МОЯ ДЕРЕВНЯ ДО И ПОСЛЕ
Я помню 19 августа 91.
У колодца деревенские ЖЕНЩИНЫ стояли, обсуждали, радовались!!! что наконец-то ТАМ, В МОСКВЕ, взялись за ум!
СЛАВА БОГУ! - говорили они.
По шоссе, вдоль нашей деревни, с воем пронеслась милицейская машина.
Блэкмены всё поняли и начали сворачивать свои «точки», где разливали "палёнку".
ДЕРЕВНЯ ВЫМИРАЛА!
Вымирала в прямом смысле, хоронили мужиков почти каждый день.
Вот и обрадовались бабы, что наведут порядок ГКЧПисты.
А по радио-Маяк Наталья Бехтина и писатель Нуйкин, через каждые 15 минут, призывали сообщать о сторонниках ГКЧП по телефону. Кто, где и когда.
Номер телефона сообщался.
Сосед по даче, преподаватель ВУЗа, отслуживший переводчиком в ГДР, бегом понёсся на электричку, в город, защищать ДЕМОКРАТИЮ!
- А вы, что?! – крикнул он мне на бегу.
- Вот моя «демократия», - ответила я, указывая на Сонечку, сидящую на моих руках.
Сосед махнул рукой и скрылся за поворотом.
Я любила эту деревню, в ней прошли мои и моей девочки самые счастливые годы.
Я уже не работала, хотя до пенсии ещё далековато. Стаж выработан, накоплений на сберкнижке достаточно, чтобы безбедно прожить эти годы.
В деревне 10 соток яблочно-сливового сада, пасека, дом дореволюционной постройки, доставшиеся от дедушки с бабушкой.
Приезжали туда после 9 мая.
Описание, только части этой деревни, привожу из своего старого рассказа.
"Вдоль шоссе, с правой стороны, тянулся густой лес, по краям которого зияли огромные ямы с белой глиной, а с левой стороны сплошные сады, а потом торфяник.
Разделительная полоса густо покрыта жёлтыми цветами мать-и-мачехи.
Красота необыкновенная, глаз не отвести.
Проехали Уктусский аэропорт и въехали в небольшой городок Арамиль.
На берегу реки, в самом центре высилась старая церковь, украшенная колоннами.
Звонница была снесена.
Перед парадным входом памятник погибшим во Второй мировой войне.
Мама и Сонечка захаживали в неё, когда ехали в деревню автобусом.
Сразу же за церковью виднелся большой пруд, заканчивающийся плотиной.
За плотиной высилось огромное дореволюционное здание суконной фабрики, похожее чем-то на английский замок.
Наконец, выехали за пределы городка, пересекли реку Исеть и, поднявшись в гору, очутились в глухом сосновом лесу.
На лесных опушках заросли синей медуницы.
Внутри леса мелькают жёлтые головки купавок.
Стало не так жарко. Джек высунул морду в окно и дышал.
Мимо проносились поля, засеянные злаками.
А вот и стрела со знаком БИЗ, что означало – Бобровский Изоляционный завод.
Слева от дороги раскинулся большой посёлок городского типа с четырёхэтажной школой, большими магазинами, детскими садиками.
Посёлок назывался Красный Дунай.
Жили в этом Дунае заводское начальство, врачи и учителя».
Справа от дороги, напротив Красного Дуная – огромный заводской ДВОРЕЦ КУЛЬТУРЫ.
Дальше, за дворцом, совхозный посёлок городского типа. Главная примечательность – теплицы, теплицы, теплицы. Двухэтажные дома правления совхоза, совхозных служащих, сельская библиотека, большой одноэтажный супермаркет, и, дальше, в сосновом бору, двухэтажные дома больничного городка. Там родилась моя Сонечка.
Но вернёмся на главную улицу Бобровки.
«По обеим сторонам дороги небольшие уютные коттеджи.
Перед каждым коттеджем ухоженные палисадники, позади, до самого пруда, огороды, теплицы, конюшни.
Почти в каждом доме коровы.
На пруду стаи домашних уток и гусей.
На другом берегу пруда высилось белоснежное здание детского санатория.
Под огромными тополями, довольно-таки большое, кирпичное здание с высоким крыльцом.
