Глава 1. Крикливый петух. Звуки рассказывают о себе. Дел на раз, два, три. Камень умеет говорить. Путеводная ящерка
– Ку-ка-ре-ку!!! – завопил бабушкин петух. – Ку-ка-ре-ку!!! – и так захлопал крыльями, что Катин сон испугался и запутался где-то в дремучих ветках сирени, росшей под окном. И сразу вслед за петушиным кукареканьем, в комнату влетели без спроса всякие разные звуки. Влетели, чтобы рассказать обо всём, что делается во дворе. Бабушка подоила корову – звякнули вёдра, несёт молоко в сени – скрипнула половица. Половица всегда недовольно скрипит и кряхтит, когда на неё наступают. Звякнула дужка ведра... Сейчас бабушка будет молоко цедить и самую первую кружку пенистого ароматного молока нальёт ей, Кате.
Тут девочка перестала слушать то, что происходит за дверью в сенях, и, словно повернув ручку приёмника, переключилась на другую волну.
За окном птицы задавали кому-то один и тот же вопрос: «Чьи, чьи, чьи?»
Курица готовилась снести яйцо и всех предупреждала об этом: «Ко-ко-ко... ко-ко-ко». Последнее «ко» было настолько пронзительным, что Катя не выдержала больше, и, отбросив одеяло, сползла с постели прямо в старые сандалии.
Кружка с молоком, покрытая салфеткой, стояла в кухне на столе рядом с кургузым самодельным ножом. Хлеб, нарезанный толстыми ломтями, лежал тут же. Бабушка не любила нарезать хлеб скупо, хоть не терпела, когда к нему относились неуважительно. Это у неё с войны, когда хлеб делился крохотными кусочками и взрослые мечтали о том, чтобы дети и внуки ели его досыта.
Катя выпила молоко и заторопилась: дел в доме много, и на раз, и на два, и на три хватит – только успевай. Она подумала: и откуда берутся дела? Бабуля целый день трудится, дедушка тоже, а они всё не убывают, как еда на скатерти-самобранке. Бабушка говорит: «На земле столько дел, что век не переделать, а стараться надо». Может быть, поэтому уходят ещё затемно на работу жители села Гапеевка и с ними вместе дядя Сеня? Во дворах остаются только совсем старенькие бабульки с малышней, но и они не сидят без дела.
Пока Катя размышляла, бабушка налила мешанки поросятам в корыто и они, чавкая и толкаясь, с удовольствием лакомятся ею. А вон и Ясик – соседский мальчишка, пронёсся верхом на старой колхозной лошади – видно, опять разыскивает председателя.
Земля, не прогретая ещё солнцем, приятно холодит ноги. Катя нашла за сараем берёзовый веник и стала подметать двор. Чисто метёт, старательно: не гоняет мусор по сторонам, под крыльцо не заметает. Ни соломинки, ни пёрышка от глаз Катиных не скроется. На совесть метёт, как бабушка учила. Чистым стал двор, будто вымыла его Катя. А за этой работой другая в очереди стоит. Набрала Катя в лейку воды и пошла в огород гряды поливать. Идёт между грядками, из лейки вода дождиком льётся. Зелёная петрушка, краснопёрые бурачки будто заулыбались, а клубника из-под листика бок розовый показывает – вот как загорел на солнышке.
Вылила Катя на клубнику всю воду, села на корточки и смотрит, как пчёлка – пушистый золотой бочоночек – жужжит над цветком, выпрашивает, попрошайка, нектара сладкого – сока клубничного, чтобы изготовить из него мёду побольше для всей своей многодетной семьи. Отяжелела, и как маленький бомбардировщик, полетела прочь. Проводила Катя пчелу глазами до люпинового поля, там и пропала жужжащая точка в сиренево-жёлтом море. И вдруг слышит девочка позади себя: «Ох-ох-ох...». Оглянулась – никого не видно, а тут снова, и громче прежнего: «Ох-ох-ох...». Да это же камень! Шевелится. Огромный, ноздрястый. Ещё при царе, наверное, поселился на огороде. Словно в воду глядела Катя – заговорил камень глухо, как из подземелья:
– Двести лет лежу на этом месте – бока отлежал... И никто из людей не сказал мне, почему я здесь лежу, чего ожидаю...
