Глава 21-я. Рассказ Жоржеты.
А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
Пятою рабскою поправшие обломки
Игрою счастия обиженных родов! М.Ю. Лермонтов
Дальше они говорили о поставке оружия в лагеря для подготовки повстанцев при замках очень известных графов и баронов. Все они были членами масонской ложи. Они готовились свергнуть монархию.
Я рассказала обо всём матери, когда та приехала за мной из Парижа, но мама только смеялась над моими «выдумками». Как она это назвала.
Но ту руку с перстнем у человека в маске я не забуду никогда. Второй раз я её увидела, когда устроилась работать гувернанткой к одному банкиру. Революция революцией, а банкиры—есть лица неприкосновенные.
Однажды я убиралась в комнате у банкира и увидела музыкальную шкатулку. Я не знала, что это такое. Ведь кроме замков отца и моей родни я нигде не была. Я не видела света, хотя получила отличное домашнее образование. Я просто начала протирать пыль, а в мои обязанности, когда дети спят, входила обязанность уборки в доме. Банкиры самый жадный народ. Они экономят даже на жаловании прислуге.
Шкатулка открылась и заиграла в моих руках. Сначала пара, состоящая из галантного мушкетера и красивой дамы, танцевали под одну музыку, затем под другую. Я начала нажимать кнопки и поняла, что могу настроить интересующую меня мелодию и соответствующий ей танец. Я так увлеклась, что не заметила, как кто-то шел к двери. Я спряталась за штору у окна.
В комнату вошёл банкир, Сен-Жюст, однажды мне пришлось видеть этого негодяя, и неизвестный мне человек, который на этот раз был без маски. Я узнала его по перстню с изумрудом.
—Никаких поблажек быть не может. Спасибо роялистам! Они убили Марата! Молодцы. А от вас я никаких действий не вижу. Все вожди революции должны быть уничтожены. Ни один из них не подходит нам для свершения главной цели: уничтожения России. Мы уже столько времени готовили корсиканца Аполлония Боунапарти на место императора, что всякие революционные шавки большого веса, должны быть уничтожены. Не время для Франции быть республикой. Мы должны направить Францию, а с ней всю Европу на войну против России. Если мы не сделаем это сейчас, то Россия окрепнет так, что новые попытки разбить Россию потеряют многие шансы.
—Я за!—выкрикнул Сен-Жюст.—Сегодня отправим сторонников Дантона, а там и его самого под гильотину. В Конвенте много моих людей, еще более со мной согласных.
—А я в свою очередь уже подсуетился, чтобы вызвать открытую вражду между фракциями Робеспьера и Дантона. Они обречены, и я кредитую их гибель.
—А ещё вам придется кредитовать первые добровольческие отряды в Вандею. Нормандию, Бретань, Пуату. И немедленно. Это, говорящее на чужом для нас языке должно быть уничтожено. А оставшиеся в живых, должны забыть этот язык.—сказал обладатель перстня.
—Но в гражданской войне Франция потеряет массу людей, которые могли бы стать солдатами—сказал банкир.—Для завоевания России!
—Нам не нужны те, кто разговаривает на языке страны, которую мы должны завоевать и уничтожить. Пусть даже французов для этого погибнет втрое больше. Если выпоните задания, то вам обещаю открытие филиалов банка во все завоеванных нашим Аполлоном государствах. А вам—человек с перстнем повернулся к Сен-Жюсту,--Обещаю, что вы станете приемником Наполеона, как назовет себя наш Боунопарти, если он погибнет или, даже, если он победит. Вам ничего не будет стоить сместить его с бразды правления, потому что, пока он будет воевать там, вы будете ковать свои кадры здесь.
—Приказать принести чаю?—спросил банкир.
—Нет. Вы свободны.
Это относилось только к Сен-Жюсту, и тот откланялся.
—А теперь можешь заказывать чай и абсент.—сказал человек с перстнем.