Это магазин, а сначала там была чайная, потом столовая, потом хозтовары и мебель.
А теперь продуктовый магазин, куда мама и Соня частенько захаживали.
Вот и поворот на Донок. Нам туда.
Справа от дороги и до самого завода парк, слева пруд.
Завод стоял на плотине через реку Исеть.
Раньше, до революции, здесь была мельница. Она принадлежала предкам моего соседа по даче.
Теперь в здании мельницы располагались конторы завода и лаборатории, на втором этаже заводская библиотека, в которую вела наружная чугунная лестница.
Большая липовая роща, тополя, площадка для танцев.
Вечерами доносилась из этого сада музыка, толпы молодёжи прогуливались по аллеям, танцевали на площадке.
Проехали через мост, посмотрели на каскады воды, низвергающиеся вниз.
Это место «деревенские» называли Шум.
Почему Шум?
Да потому, что вода с грохотом обрушивалась вниз, образуя пенящиеся белые гребни.
И неслись эти гребни вниз по реке далеко, далеко.
Страшно было ходить по старому деревянному настилу.
Сквозь зияющие дыры виднелась чёрная бездна.
Проехали мимо новой проходной и маленького магазинчика при ней.
Слева высилось здание пожарной части.
А раньше на этом месте тянулись два больших деревянных здания, принадлежавших мельнице. Как и по всей деревне, вокруг них высились тополя.
Потом эти здания переоборудовали под больницу, где начинала свой трудовой путь мама.
Со временем тополя спилили, на месте одного больничного корпуса построили пожарку, второе здание отдали под дом приезжих заводу.
Вместо тополей насадили черёмухи и сирени.
На краю леса выстроили двухэтажное здание заводской столовой, на первом этаже которой расположилась пекарня, и запах печёного хлеба разносился по всей округе».
Ещё одна пекарня была в самом центре Бобровки, там, где стоял огромный собор, растащенный не большевиками, в 90-х, большевиков уже не было, а самими жителями, после того, как «главный большевик», председатель совхоза, Бусыгин, Иван Дмитриевич, и ХОЗЯИН всего, что находилось в двухэтажном административном здании посёлка Бобровский, скончался.
Раньше, при ХОЗЯИНЕ, Собор был закрыт на замки, и виден из кабинета Ивана Дмитриевича.
Конечно, растаскивали церковь.
А ведь в ней служили предки Дмитрия Наркисовича
В первые годы богоборчества, были сняты только колокола.
В пятидесятые ещё были чугунные кружевные стрельчатые решётки на окнах, главные ворота, вокруг собора чугунные заборы.
Возле собора – мраморные памятники и могильные плиты, вскоре перекочевавшие на сельское кладбище.
Бабушка показывала нам могилы своих дедов, прямо у церковной стены, под берёзой.
Чугунная ограда ограждала теперь деревообрабатывающее училище, на границе двух деревень – Бобровки и Вьюхино.
Кстати, Вьюхино тоже входило в состав Бобровского поселкового совета.
В переулке, метрах в ста от церкви, крыльцо и лестница нового дома украсились чугунными церковными переплётами.
Из города повадились кладоискатели.
Они проникли в подвалы.
В 90-е разрушение церкви завершилось. Были сняты толстенные лиственничные полы, остатки – сожжены.
Сохранившаяся стенная роспись была испещрена новыми словами.
Со стен печально смотрели лики святых.
На крыше выросла берёзовая роща.
Деньги, собранные на восстановление церкви, куда-то запропастились.
Церковная староста, наша соседка, померла.
«Сейчас ничего этого нет.
Ни злаков, ни коров, ни гусей и уток, ни пекарни, ни даже завода.
Всё погибло в 90-е и нулевые годы.
Везде груды мусора, заросли бурьяна, вместо пекарни – склад.
Ну, а сейчас, машина въехала в гору, миновала просеку, проехала мимо закопанного в 80-е годы карьера.
А карьер этот был выкопан под новый корпус Изоляционного завода.
Потом несколько лет свозили в него мусор садоводы.
Выросли там новые деревца и кусты.
Корпус не на что было строить.
Вот и закопали яму.
И снова на этом месте вырос небольшой лесок, а за ним высилась настоящая Корабельная роща.