Любопытно стало Кате. Присела она перед камнем на корточки, погладила по лысой серой макушке.
– Спаси... – прогудел камень, – оживи. Не хочу больше без дела лежать, чтобы свиньи об меня бока чесали...
– А как? – спросила Катя, – как я могу оживить тебя? Я ещё маленькая и не умею оживлять камни.
– Захочешь – сумеешь... – прогудел камень. – Не зря я тебя двести лет ждал. Вот ящерка, она тебе поможет ...
Только проговорил камень эти слова, как Катя увидела возле своей ноги маленькую юркую ящерку. Та быстро взобралась Кате на плечо и прошелестела: – Вперед!
Глава 2. Картошка хочет стать огромной, как земной шар. Пчёлы ссорятся. Все заболели ленью. Скорей к Трудолюбу
Катя не любила, чтобы ей дважды повторяли одно и то же. Тем более что её помощи ждали целых двести лет. Только куда идти? Бабушкин двор куда-то пропал и село, петух, куры – всё-всё-всё. Только поле впереди.
Соскользнула ящерка на землю и побежала: одуванчики хвостиком сбивает, на полынь почихивает. Бежит, оглядывается, не отстала ли девочка. А Катя шага ступить не может. Откуда-то ботва картофельная взялась, ноги опутывает – не пускает. Смотрит Катя, а перед нею картофелина в два кулака, коричневая, потрескавшаяся. Зелёными глазками поблескивает. И вдруг начала расти – в сказках так часто бывает, но ведь это всё на самом деле было. Картофелина растёт и растёт. Только шкурка лопается. Вот она уже ростом с Катю вымахала.
– Отпыхтелась я, – говорит, – теперь слушай. Знаю, куда идёшь, а ты потом узнаешь. Уважь мою просьбу, узнай там, куда придёшь, сколько веков мне расти, чтобы такой большой как земной шар стать. И чтобы хлеб на мне рос, как на земле и чтобы его было вдоволь. А ты держись ящерки, без неё ты не сможешь выполнить моей просьбы, да и дороги назад не найдёшь.
Сказала картофелина эти слова и стала уменьшаться. Уменьшалась, уменьшалась и совсем пропала у Катиных ног. Ботва картофельная расступилась и увидела Катя тропинку, по которой тут же замелькал юркий ящеркин хвост.
Не могу сказать, сколько времени шла девочка: часов у неё не было, а солнце будто остановилось на небе. Смотрит Катя – вокруг опять что-то не так. Колокольчики полевые склоняют чашечки свои, соком переполненные, и жалобно позванивают. Видно, нет у них больше сил удерживать сладкий нектар, сбегает он капельками на землю и застывает, как слезинки. А пчёлы, для которых приготовлено это питьё, летают вокруг и спорят, кому из них нектар собирать, да в ульи нести. Жужжат, тычут друг в друга хоботками: «Ты! Нет, ты!». Увидели пчелы Катю, закружились, зажужжали наперебой:
– Спроси там, куда идёшь, как спор наш разрешить, как работу разделить, чтобы всем поровну было, справедливо. А то одни трудятся, а другие сиднем сидят – жируют...
Удивилась Катя – сроду таких пчёл не видела, чтобы о работе спорили. Не раз бабушка говорила: «У пчелы трудолюбию учиться надо...» — а тут...