—Этот идиот слишком горяч для правителя,—произнес гость.—Я ему обещал то, чего ему никогда не видать. Он сгорит в огне революции, как и те, которых он уже отправил на гильотину. Но надо поддержать его чувство собственной важности.
—А меня вы не обманули на счет открытия банков?
—А как ты думаешь?
—Я думаю, что нет.
—Правильно мыслишь. Это не столько твои банки, сколько наши. Это банки ложи, которая назначила тебя управляющим. Выйти из системы ты не можешь. Поэтому в наших интересах развивать «твою» банковскую систему и внедрять её всюду, где только можно.
—А сейчас от меня что требуется, помимо…
А ещё внимательно следите за Аполлонием! Продвигайте его по службе. Пусть Конвент даст ему армию. Если потребуется. У вас есть агенты в штабах армии? Подключите их. Он должен стать генералом, в кратчайший срок! А после совершения переворота введите его в директорию. Дальше дело более посвященных членов ложи.
—А почему ты не боишься, что тебя обманут более посвященные?
—Я понимаю, что я винтик. Но я важный винтик. И, что самое важное, этот винтик не дает сбоя. Таких, как я, им придется долго искать. А пока я служу ложе, я жив и обеспечен всем. Я наделен властью! А что может быть слаще власти над всем миром?!!
Потом они пили чай и абсент. Это не заняло много времени, но мне эти минуты показались вечностью, когда я стояла за шторой, боясь дышать.
Позже, я увидела его перед взятием Парижа русскими. Я торговала каштанами на Площади Пигаль. Он долго крутился. Явно кого-то ожидая. Его голову уже покрывала седая шевелюра а лицо все в морщинах, но он двигался бодро. Держал осанку, только лицо его было озабоченным.Наконец, он подошел и купил у меня жаренных каштанов, и я увидела его перстень. Тогда я узнала его. Он сел на скамейку и вытащил нож, чтобы чистить каштаны. Несколько каштанов уже были съедены, когда к нему подошел человек и положил два пальца левой руки на кисть правой. Мой знакомый, как я уже смело его называла, подскочил и чуть ли не вытянулся, как солдаты при пришествии фельдфебеля. Я не смотрела на них. Но изредка до меня долетали некоторые слова. Они говорили по-английски, иногда переключаясь на голландский, и я передаю разговор на уровни моих знаний. Английский я знаю в совершенстве, а с фламандским не очень.
—Вы бросаете меня на произвол судьбы?—спросил человек с перстнем.—Мне здесь давно делать нечего. Но сейчас убежать из Парижа очень затруднительно. Гвардейцы Наполеона проверяют у всех документы. Без надлежащего разрешения никого не выпускают. А там неизвестно, как меня примут русские. Очень вероятно, что казаки меня просто порубят шашками.
—Не бойтесь, барон. Вам сделаны документы английского посла во Франции и уходить вам следует не в сторону боевых действий, а на запад в Испанию. Там сядете на судно и поедите в Голландию. Там для вас приготовили теплое местечко. Вы будете посвящены в тридцать третий градус и отправлены послом в Российскую империю. А пока что пройдете в Голландии соответствующую подготовку. Вы будете у нас агентом дальнего действия, долгосрочным агентом. Об этом мечтает каждый масон.
Потом он незнакомец передал барону какие-то бумаги и они разошлись.
Я решила, что следить надо не за бароном, а за этим новым незнакомцем. Оказалось, что это посол Объединенного королевства во Франции. Тогда я решила во чтобы то ни стало устроиться на работу в посольство. Там как раз требовались уборщицы. Я не знаю, зачем я все это делало, но что-то подсказывало мне, что это враги Франции. Взыгралась кровь Монт-Сегюров. Наш род был всегда предан короне и Франции. Однажды мне удалось подслушать один разговор. В кабинет посла пришел человек с тросточкой, какая обычно бывает у врачей. Я не стану отвлекаться на дословную передачу этого разговора, но то, что считаю важным и что запомнила навсегда, я вам передам своими словами.