Сосны высокие, стройные, а подлесок – густой малинник, заросли черёмухи, ирги и рябины.
Пригорок усыпан фиалками и земляникой.
Часто мама с Сонечкой приходили на этот пригорок и ждали Тётечку, которая с автобуса бежала через этот лесок домой.
Справа от шоссе проехали мимо заброшенного свинарника, свернули на просёлочную дорогу вдоль садов и, наконец, въехали в деревеньку Донок, растянувшуюся по правому берегу речки Бобровка».
И "ДЕМОКРАТИЯ", семимильными шагами, пошла по деревне!!!
Первым пал СОВХОЗ.
Земли раздали пайщикам, пайщики распродали их, а деньги пропили!
Распроданные горожанам земли вскоре заросли бурьяном, не под силу и не по средствам стала дорога в деревню, 25 км.
Добираться приходилось автобусом
Картошка просто так не растёт!
Прополка, окучивание, да и жуки колорадские обнаглели.
А, что выросло, могло и не дождаться хозяев.
Любителей на «даровое» - предостаточно.
Станция недалеко, спрыгнул с электрички, подкопал и, той же электричкой - домой.
Вот и не выдержали «новые хозяева земли», бросили всё!
На металлолом сдали МТС и МЕЛИОРАЦИЮ, растянувшуюся по совхозным полям с капустой, морковью, свёклой на десятки километров.....
Деревня на возвышенности, колодцы глубиной почти до 10 метров.
Без мелиорации – никуда.
Проезжаешь на автобусе мимо полей, а там, от края и до края фонтанчики по трубам, один за другим, поднимаются, переливаясь всеми цветами радуги под ярким солнцем.
Красота необыкновенная!
Распилили и мелиорацию.
Справа от полей, ближе к деревне - ПАСЕКА.
Правда, пасеку погубил ВАРРОАТОЗ.
Это болезнь такая, привезённая к нам из заморских стран, намного позже колорадского жука, но оттуда же, и такая же, зловредная.
Не справилась Роза Иосифовна, совхозный пчеловод, с варроа.
ВАРРОА - это клещ, паразитирующий на пчеле и высасывая из них все соки.
Я продержалась до 2007 года.
Моих пчёл погубили крысы и мыши.
Воры, только мы уедем, вскрывали дом, выламывали старинные решётки, выставляли рамы.
И вся улица видит, слышит и слушает, но никто, даже пальцем не пошевелит!!!
На самом берегу речки, садоводы устроили помойку.
Сколько с ними, садоводами, ни боролись местные – не смогли справиться!
Вот и отправились грызуны, большие и маленькие в мой подвал, куда ставились ульи на зиму. Не помогали ни решётки на летках, ни сетки на ульях.
Как исчезли совхозные стада, уж и не знаю. Часть из них паслась на левом берегу нашей речушки, часть – по другую сторону деревни.
Пастбища выбирались так, чтобы не пересекались совхозные стада с домашним скотом.
А домашних тоже было несколько.
Каждое из них, под присмотром пастухов и подпасков, лежащих на каком-нибудь пригорке, и зорко следящих за своим, надо сказать, немаленьким стадом, гуляло в пойме реки, напротив своей деревни.
Стоило коровам немного отвлечься, как пастух вставал, крутил над собой многометровый хлыст, раздавался хлопок, похожий на выстрел и, в заключение, произносил ТАКУЮ РЕЧЬ, что коровы мигом выстраивались в шеренги, и шли «парадным шагом» к пруду.
Там их встречала другая бригада пастухов, плескавшаяся в прохладном водоёме. Стадо приступало к водопою, пастухи, немного обсохнув, к обеду!
Завод, площадью в несколько «Лихтенштейнов», так писалось в областной прессе, приватизировала племянница важного областного чиновника, и сдала предприятие, некогда Союзного значения, на металлолом!!!
Сдала всё, даже, только что приобретённые, станки и машины!
На завод частенько приезжали компаньоны из социалистического лагеря. Они никак не соглашались на определение «деревня»!!! По европейским меркам – это город.
В металлолом перешла и плотина. Пруд перед детским санаторием обмелел.
Раньше сюда ловить рыбу приезжали из города.
Вдоль чугунных перил стояли с удочками рыбаки.
Нынче – ни души. Да и воды не видно, всё заросло камышами.
