2 марта 2023 года исполняется 110 лет со дня рождения замечательного врача и ЧЕЛОВЕКА Куриц Бориса Абрамовича. Этот очерк посвящается его памяти.
В Балте Одесской области на старинном здании, в котором ещё в конце 19 века была открыта детская больница, висит мемориальная доска. С портрета добрыми глазами смотрит детский доктор Куриц Борис Абрамович. Тысячи спасённых им детей рассказывают своим детям и внукам об этом замечательном враче. А я горжусь – это мой отец!
Он родился в Балте 2 марта 1913 года, в детстве часто болел, начальное образование получил дома. Его мама, моя бабушка Ева, в своё время окончила гимназию. Она и была для сына первой учительницей. Потом Борис учился в трудовой школе и закончил семилетку в 1927 году. Трудовая школа находилась тогда в здании, где теперь школа №1.
Жили они на Русской улице, снимая квартиру у Ковалёвой Марьи Протасовны. У неё был сын Ваня, ровесник Бориса. В том же дворе жил ещё мальчик Юра Кавун. Так и дружили всю жизнь русский Ваня, украинец Юра и еврей Боря. В то время в Балте была еврейская школа, где Борис изучил идиш и иврит, но одновременно ещё три года учился в профтехшколе ( в этом здании теперь главный корпус педучилища).
В профтехшколе на химическом отделении изучали русский, украинский, немецкий и молдавский языки, а также физику, математику, химию на высоком уровне. Химическую технологию и механику преподавал инженер. Там были хорошо оборудованные лаборатории. В 1930 году Борис получил диплом химика-лаборанта и вместе с другими выпускниками профтехшколы был направлен на 4-й курс Одесского консервного техникума, где получил квалификацию техника-технолога консервной промышленности.
В 1931 году его направили в г. Тирасполь на консервный завод имени 1 мая. Но проработал он там всего три недели, заболел тяжёлой ангиной, вернулся в Балту и устроился на работу статистиком в молдавский педагогический техникум. Всё же ему хотелось работать по специальности, поэтому он в мае 1932 года перешёл на работу в институт имени Таирова, в агрохимическую лабораторию. Время было очень голодное, ели одну сою. Поэтому Борис в ноябре вернулся в Балту и снова работал секретарём учебной части в том же техникуме. А через полгода уехал в Очаков по направлению Одесского консервного треста. Там он год и семь месяцев работал химиком-аналитиком на рыбоконсервном заводе. В ноябре 1934 года уехал в отпуск и в Очаков больше не вернулся – устроился сменным инженером-химиком на консервный завод в Тирасполе.
Летом 1935 года Борис решил поступать в Одесский университет имени Мечникова на физический факультет. Но его не приняли, так как его отец считался кустарём-одиночкой, то есть сам он не был пролетарского происхождения.
Вполне возможно, что мой папа был бы прекрасным учителем, но судьбе было угодно, чтобы он стал врачом.
Вместе с другом детства Иваном Ковалёвым Борис уехал в Харьков, где оба поступили в медицинский институт на психоневрологический факультет. Борис проучился там два года и тяжело заболел детской болезнью - корью в свои 22 года. После болезни он очень ослаб и решил, что продолжит обучение в Одесском медицинском институте. Перевёлся на факультет педиатрии, где познакомился со своей будущей женой. 14 июня 1941 года, за неделю до войны, они расписались в загсе. 24 июня был сдан последний экзамен. Выпускникам вместо дипломов выдали справки об окончании института. А 8 июля Борис уже был направлен военкоматом на Ленинградский фронт старшим военфельдшером.
Курс молодого бойца в течение трёх недель он проходил на острове Каневец в Ладожском озере, на батарее Л-5. Бойцы строили землянки, установили две корабельные пушки 120-миллиметровки. Постоянно находились под обстрелом. Когда Ленинград был окружен фашистами, и батарея была обнаружена, пришлось срочно переправляться на барже в Ленинград, где батарея была прикомандирована к железнодорожным войскам. Борис стал работать врачом в первом Балтийско-флотском экипаже, где в 1942 году получил звание капитана медицинской службы.
Всё время блокады он думал о своей молодой жене, о которой ничего не знал, и переживал, успела ли её семья эвакуироваться из Одессы, где она. Летом 1942 года Бориса назначили врачом морского батальона, который должен был форсировать реку Неву – в Невской Дубровке, где оказывали раненым первую помощь. Потом снова служил в экипаже до июля 1943 года. После снятия блокады Борис наконец узнал, что его жена давно его разыскивает, что она работает врачом в госпитале и живёт в городе Вологде. Получив отпуск, он приехал на неделю к жене, а потом по назначению уехал в город Киров, на курсы усовершенствования в Военно-медицинскую академию. Проучился шесть месяцев, но тяжело заболел и в марте попал в госпиталь – сказались последствия блокады. Его комиссовали, дали инвалидность первой группы и назначили крошечную пенсию.
Папа приехал во Владивосток к маме и ко мне, когда мне уже было два месяца. Его пенсии как раз хватало на молоко для меня. Но мой папа сам раскроил из фланели и сшил мне первые в жизни ползунки.
Рассказывать о войне, об ужасах Невской Дубровки, о блокаде и своей работе в госпиталях он не любил.
Все эти подробности своей жизни до моего рождения папа скупо сообщил мне, когда в 1985 году лежал в Одесской областной больнице на операции, а я за ним ухаживала. Тогда я узнала историю своей семьи.
