Глава вторая
Возле высокого крыльца управления сидели несколько ноенов перед ними толпились и что-то кричали люди, в середине толпы стояли здоровяки с засученными рукавами расстегнутых халатов без поясов. Тугулдур привязал коня, подошел к людям и ахнул. На земле лежал Нэлбэтэй Сэсэгтэ, руки и ноги его были привязаны к толстой доске, на которой секли лозами провинившихся. Он был раздет до пояса, смуглая спина подрагивала мускулами и блестела под лучами летнего солнца. Видимо, тушэмэлы ноенов поймали и привезли его сюда. На телеге лежал большой пук лозы.
Тугулдур приблизился к грозным начальникам-ноенам, некоторые из них стояли уперев кулаки в бока, другие поигрывали плетками. Лица у всех свирипели. Вдруг молодого писаря заметил старший зайсан Мухугэй Намжил и подозвал его к себе.
– А вот и мой искусный писарь! – воскликнул он, кивая на Тугулдура большой головой и злорадно посмеиваясь. – Хоть ты и ноен, Тугулдур, но все-таки возьми крепкую лозу, надо и тебе наказать паршивца, который провинился перед главным тайшой и опозорил всех нас. Ты еще молодой ноен, пора тебе учиться этому делу. С народом надо обходиться круто.
Свистнула лоза, страшно и пронзительно закричал Сэсэгтэ.
Вздрогнув, Тугулдур невольно повиновался, взял одну лозу и несмело подошел к стоявшим здоровякам и лежавшему навзничь несчастному, спина которого уже покрылась алыми рубцами и брызгами крови.
– Я… ни в чем не виноват! Не… виноват! – кричал, захлебываясь от боли и выплевывая алые сгустки, Сэсэгтэ. – Я… не отбирал у людей коней, как хо… хоринский тайша, не воровал, не грабил. О, небо, помоги мне! У меня же тайша отобрал коня, меня же и бьют! О, небо! Люди, смотрите и помните! Лю.. люди!
Писарь попятился назад, все еще сжимая в руке лозу и жалея несчастного. Но тут к нему быстро подошел старый Очир-бабай и, выдернув из его рук лозу, укоризненно крикнул ноенам:
– Ноены, зачем вы даете лозу этому еще чистому душой юноше? Грех!
Освободившись от лозы и облегченно вздохнув, Тугулдур протиснулся через галдящую толпу и побежал к густым кустарникам речушки… Неужели он мог бы ударить несчастного человека?
Раздвинув кусты, он вышел на полянку, сел на один из валунов и, понурив голову, задумался. В висках ломило, в голове мелькали бессвязные мысли. «Какой несчастный этот захлебывающийся кровью Нэлбэнэй Сэсэгтэ! Родители его назвали – Сэсэгтэ, значит он должен быть белым цветком в зеленой степи… А что с ним сделали люди? Кто в это виноват? Сэсэгтэ ли, имеющий такого сказочного скакуна, или тайша, имеющий право наказывать людей? Господин старший зайсан Мухуев дал мне лозу и велел учиться сечь людей! А уважаемый всеми старик вырвал из моих рук лозу… Но осмелится ли кто-нибудь в степи вырвать из рук тайши плетку? Как может наказывать невиновного человека такой могущественный человек, как главный тайша, откуда у него могут появиться такие мысли? Это же тайша – владыка всех бурятских родов! Или в него вселились бесы? Конечно, нет, он очень властолюбивый, жадный и подлый человек, этот тайша… Кто может победить его? С малых лет нас учили любить родную землю и почитать родителей, защищать слабых и обездоленных, избегать несправедливости. А что же получается на самом деле? Мать моя говорит, что наш тайша обделен великим даром благоденствия и щедрости души… У него слепая мысль и жестокая душа, так говорил мой отец…»
Неожиданно кусты зашевелились, Тугулдур вздрогнул, поднял голову и увидел Галтэхан-Огонек – красивую дочь старшего зайсана, с которой он играл в детстве. Этой весной она отпраздновала свой семнадцатый Белый Месяц. Она была младшей и любимой дочерью зайсана, в любое время года ходила в шелковых халатах, с красивыми серебряными и коралловыми украшениями. Позванивая красивыми подвесками, она подошла к Тугулдуру и улыбнулась.