Только камыши и тишина. Ни Шума, ни завода.
Работы не стало.
Молодёжь потянулась в город.
Старики повымирали.
КЛАДБИЩЕ ВМЕСТО ЦВЕТУЩЕЙ ДЕРЕВНИ.
Да, училище функционирует, правда, не в полную мощность и не по своему профилю(мебель).
Строгают гробы.
Вот, если бы ГКЧП взяли власть в свои руки, сколько бы полезного сохранилось!
Если бы, да кабы!!! Если бы, да кабы!!!
Советская деревня, 1958 год
Олег Модестов перепечатал из von-hoffmann.livejournal.com 8 июля 2020, 11:47
4 оценок, 735 просмотров
Светлана Вет # ответила на комментарий Тина Коржева 8 июля 2020, 18:14
Это моя семья!
Август 1940 года
Деревня Ганино, в 12 км от г Шадринска!
Опушка берёзовой аллеи. Её вырубили в 50-х местные селяне,, как только бабушка и дедушка уехали.
А тогда, в августе 1940 года мы все были живы, здоровы и счастливы.
Особенно, я.
Я сижу у мамы на руках. У бабушки - Милочка, у дедушки - Бориска.
Борискины родители служат в Орше, другие - в Свердловске.
Фотографирует дядя Паша.
СОВЕТСКАЯ ДЕРЕВНЯ, 1958 г.
Прекрасная фотография!
КРЕСТЬЯНСКИЕ ДЕТИ!
Дети немного напуганы, не каждый день их фотографируют!
По платьям видно, что ребята только что были в огороде!
В деоевне ДЕТИ РАБОТАЛИ В СВОИХ ОГОРОДАХ!
Пололи, поливали, а мы ещё караулили пчёл!
Кроме того, в каждом доме - скотина!
И взрослые, и дети с 4-х утра - на ногах!
У каждого из нас был свой "фронт" работы!
Прополка, поливка - это - мы!
До нарядов ли?!
Мы, вообще, бегали в трусах и майках.
Деревенские - в платьях.
Парадно одевались только в клуб!
Сидели на полу, перед экраном!
На лавках сидели взрослые!
0 4 4 кто?Ответить удалить
Светлана Вет # ответила на комментарий Светлана Вет 8 июля 2020, 18:57
Деревня, в те годв., не платьчями на детях и\славилась, а ХОЗЯЙСТВОМ!!
Деревня - это РАБОТА С УТРА И ДО НОЧИ!
Коров подоить(у нас было две - Ланка и Фанька)Конюшни убрать, скотину накормить, в 5 утра уже отправляи в табун КРС!
В каждом дворе ГУСИ - это работа ребят, пасти, проводить их на реку"
Шадринск славился гусями!
Испокон веков, гнали их в Петербург, а в НЭПлвские годы наши гуси шли в Англию!
Местная газета называлась "Шадринский гусь"
Куры, кролики, овцы, свиньи - почти в каждом дворе!
У колхозников - 25 соток земли!
В 70-х и до нулевых, в каждом доме - или мотоцикл, или машина, а велосипеды - у всех, от мала до веоика!
Бобровка, 25 ем от Свердловска!
ссылка на proza.ru
Ни автор, ни Мо, ни Кры - деревни не знают!
ссылка на maxpark.com
Просто ПРИВЫКЛИ ЗЛОСЛОВИТЬ, ДУМАЮТ, ЧТО ЭТИМ ОНИ ПОВЫСЯТ СВОЙ АВТОРИТЕТ!
Зависть ли тайная, злоба ль открытая!
0 5 5 кто?Ответить удалить
Олег Модестов # ответил на комментарий Светлана Вет 8 июля 2020, 19:43
А вы истории не знаете и знать не хотите. Ненавидите вы Россию.
0 0 0Ответить
В. Нечапай # ответил на комментарий Олег Модестов 8 июля 2020, 20:54
Она ненавидит Россию ? Она и есть Россия, а вот ты неизвестно чей выкормыш. Ты почитай с какой любовью она описала свою деревню и с какой ненавистью ты пишешь о Советской России? Россия, она всегда Россия, и советская и постсоветская. Запомни Модест, других Россий не бывает.
0 2 2 кто?Ответить