Родная кровушка,

Сараева
 

Семен Иванович Лузгин   проснувшись среди ночи, долго лежал без сна . Он уже привык к своим ночным бдениям.  В пустом доме стояла тоскливая тишина.
В такие минуты к нему частенько приходили беспросветные мысли о ненужности собственного, бессмысленного существования.   Шесть лет уж, как один на свете. И не старый еще. Для мужика 63, не конец. А жить с каждым днем становилось все неинтересней.
Тяжело поднявшись, Семен проследовал на кухню.  Зачерпнув из  деревянной кадочки ковш воды,  выпил без наслаждения. Будто какой-то   привычный ритуал исполнил.
Погладив крашеный выпуклый бок кадки,  тяжело вздохнул. Живо вдруг припомнилось, как  незабвенная его Симочка   не дала ему сменить деревянную кадку на новомодный алюминиевый бак. «Да ты  хозяин или нет?- возмущалась она. -  По мне так от металла до сих пор войной пахнет. И холод идет. А  дерево оно и есть дерево. Хоть и срубленное, и  переработанное, а все одно — живое»
 Вот так и осталась с довоенных времен еще кадочка эта в хозяйстве.   Сколько помнил себя Семен, столько и кадочка эта  служила его  семье верой и правдой.
Еще дед его, давно уж покойный, из нее воду лубяным ковшиком пил. А потом и отец. Но ковш был уже металлическим.
Вернувшись в спальню, Семен Иванович, отодвинув в сторону штору, долго всматривался в темноту летней ночи. Что надеялся увидеть там пожилой человек? Может быть  рассмотреть  родные лица  ушедших навсегда  людей? Или собственную смерть, которую он тайно  поджидал, как избавление от гнетущей тоски по самым родным своим людям.
Понимая, что   едва ли сможет  еще уснуть, Семен Иванович  достал из ящика комода тяжелый семейный альбом.   Бархатная обертка обложки давно потеряла первоначальный цвет. Края  ее протерлись, обнажив  расслоившийся картон.
«Подклеить надобно бы» - не впервый раз мелькнула и пропала мысль.   Альбом этот уж не одно поколение передавался от родителей к детям.  И в нем были собраны десятки фотографий, изученных нынешним хозяином до каждой черточки.
Бегло просмотрев  родительские и дедовские фото, Семен мысленно поздоровался с ними. Фотографию жены  Серафимы, он  взял в руки с  непроходящим душевным трепетом. Сима не любила сниматься. Фотографий с нее у Семена осталось  всего три. На одной из них они были сняты  вместе.
Произошло это еще в дни войны.  Семен никак не мог вспомнить название того неприметного местечка на Германской земле. До Великой Победы оставалось каких-то полмесяца. Снимал их военный  корреспондент для  газетной статьи.  И фото  прислал в часть он же вместе с передовой статьей в газете.
В то время,   военная санитарка Симочка, недосягаемая мечта почти каждого солдата их части, не обращала никакого внимания на ефрейтора Семена Лузгина.
И в кадре с ним она оказалась совершенно случайно. Помнится, тогда сам  фотограф  попросил  симпатичную санитарочку встать рядом с героем  орденоносцем Семеном Лузгиным.
  А за десяток дней до Победы, Семен  неосторожно подорвался на мине. Врачи потом удивлялись, называя его  везунчиком. С десяток мелких осколков вынули эскулапы из тела солдата. Но ни один из них не задел жизненно важного  органа тела. До госпиталя его на себе дотащила хрупкая Симочка. И откуда только силы взялись?
А когда над всем миром прозвучал  легендарный залп Победы, Симочка, хмельная от счастья и выпитого вина, пришла в госпиталь навестить спасенного ею солдата.
С того дня они уже не расставались. Семен с радостью и удивлением узнал от Симы, что та давно уже держала его на примете. Но девушка не позволяла чувствам  подняться над разумом. Она серьезно считала, что война и любовь — дела несовместимые.
 И сейчас, когда война осталась позади, Симочка смело открыла свое сердце навстречу пылким чувствам давно влюбленного в нее  парня. Молодые люди собирались вместе отправиться в Уральский поселок, где прошли детство и ранняя юность Семена.
Но неожиданно  герою орденоносцу Семену Лузгину присвоили внеочередное воинской звание.   Звание — это хорошо. Но за ним последовал приказ из Москвы из которого следовало - младшему лейтенанту принять  под начало небольшой гарнизон, охраняющий порядок в  одном из освобожденных городков Польши.
Семен запаниковал. От матери давно уже не было писем. От старшего брата, воевавшего где-то на  Белорусом фронте, тоже .  Он не знал, жив ли его брат Андрей. Жива ли   мать.  Отец его умер еще  до войны. А мать оставалась одна в их большом доме.   
Приказ Верховного Командования обсуждению не подлежал. И Семен  спрятав подальше личные эмоции, отправился в городок Н.   Вместе с ним поехала и  Симочка, которая фактически, была уже его женой.
Перед самым отъездом, он неожиданно получил письмо из своего села.    Два года не было писем и вот оно… Но  вспыхнувшая в сердце радость быстро угасла, едва Семен увидел на конверте   имя  отправителя. Писала не мама, а её молоденькая соседка по имени Зоя.
 С чего бы это? Почему письмо писано не рукой матери? Нехорошие предчувствия  охватили сердце   Семена. Вскрыв письмо и  пропустив   приветствия, он  с облегчением узнал, что мама его жива.
 Но   очень нездорова. Зоя писала чтобы он , Семен, приезжал скорее. Потому, как « тетя Тома сильно кашляет. Да так, что  пена кровавая выступает.»
 Понимая, что мать его серьезно больна, Семен решил отправить  к ней свою  любимую. Он не зная, как уговорить жену поехать к матери, для начала дал ей прочесть письмо.
 Это случилось в  те  часы, когда молодые супруги ехали  в крытом брезентом кузове машины к месту назначения. Прочитав письмо, Симочка тихо спросила « Сема, а кто она, эта Зоя? Почему она  письмо прислала? Она сможет  поухаживать за мамой, пока    мы будем на службе?»
Семен честно признался Симе, что совершенно не помнит лица соседской девчонки, которая  еще в школу бегала, когда их с братом на фронт призвали. И как он должен просить  чужую девушку, хоть и односельчанку ходить за его мамой. «Симочка, у Зои, скорее всего, свои заботы, своя жизнь. Работа, хозяйство. Спасибо, что письмо написала. Видимо мама ей номер почты моей полевой дала.  Мама наверное слишком слаба. Иначе, сама бы написала. Серафима, я думал, что ты сможешь поехать к нам домой. У тебя же никого из родных нет.»

