волны ностальгии сбивают с ног, валят и закручивают. Главное устоять не упасть , не поддаться и не дать накрыть себя с головой.
Коричневатый полутон дышит и живет переливами красок. Земляные оттенки переходят в золотистые, и плавно вливаются в красные..
В квартире поет скрипка. Звучат скрипичные миниатюры Крейслера. Грезы любви. Муки любви. Прекрасный розмарин. Музыка Крейслера мягко охватывает и нежно убаюкивает.
Разорвать бы этот дышащий и колеблющийся рембрандтовский полумрак. И, сверкнув голыми пятками, пасть под руки отца.. Сказать: Прости Меня Отче, ГРЕШЕН,ГРЕШЕН,ГРЕШЕН. КАЮСЬ. В густом, вибрирующем красновато- золотистом полутоне голубыми ризами икон светятся крашенные белой эмалью двери соседей по коммуналке. Я вижу их всех, всех и слышу их голоса. Все они со мной, в моем сердце. Все жильцы и товарищи моего детства. Я толкаю дверь напротив моей комнаты, и как прежде в далеком, далеком детстве произношу:
- Аллочка, выходи за меня замуж!
- Погоди Сиежа, только кашу доем.
А время летит и летит. Меняются переливы красок и музыка звучит уже иная.
И уже в полумраке поворота коридора коммуналки с замиранием сердца жду встречи с новой таинственной загадкой жизни – ЖЕНЩИНОЙ. Из темноты с криком набрасываюсь. Стискиваю в объятиях, жадно ловлю ее губы и через распахнувшийся халатик соседской девчонки в ладонь вливается волнующая тяжесть девмчьей груди.
Годы летят и летят, краски становятся все гуще и плотнее. В коммуналке рыцарскими доспехами повисли на стенах оцинкованные корыта и ванны для стирки белья.
В конце коридора коммуналки окно, из него льется свет. Там в комнатушке, прилегающей к кухне, бывшей людской, жил друг детства – Женька.
Все промелькнуло, как один миг. Краски и звуки музыки давно уже поменялись. Звуки скрипки ранят мое сердце и в клочья рвут тело звуками «Дьявольского каприччио» Никколо Паганини.