– Здравствуй, друг моего детства. Если мы сейчас сыграем с тобой в лодыжки, то кто бы из нас выиграл? – звонко спросила она. Длинные ресницы девушки игриво подрагивали, брови вздымались вверх, черные глаза смеялись, за припухлыми алыми губками белели зубы.
Тугулдур торопливо поздоровался и, встав с места, посадил подружку возле себя, на соседний валун.
– Моя подружка, Галтэхан-Огонек, все еще неженка бабушки и дедушки или уже ученая монашка из Непала? – весело спросил молодой писарь, любуясь девушкой. – Галтэхан, ты откуда идешь? Видел я тебя на освящении дацана, да времени не было подойти.
– А почему? Или совсем зазнался, узнавать перестал?
– С чего бы это я зазнался. Да ты же сидишь все время в толпе ноенов, а подходить к ним мне, простому писарю, неудобно.
– Ладно хитрить-то. Видела я, как ты во время чтения священной книги «Юм» шел рядом с Бамбанэй Бальжин из Уроная, которая пела песню про новый дацан, – колко и задорно сказала девушка.
– Перед самым хуралом я помогал нести тяжеленные тома священной книги «Юм», которые подарил нашему дацану тайша Мардайн Галсан. Некогда мне было подходить к девушкам, – рассмеялся писарь и помрачнел. -тогда я впервые увидел главного тайшу Галсанэй Дэмбэла и подумал -какой красивый и величественный наш тайша.
Он снова понуро опустил голову и задумался. Девушка толкнула его локтем в бок и спросила, наклонившись:
– А сейчас он каким показался? Там… когда били человека?
– Сейчас? Сейчас он… -замялся Тугулдур и, недоговорив, махнул рукой. – А ты знаешь этого несчастного Нэлбэнэй Сэсэгтэ?
– Слышала. Говорят, он обучает диких коней.
– Правильно. Я хорошо его знаю. Он не только объезжает коней, но хорошо умеет ухаживать за скотом. Коровы и овцы его самые жирные в степи. А еще он всегда помогает бедным и обездоленным. Об этом все знают! В Саган-Уле все говорят, что он очень хороший человек… Друг моего отца и мой учитель Намхайн Номшо всегда говорил мне, что если взвесить на весах души милосердных и богатых людей, то души милосердных перетянут чашу и им откроются двери сразу в три рая, а для души того, кто наживается и мучает людей откроются двери в три ада. И никуда больше! А для того, чтобы выровнять чаши, надо стараться замолить грехи благодеяниями и милосердием, – взволнованно сказал Тугулдур и повернулся к девушке, которая смотрела на него широко раскрытыми глазами.
– А почему некоторые ноены совершают только грех? – спросила она.
– Э–ээ, Галтэхан, не могу я ответить на твой вопрос. Молод еще… Они думают, что власть их неограниченна, богатства – несметные. Такие ноены вместо того, чтобы помогать своему народу только угнетают и мешают ему. Мой учитель говорил, что начальникам следует вести народ за собой, от тьмы – к свету. Ведь начальник – это начало всего. Старые ноены должны уступать место молодым и сильным, -задумчиво рассуждал Тугулдур смотря на синеющие сопки.
– А где эти молодые? – спросила Галтэхэн, заглядывая в лицо парня.
– Милая Галтэхэн, – сказал Тугулдур, не отвечая на вопрос, – почему тебя зовут Галтэхан? Ты действительно горячая или теплая, как Огонек–Галтэхан?
– Не знаю! – рассмеялась девушка. – Но если тебе интересно, то я расскажу тебе о своем имени.
– Да, интересно.