Это был действительно врач, который в ближайшее время должен был поехать в Россию. Посол наставлял его и сказал обратиться к голландскому послу барону Геккерну за рекомендацией. При этом просил быть часто при бароне и не допускать недуга в его тело. Лечить посла, в случае необходимости. Не чураться черной работы, если надо оказать услуги по лечению заключенных в Алексеевском равелине.
Но, главная твоя задача находится на более высоком уровне понимания. Надо в России взрастить демонов, которые совершат революцию и придут к власти. Именно лидеров тебе придется искать и воспитывать, оставаясь в стороне, но направляя родных будущего демона, в нужное русло.
Первое дело позаботиться о потомстве раввинов Бланка и Бронштейна. Впоследствии, в Россию приедет человек, помогать государю делать государственный банк. Чтобы он заменял казну в отношениях с населением. Фамилия его Свердлов. Все дети его должны эмигрировать в Америку. Только один младший должен остаться в России. На его потомков будет возложена главная, финансовая задача будущей революции.
Я запомнила фамилии в точности. В британском посольстве очень пыльные занавески, и я чихнула. Оба мужчины повернулись к занавеске. В окно я выпрыгнуть не смогла бы, а если бы смогла, то обязательно вывихнула бы ногу. Оставался один путь напролом. Я рванулась к дверям, и посол преградил мне дорогу. Я вспомнила прием, которому учил всех девушек Жак Губошлёп. Это человек из двора чудес, который втягивает наивных девушек и делает из проститутками. На меня он давно глаз положил. Я ударила его в пах острым каблуком своей туфли. На работу я одевала матушкины туфли, но никто не придавал значения тому, что служанка ходит в туфлях фрейлины. Он согнулся, а доктор схватил меня за руку. Я обернулась и укусила его руку до крови. Он отпустил меня… А дальше я неслась, как на крыльях, подгоняемая страхом и отчаянием. Я не помню, по каким улицам кружила. Наконец наткнулась на заброшенный дом и вошла в него. Он стал для меня укрытием и ночлегом до прихода русских. После их прихода английскому послу было не до меня, и я вернулась на площадь Пигаль.
Я вспомнила! На прощанье посол сказал доктору: «Лечите барона. А придет сигнал из ложи, помогите ему перебраться в мир иной. После завершения своей миссии он должен исчезнуть тихо и естественно».
Я же осталась на площади. Дальше вы знаете. Я встретила Николая Павловича. Этот седой полковник, с аккуратной бородкой, достаточно русской своей пышностью, сразу понравился мне. Именно таким я представляла себе мужчину, настоящего рыцаря без страха и упрека, о которых я успела начитаться в романах в раннем детстве. Он ничем не выделялся среди людей, он не отличался от остальных русских, которые заполнили Париж. Среди них было много храбрых рубак и галантных кавалеров. Но от полковника исходила, какая-то невидимая неведомая сила, которую еще до болевых ощущений на ощупь, уже ощущаешь всем своим нутром. Эта сила заставлячет всех врагов трепетать без причины, впадать в панику и полностью терять голову от страха. Он подавлял этой силой любого, кто посягнул на его честь или свободу, при этом оставаясь интересным собеседником, учтивым и приветливым ко всем и очень внимательным к дамам. А когда он разделался с Губошлёпом, он стал для меня почти богом. Я полюбила его как мужчину всем сердцем, а, как бога, со всей своей католической ортодоксальностью и страстью изголодавшейся по плоти монашки. Я полюбила его и была счастлива с ним. Теперь я счастлива тем, что у меня есть дети, его дети.
—Ваша история меня тронула. Очень интересная и увлекательная история…
—Может быть, эти воспоминания помогут вам в вашей работе.
—Возможно. Такие вещи, иногда, приносят неожиданные результаты. Китайцы это называют переставлением столбиков. Столбики переставляются взад и вперед, вправо и влево. Пока человека, это делающего, не посетит озарение или светлая мысль.