И всё же, пообещала Катя пчёлкам выполнить их просьбу. Напилась нектара из ближайшего колокольчика и поспешила дальше за ящеркой. Смотрит, а та заметалась, забеспокоилась и вдруг распласталась на краю обрыва – вниз смотрит. Как сучок сухой замерла. Любопытно стало Кате – что там такое? И видит: речка внизу блестит, тихая такая, как стекло. Еле песчинки поглаживает. А на самом берегу что-то непонятное творится. Мальчик сидит на камне и плачет. Слёзы ручейками потихоньку в речку стекают, и она вот-вот из берегов выйдет. А вокруг мальчика – деревья. И не простые деревья. Растут просто на глазах, передвигаются с места на место, ветки переплетают – в клетку превращают. Скоро мальчика сверху увидеть нельзя будет. Сбежала Катя вниз, хочет помочь бедняжке – бесполезно. Ветки деревьев и к ней начали подбираться, за сандалии и платье цепляются. Но тут взметнулась ящерка, как японская ниндзя, бьёт хвостом направо и налево – отступились от Кати деревья, притихли.
– Скажи, – крикнула Катя мальчику, – за что деревья тебя в плен взяли?
– Сам не знаю, – сквозь слёзы сказал мальчик. – Я всегда здесь на берегу сидел, рыбу удил, чтобы матери помочь, а потом что-то вдруг случилось – рыба ловиться перестала, река, будто вымерла, и у меня самого сил нет подняться, и домой уйти. Деревья, что на обрыве растут, стали на меня семена свои стряхивать, окружили, ветками опутывают, скоро солнце от меня закроют. Помоги мне, освободи, если сможешь. Снова стану рыбу ловить или другое дело для себя найду.
Задумавшись, дотронулась до одной из веток Катя, и руки её вдруг онемели, глаза закрываться стали – так спать захотелось. А ящерка тормошит её:
– Не спи. Нельзя спать. Рядом деревня Лентяёвка, там мадам Лень хозяйничает. В этих гиблых местах все ленью болеют, только я от нее заговорена. Посмотри, трава не шевелится, вода не журчит, птицы не поют. Скоро проклятая Лень всё вокруг погубит.
Ухватила ящерка Катю за подол платья и тянет, тянет. И столько силы в ней оказалось, что оторвала она Катю от ветки. Пошла девочка за ящеркой, еле ноги передвигает. А голова тяжёлая стала – лечь бы сейчас в эту сладкую сонную траву, и уснуть.
– Давай, скорее уйдём отсюда, – волнуется ящерка, – к вечеру до Трудолюбска доберёмся. Там Трудолюб все дела твои решит.
– Кто такой Трудолюб? – позевывая, спросила Катя. – Может, и нет его на самом деле...
Заволновалась ящерка ещё больше, завозмущалась:
– Что ты, что ты? На таких как он свет держится. Вон за тем пригорком город Трудолюбск. Он этим городом правит.
Обрадовалась Катя – скоро конец пути, и тогда поможет мудрый Трудолюб разгадать загадки, которые она несла с собой. Подумала об этом Катя, и вроде легче стало, сонливость куда-то пропала.
Глава 3. Трудолюбск стал Лентяёвкой. Мерзкая старуха. Шаль с собаками ходит ходуном. Длинноносые сны. Чары старухи Лень.
Вот и Трудолюбск. Он хорошо виден с пригорка. Путники поспешили к городу. Только что это? Будто вымерло всё вокруг. На столбе у въезда в город красовалась вывеска «Лентяёвка», слово было написано криво, неряшливо, будто кто-то писал его в полусне. Прежний же указатель, на котором значилось: «Трудолюбск», валялся на обочине дороги и на нём дремали крупные зелёные мухи.