-тогда слушай. Мой дедушка Унаганэй Муху – человек из рода Саган. Он перекочевал на берега Агинки со своей семьей из местности Тугнын Галтэй – Огненная. Он там родился. Вот и назвал меня дедушка – Огонек. Дедушка мой был высокий и осанистый ноен. Меня он баловал и нежил. – Сказала Галтэхэн, смеясь и показывая маленькие белые зубы за алыми губками.
– Так ты с малых лет не знала ни горя, ни забот. И ты можешь спокойно смотреть как истязают лозой несчастного человека, -задумчиво проговорил Тугулдур, но девушка быстро повернулась к нему и дерзко выкрикнула:
– Я не боюсь смотреть на казнь, мне даже нравится это! Давеча, когда тебе дали лозу, я увидела, как подрагивают твои колени и подумала: «Вот тебе и Тугулдур, да будь я парнем…»
– Что ты! – Тугулдур вздрогнул. – Я не смогу бить человека сам себе буду противен! Меня не так воспитывали. Может быть, я и вправду трус. Но не смогу!
Он заволновался и сбился. Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами: парень не был красив, как суровый, нарядно одетый, тайша, но в нем было больше жизни и тепла.
– А тебе нравятся симпатичные девушки, Тугулдур? – игриво спросила она, меняя опасную тему разговора.
– Хороший вопрос! – рассмеялся молодой писарь. – Конечно, я люблю красивых девушек. Еще люблю читать книги. Днями и ночами читаю. Сестра меня ругает, что забываю о сне и работе.
– У тебя тибетское имя? – продолжала интересоваться девушка.
– Нет, конечно. У меня истинно бурятское имя. Ты разве не знаешь, что слово Тугулдур означает -качество и совершенство ума, деловитость и надежность, скромность и порядочность, крепость духа? Да что это я расхвастался! – воскликнул писарь и покраснел.
– А-аа, вот почему тебя взял писарем мой отец! – звонко рассмеялась Галтэхан. – Наверное, у тебя такая совершенная родословная?
– Мой отец -тобо. – Тугулдур начал загибать пальцы и перечислять. -тобо от Мунхэ, Мунхэ от Хату, Хату от Дахи, Дахи от Хита, Хита от Хабанши, Хабанши от Хундуйн… Мы из славного рода Хуасай. После Хита люди нашего рода становились ноенами.
– Значит и ты из рода начальников. Твои предки были начальниками только над людьми своего рода?
– Не только… Мой отец, Мунхэн Тобо, ходил в далекий Тибет. Там он укрепил дух и веру, совершил молебствие во здравие всех агинских хори-бурят и принес оттуда святыню. Говорят, что пожелания его сбылись, – тихо сказал парень. У девушки округлились глаза и она изумленно воскликнула:
– Что ты говоришь! Эта святыня золотая? Ты мне покажешь?
– Не знаю. Святыня спрятана в надежном месте.
– Так она же принадлежит всем, тогда почему спрятана?
– Наверное, еще не пришло время показать всем. Придет время – покажут.
– Ты говоришь, как пророчествующий шаман. У тебя одни загадки.
– Придет время, и мы все увидим эту святыню, будем молиться. Если у людей на душе будет хорошо, то это время придет скоро, – сказал Тугулдур. Глаза его нежно смеялись и смотрели на раскрасневшуюся девушку.
– Рассказывай сказки! – Галтэхэн рассмеялась и встала. Она стала поправлять свои многочисленные косички и вдруг, качнувшись, уперлась руками в плечо Тугулдура. – Ой, что-то голова закружилась.
Писарь быстро встал и обнял девушку, приговаривая:
– Что с тобой? Голова болит? Сядь сюда…
Испуганный, он усадил ее на валун и стал поглаживать ее виски, где билась тоненькая голубая жилка, потом расстегнул верхнюю, золоченную и круглую, пуговицу ее халата, обнажил белую девичью грудь. Но хитрая девушка вдруг мгновенно очнулась и, прикрывая грудь маленькой рукой, засмеялась:
– Тугулдур, что ты меня щекочешь?
И вдруг, вздохнув, крепко обняла парня за шею…
Продолжение следует.