—Ваш ответ туманен, но я всё поняла.
—Пишите мне. Если что-то вспомните. Только отправляйте со своим курьером. У Трофима Ехимыча, денщика Мартина, уже вырос сын Егор. По прапрадеду назвали, а то всё Ехимы да Трофимы. Вот он один из самых верных курьеров у меня. А языки он знает. Мальчишка толковый.
Ехим-Этьен ускакал сл своим внуком в лес. Он знал, это Егорка его внук, но сказать об этом было нельзя. «Барин не видит своих родных и детей. Не имеет права! И я не имею права,—думал Ехим.—Наше дело служба Отечеству. Она важнее семьи».
—А женись-ка ты на какой-нибудь парижанке,—шептал в его душе Этьен.—Жизнь коротка, любовь вечна.
—Чушь ты говоришь,—отвечал ему Ехим.—Видишь, какой у меня внук вырос?!!
После ужина Александр пожелал Жоржете спокойной ночи и попросил не беспокоится утром.
—Я покину усадьбу, когда вы ещё будете спать. Ужасно не люблю прощаться!—сказал он.
—Я тоже, —грустно промолвила Жоржета.
Наутро Пушкин собрался в дорогу, на дворе его уже ждал Этьен с запряженной лошадьми кибиткой. Недалеко стоял Мартин, поглаживая вороного скакуна.
—Доброе утро, месье Дюма,--сказал он.—Если вы предпочитаете проехать верхом, то салитесь на Казбека, а я поеду на Земфире.
Он показал на серую в яблоках лошадь.
—Давно не сидел в седле—сказал Александр.—Отличный конь! Поскольку ваша матушка наказала мне отпустить вас в Пскове, то я принимаю предложение и поеду с вами верхом.
—Это для меня большая честь—ответил толстяк и засмеялся—По дороге я хотел бы поговорить с вами о литературе.
—Я очень рад. Меня как раз интересует современная русская литература.
—В Севастополе, во время осады в моей батарее служил подпоручик граф Лев Никола;евич Толсто;й. К тому времени он уже написал повесть «Детство», изданную в СПБ в 1852 году. «Севастополь в декабре 1854 года» Он сражался сначала у меня на 4-м бастионе, а потом, получив звание поручика командовал своей передвижной батареей. Та он написал свои первые «Севастопольские рассказы». Вы читали «Военные рассказы графа Л. Н. Толстого», которые были изданы в 1856 году, в Санкт-Петербурге?
—Я всегда в курсе новинок литературы, особенно русской. Вы заметили, что по-русски я разговариваю без акцента.
—И что вы можете сказать об этих рассказах.
—Это очень талантливый писатель. Я думаю, что его ждёт всемирная известность.
—Вы позволите мне передать ваши слова?
—Разумеется.
—Через неделю я буду на Кавказе и расскажу ему о встрече с французским романистом Александром Дюма. Он не поверит!
—Я могу подписать ему книгу на французском языке. Это мой роман"Королева Марго". Когда остановимся в Пскове, я подпишу ему эту книгу, а вам подарю роман "Сорок пять". Я уже подписал вашей матушке роман «Графиня де Монсоро». Эти три книги составляют трилогию о приходе к власти во Франции династии Бурбонов. Такое описание жизни Генриха 4-го.
—Он прекрасно владеет французским. Не знаю, как вас благодарить.
—Очень просто. Пусть ваш друг присылает мне в Париж свои новые книги. Я хочу получать новинки русской литературы раньше других. Так сказать, из первых рук.
—Обязательно, месье Дюма,—проговорил Мартин.
После этого они говорили о французской литературе, о новых писателях.
Так незаметно прошла дорога до Пскова. Писатель выполнил своё обещание, и Мартин поскакал назад в поместье с двумя подписанными автором книгами в сумке. А Александр остановился на ночлег в постоялом дворе. Выспавшись после дороги, он велел Этьену запрягать, и кибитка понесла его в сторону Петербурга.