– Добро пожаловать в Лентяёвку, – послышалось сзади. Катя обернулась. Перед нею стояла старуха. Если бы она ещё без конца не хихикала и не кривлялась, её можно было бы принять за булку, испеченную в большой русской печке, потому что в обыкновенной духовке такую не испечёшь. На плечах старухи была шаль чем-то напоминающая морской невод. На этой шали, держась лапами за дырки, висели собаки. Они были разными. Некоторые такие лохматые, что невозможно было разобрать, где морда, а где хвост. Другие – голые, как мыши с такими же длинными хвостами. А третьи напоминали саму старуху – круглые как булка, злые глаза выпуклы и неподвижны. Казалось, в них действует какой-то механизм, который вовремя позабыли смазать. Вот они, повернувшись туда-сюда, остановились на Кате и зажглись каким-то странным розовым светом. Разглядев гостью, собаки подняли лай и вой, да такой, что вывеска со словом «Лентяёвка» задрожала, а шаль старухина заходила ходуном.
– Вот какие у меня преданные слуги, – загордилась старуха. – Прикажу – разорвут тебя и ящерку твою на мелкие кусочки. Я – могущественная Лень, полновластная правительница Лентяёвки. Могу угостить тебя самыми высококачественными снами, изготовленными на моей волшебной кухне поварами, равных которым нет во всём свете. Клянусь, ты никогда не видела таких упоительных снов.
Хлопнула Лень в ладоши и тотчас, откуда ни возьмись, набежали тощие человечки с длинными острыми носами, которыми они всё время задевали друг друга, и при этом причитали: «Мои сны – всем снам сны. Самые лучшие, самые сла-а-адкие...» – Собаки начали зевать, и Катя почувствовала, что ей опять страшно захотелось спать: – А-а-ах… а-а-ах... – зевнула она. Ящерка забеспокоилась, забралась незаметно девочке под косичку, пощекотала хвостиком за ушком – и сны, которые начали было одолевать Катю, пропали бесследно.
– Вижу, не очень действуют на тебя мои чары, – огорчилась Лень, – но не успеет зайти солнце, как ты узнаешь силу моего волшебства. А сейчас посмотри, чем я владею.
Взмахнула Лень шалью – и увидела Катя двор. Совсем такой, как у бабушки в деревне. Только всё было не так: куры спали, пристроившись на жёрдочке, тесно прижавшись друг к другу, будто им холодно. Петух, который будил её по утрам, сидя на крыше сарая, теперь дремал, свесив гребень вниз. Поросята, разлёгшись в луже, похрапывали, как будто кто-то тупой пилой перепиливал подгнившее дерево. Животы у них опали, рёбра просвечивали сквозь кожу, а рядом стояло корыто с едой, до которого у них не было сил дотянуться. Заплакала Катя от жалости – и кто это с ними такое сотворил? Но больше всего испугала девочку река, в которой она так любила плескаться. Та тоже была неподвижна, словно спала. Даже солнце не отражалось в мёртвой голубой её поверхности.
– Ха-ха-ха! - расхохоталась Лень. – Это ещё не всё. Смотри!
Взмахнула Лень шалью ещё раз – и видит Катя чёрную башню, а там за решётчатым окном закованного в цепи человека. Несмотря на это во взгляде его было столько силы, что девочка вздрогнула. Нет, никакое волшебство не удержит его в этой башне, никакие цепи. Покорить такого человека невозможно, – подумала она. А за спиной злобно хихикала Лень, и ворчали собаки.
– Узнала? Это – Трудолюб, – сказала Лень, – главный враг мой. Я подкупила сладкой ленью его подданных, и они помогли мне пленить Трудолюба. А иначе им пришлось бы работать и работать, но для них это теперь самое страшное. Хочешь знать, как живётся им у меня? Вот, смотри и завидуй.
Опять взмахнула Лень своей шалью и Катя увидела людей, или то, что от них осталось. Кто-то спал, подложив под голову кулак, и это средь бела дня! Кто-то сидел, уставившись в одну точку безжизненным взглядом. Один человек сидел на берегу в надежде, что река проснётся и вымоет ему ноги. А ещё один лежал на грядке среди клубники, ожидая, когда ягоды дорастут до его рта, чтобы можно было ими полакомиться. Мальчик, такого же возраста как Катя, тупо смотрел в книгу и ждал, когда страница перевернётся сама по себе.