Я родилась во Владивостоке, в госпитале на мысе Чуркина, 26 марта 1944 года в час ночи по местному времени. А 29-го марта освободили от фашистов папин родной город Балту, освободили узников гетто. Наши родные выжили, и через полгода мои родители со мной приехали в Балту. Это было 12 ноября 1944 года.
В январе Бориса Абрамовича назначили начальником обсервационного пункта , и он вышел на работу. В декабре 1945 года была открыта детская больница. Вначале она была на территории Дома ребёнка, в доме №24 по улице Садовой, затем её перевели в здание на улице Котовского, где потом была светолечебница и психоневрологический диспансер. Он был назначен главврачом детской больницы. В 1949 году началось восстановление здания детской больницы, разрушенного и сгоревшего во время войны. Там уцелели только наружные стены. Папа руководил этим строительством. Восстановленная детская больница была открыта в январе 1951 года.
Он вставал рано, наскоро завтракал, заворачивал в газету бутерброд и одно яблоко и шёл на работу. Домой возвращался после девяти вечера, а иногда оставался в больнице до поздней ночи. Мы с моей сестрой Любой видели папу редко и были очень счастливы, когда иногда по воскресеньям он ходил с нами на прогулку, «на горушку», как он говорил, или зимой катал нас на санках.
Он подобрал коллектив врачей, медицинских сестёр, санитарок, поваров, завхоза. Все они работали слаженно и вылечили сотни детей. Борис Абрамович сам ездил по сёлам района, учил фельдшеров. Благодаря всей этой работе в Балтском районе много лет полностью отсутствовала детская смертность. Помню, в 1954 году он приехал в облздравотдел сдавать ежегодный отчёт о проделанной работе и несказанно удивил принимавших отчёт – в графе детская смертность была цифра «ноль». ( Я в это время стояла в коридоре и смотрела через щёлочку в двери, как папа сдаёт отчёт).
По темпераменту мой папа был меланхоликом. Оказывается, меланхолики – отличные диагносты. В самом деле, он всегда ставил безошибочные диагнозы, осмотрев больного ребёнка или даже расспросив о симптомах болезни по телефону.
Даже в самых тяжёлых случаях он старался сам справиться с болезнью ребёнка. Бесстрашно делал пункции спинного мозга, спасая детей от менингита. Рассказывают, что стоило ему положить руку на животик ребёнка, и тот моментально успокаивался, переставал плакать.
Борис Абрамович был очень щепетильным человеком, никогда не снимал пробы в больничной кухне и никогда не принимал подарков от благодарных родителей. Как я узнала уже после его смерти, в его халатах карманы были зашиты, чтобы никто туда ничего не мог положить.
Мой папа был честнейшим человеком. Преданного отношения к делу, честности и порядочности он требовал от всех сотрудников. При всей своей деликатности он мог наорать на какую-нибудь медсестру за небрежность или халатность. Но все сотрудники его глубоко уважали.
И вот в канун своего 60-летия он вдруг узнал, что на него поступила анонимка в райком партии. В этом пасквиле совершенно безосновательно было написано о каких-то махинациях с новыми больничными одеялами. Конечно, очень быстро разобрались в его полной невиновности, но для папы это был стресс. Три месяца он провёл на больничной койке в Одессе.
После болезни он уже не был главврачом детской больницы, но продолжал работать в больнице и детской поликлинике на улице Уварова, напротив Дома пионеров. Там под его руководством была построена и много лет работала молочная кухня.
Папа окончательно вышел на пенсию в 75 лет, но почти до конца жизни продолжал лечить детей. Ему звонили днём и ночью, советовались, иногда приходили домой с больными детьми. Он много лет был депутатом горсовета и всегда был в курсе всех событий. Помню, даже в день своего 90-летия, когда его пришли поздравить представители власти, он беседовал с ними о том, как можно бороться с наркоманией среди молодёжи.
За свою безупречную и самоотверженную работу он был награждён орденом «Знак почёта», медалями и грамотами. А в 2000 году получил звание «Почётный гражданин города Балты».
Ушёл из жизни 8 января 2004 года на 91-м году жизни. В память о замечательном враче и Человеке его имя носит сквер в центре города.
Послесловие:
Идут годы, в родном городе моего отца молодые люди, скорее всего, не знают ничего о замечательном детском враче, которого когда-то называли "Доктор Куриц". Но память о нем живет в сердцах тех, кого он спас от смерти, тех, кто с ним общался. И живут эти люди в разных уголках нашей планеты - в Америке, в Австралии, В Израиле. Вчера мне позвонил совершенно незнакомый 90-летний человек, живущий в Израиле, и рассказал удивительную историю. Оказывается, сейчас в Швеции, в Гётеборгском университете работает профессор-физик по имени Роберт. Когда ему было четыре года, его привезли в Балту, потому что он умирал от менингита (это было в 50-е годы). Доктор Куриц его спас - своими умелыми руками он сделал ребёнку пункцию. За несколько дней надлежащего ухода в детской больнице ребёнок стал совершенно здоров. Каждый раз, когда он звонит своим родственникам в Израиль, он вспоминает доктора, подарившего ему жизнь и возможность стать профессором.
Таких историй много. Однажды, когда я ехала электричкой из Балты в Одессу, незнакомая женщина, узнав, что доктор Куриц - мой отец, рассказала историю, которая её потрясла. Она с сыном привезла в детскую больницу своего больного внука. Доктор Куриц осмотрел ребёнка, дал нужные назначения и успокоил, что ребёнок скоро будет здоров. Сын поблагодарил доктора, достал деньги и хотел положить их в карман докторского халата. К большому удивлению отца и бабушки ребёнка, сделать это было невозможно - карманы в халате доктора были застрочены - никаких материальных благодарностей он не принимал.