– Если захочешь, – сказала ласково Лень, – будешь среди них. Я одарю тебя такой замечательной ленью, которая не снилась тебе никогда. Если же нет, то...
Снова взмахнула Лень волшебной шалью, и Катя увидела людей, которые перетаскивали с места на место тяжелые камни. Сначала в одну сторону, потом в другую. Вот они – преданные друзья Трудолюба!
– Я наказала их бессонницей, – сказала Лень. – Раз они так любят работать – пусть работают круглые сутки. Ни одной минутки я не оставила им на отдых. Зато весь их сон достался лучшим людям Лентяёвки. А вот ещё полюбуйся.
Взмах шалью – и Катя увидела заводской цех. Худые измученные люди пытались работать на станках, но станки разваливались под руками. Прибывали новые станки и тоже разваливались, как только прикоснётся к ним человеческая рука. Вот уже гора поломанных станков подпирает крышу. Грохот стоит такой, что уши не выдерживают.
– Это – самые непокорные. Целый год не едят, не пьют, не спят, не моются. Хочешь ли ты быть среди них? Выбирай.
Только Кате выбирать нечего. Как это жить и ничего не делать? Не приучена она лодырничать.
Тётка Лень поняла, о чём думает Катя – недаром ведь она волшебница – и разозлилась так, что собаки попадали с шали вниз. А злая тётка так завертела головой, что волосы её разлохматились, взлетели вверх, и она стала похожа на обыкновенную ведьму.
– Хочешь работать? – злорадно спросила Лень. – Тогда иди кормить моих кур.
Не успела Лень произнести эти слова, как Катя очутилась во дворе, кишащем цыплятами. Эти живые пищащие одуванчики требовали еды. Катя разыскала среди хлама мешки с пшеном, развязала один из них и стала пригоршнями сыпать пшено цыплятам. Но чем больше она их кормила, тем больше они кричали. «Как они изголодались, бедняжки» – подумала Катя, развязывая второй мешок. Но вдруг она заметила, как быстро растут цыплята. Вот они уже ростом с курицу, вот – с поросенка, а вот уже и со свинью! Они окружили девочку и стали щипать своими огромными жёлтыми клювами, требуя ещё и ещё еды. «Что же будет дальше?» – с ужасом представила Катя, протягивая руку к последнему мешку. На нём оказалась ящерка. Катя подняла ящерку, прижала к себе и очнулась. В ту же минуту изменилось всё вокруг: исчезли и куры, и странный двор. Она увидела, что стоит посреди поля, а впереди маячит черная башня, в которой томится Трудолюб.
Глава 4. В камере Трудолюба. Как одолеть Лень. Катя хочет помочь
Не успела Катя девочка досчитать до десяти, как вместе с ящеркой оказалась в полутёмной холодной камере. Звякнули цепи, и она увидела Трудолюба, прикованного к холодной, покрытой плесенью стене. Трудолюб взглянул на девочку и сказал:
– Лень околдовала моих друзей, захватила мой город и думает, что это навечно. Помоги мне вызволить их, храбрая девочка.
– Но как? – воскликнула Катя. – Я маленькая, никаких волшебных слов не знаю... Где мне одолеть могущественную Лень? Даже тебя она в цепи заковала.
– Меня она боится, потому и заточила в эту башню, а тебя – нет. Не знает она, насколько ты сильна. У неё много волшебных секретов, а у тебя – большое доброе сердце. Если ты сумеешь отобрать у неё волшебную шаль, которую она снимает только на ночь, то спасешь не только меня, но и многих хороших и трудолюбивых людей.
– Шаль – это та, что с собаками? – спросила Катя.
– Да, именно в ней вся сила Лени. С помощью этой шали она навевает на людей сон, лишая воли и разума. Но ты одолеешь её. Я верю в это.
– Как мне ее найти? – Катя подошла поближе к Трудолюбу, чтобы не пропустить ни одного слова.
– Живёт Лень вместе со своими собаками в белой башне без дверей. Попасть внутрь можно только через окно, которое находится высоко под крышей. Именно через него Лень проникает в башню на своей волшебной шали. Мне не удалось пробраться туда, а ты сможешь?
– Да. И ящерка мне поможет
Трудолюб он посмотрел на ящерку, которая стояла, замерев как зелёный сучок, опираясь на коротенькие кривые ножки.
– Только помни, – продолжил он, – что её охраняют зачарованные собаки, и если залает хоть одна из них – тебе не спастись. Расколдовать их сможет только ласка.
И Трудолюб обнял девочку, как обнимают равного себе.
За решетчатым окошком чёрной башни небо было фиолетовым. Скоро станет совсем темно. Пора. Катя попрощалась с Трудолюбом. Ящерка, взобравшись на Катино плечо, легонько ударила её хвостиком, и девочка начала уменьшаться в росте. Став совсем крохотной, она пристроилась у ящерки на спине, обхватив её руками, чтобы не соскользнуть. Они выбрались из камеры через окно в ночную темень. Впереди таинственно мерцала белая башня – прибежище Лени.
Глава 5. Белая башня светится, как фонарь. В спальне Лени. Собака станет другом, если её погладить. Спасение Трудолюба
Окно башни светилось как фонарь во тьме, но ящерка и Катя были такими маленькими, что заметить их было непросто. Ящерка ловко карабкалась вверх по каменной стене, находя только ей заметные уступы и трещины. Они поднимались всё выше и выше и, наконец, достигли окна комнаты, где жила злая волшебница. Комната была наполнена громким храпом и тихим повизгиванием. Девочка и ящерка проскользнули внутрь. Как только ноги Кати коснулись пола, она стала такой же, как прежде.
Осмотрелись. На полу спали собаки, положив головы на лапы. Они казались такими огромными и страшными! Катя на цыпочках подобралась к одной из них, протянула руку и погладила по жёсткой шерсти. Собака замотала лохматой головой, зевнула и открыла глаза, но была уже не той злобной собакой, слугой волшебницы Лени, а стала похожа на обыкновенную дворнягу, каких немало бегает по деревенской улице. Она лизнула Катину руку и завиляла хвостом. И тогда девочка стала гладить спящих собак, кого по спинке, кого по брюшку. Собаки просыпались и радовались девочке, которая их приласкала.
А Лень по-прежнему спала на резной деревянной кровати и видела самый красивый сон из тех, что у неё имелись. Волшебная шаль свисала из-под подушки серым облаком. Катя пробралась к кровати и потянула шаль к себе, и вот она уже в ее руках.
Лень внезапно проснулась, вскочила на ноги и закричала:
– Эй, слуги, схватите девчонку и порвите ее на мелкие кусочки! А ящерку тащите ко мне – я закажу из неё чучело!
Но никто её уже не слушал. Пока Лень расталкивала собак, Катя, подбежала к окну и бросила в него шаль. Та взмахнула своими углами, как птица, и вдруг вытянулась и превратилась в прочный мостик, что протянулся до самой земли. Подхватив ящерку, Катя стала по нему спускаться вниз, собаки с радостным лаем последовали за ней. Едва они ступили на землю, башня покрылась трещинами и рассыпалась, будто была сделана из песка, схоронив под собой коварную Лень.
В ту же минуту в пыль превратилась и чёрная башня, освободив Трудолюба. Сбрасывая с себя ставшие вдруг хрупкими цепи, он воскликнул:
– Я свободен!
Глава 6. Конец Лентяёвки. Нет больше силы у злой волшебницы. Трудолюб отвечает на все вопросы
Вокруг всё изменилось: воздух стал сначала сиреневым, потом голубым и чистым. Из-за домов показалось солнце, и Катя увидела людей. Они громко говорили и смеялись. Город ожил. Жители его стирали надписи «Лентяёвка» и красиво, по-праздничному выводили: «Трудолюбск». Порядкам коварной Лени пришел конец.
Катя с ящеркой вместе со своими новыми мохнатыми друзьями смотрели, как радуются люди.
– Спасибо вам, друзья, – сказал Трудолюб, – чем я могу отплатить за всё, что вы сделали для нас?
И Катя вспомнила о просьбах, которые собрала по пути в эти края.
– Скажи, мудрый Трудолюб, как оживить камень, который двести лет пролежал без дела? – спросила она.
Задумался Трудолюб. Долго думал, потом сказал:
– Пускай из этого камня жернова сделают. Будет зерно в муку перемалывать, пользу приносить.
Весело стало Кате от этих слов, поторопилась вторую просьбу высказать:
– Не знаешь ли, сколько веков нужно расти картошке, чтобы стала она такой огромной, как земной шар? И чтобы вырастали на ней, как на земле леса, поля хлебные?
Опять задумался Трудолюб. Катя и её друзья терпеливо ждали.
– Похожа картошка на хлеб – слов нет, – сказал Трудолюб. – И серая она, и круглая. Только картошка – она и есть картошка. Зачем ей на себе хлеб выращивать, если она вторым хлебом считается? И не меньше ценят её люди, чем пшеницу или рожь. Скажи ей, Катя, что сильна она тем, что у неё есть. Пусть найдёт замену себе на земле, а потом превращается, во что хочет. А теперь, если больше вопросов у тебя нет, давай веселиться вместе со всеми.
– Нет, мудрый Трудолюб, подожди ещё немножко. Поручили мне пчёлы разузнать, как работу между ними разделить, чтобы справедливо было?
– Пчёлы, о которых ты беспокоишься, давно все вопросы свои решили и упорно трудятся – нектар с цветов собирают. Много меда заготовят в этом году. Просто, больны были эти пчёлы – слишком близко подлетели к Лентяёвке. Теперь у тебя всё?
– Ещё одна просьба к тебе осталась. Последняя. Кто-то вокруг мальчика клетку плетёт. Кто – не знаю, но плачет он на берегу реки и выбраться из этой клетки никак не может. Деревья вокруг него живые, и ветки у них, как руки, но не добру служат.
Рассердился Трудолюб:
– И здесь Лень подлость свою показала. Пусть мальчик встанет во весь рост, руками в стенки клетки упрётся, да крикнет: «Нет больше злой волшебницы на свете, нет силы и у её помощников». И деревья снова просто деревьями станут.
Глава 7. Снова в бабушкином огороде. Картошка – хлеб второй. Чудо, а не жернов. Саженцы привезли
Поблагодарила Катя Трудолюба, полюбовалась ещё раз на оживший город, погладила ящерку и подумала: «Как там бабушка без меня обходится?» Только подумала, как очутилась в бабушкином огороде. Огляделась – вокруг пчелы кружат, нектар с клубники собирают. Картошка ещё выше ботву подняла, бело-розовые соцветия, как деток своих, протянула к солнцу. Красуется гордо: «Вот, мол, я – Её Величество Картошка – второй хлеб». А за плетнём дедушка возню затеял: выволок из земли камень, что двести лет без дела пролежал, и радуется, как ребёнок:
– Смотри, внучка, и как это я не подумал раньше? Отличные жернова получатся из этого камня. Чудо, а не жернова!
Улыбнулась Катя, да долго возле деда не постоишь – вон поросята торопятся к корыту, похрюкивают, хвостиками помахивают. Проголодались, бедняжки. А вот и варево для них, целое ведро.
Только покормила поросят, а тут из-за плетня Ясик орёт и, как всегда, во всё горло:
– Катька! Саженцы к школе привезли. Здоровые! Айда сажать?
– Сейчас! – закричала Катя, да так, что поросята шарахнулись. Очень звонким у неё стал голос. Перемахнула через забор – хоть калитка была рядом, да так интереснее. И вот уже четыре ребячьих пятки замелькали в дорожной пыли.