 О том, что Сима детдомовская, без рода, племени, девушка рассказала ему давно.
Сима не на шутку расстроилась. Как же так, не успели и месяца пожить вместе, как надо расставаться. Неужели нельзя найти другого выхода?.   Но, детдомовская девочка, тайно мечтавшая о родительском тепле, не смогла отказать   любимому  мужу. И вскоре Сима  уехала в далекое Уральское село, оставив Семена  одного.

Письмо от Зои слишком долго искало адресата. Да и  молодая сноха немало времени на дорогу нелегкую потратила. Но главное, похоронка на старшего  сына, полученная Тамарой Лузгиной уже после Победы, доконали тяжело больную женщину. Всего- то несколько дней не дождалась она  Серафиму. Умерла в одиночестве не старая, но измотанная войной женщина.
Когда Серафима вошла в  дом мужа, то  увидела сидящих там незнакомых женщин. Оказывается, что соседки это   пришли на девятый день помянуть односельчанку в ее доме.
В далекую Польшу полетело горькое письмо Семену от молодой жены.  Отправляться самой в обратный путь, Серафима конечно же не решилась. Не к чему это было.
Надо было обживать дом, в котором  она надеялась прожить с любимым мужем долгую жизнь.
 Сима благодаря доброму, уживчивому нраву, быстро перезнакомилась с новыми соседями. С Зоей Серовой, приславшей письмо Семену, она  крепко подружилась. Зоя оказалась всего лишь на три года моложе Серафимы.
В достаточно большом поселке оставалось совсем немного работоспособных мужчин.  Со дня Победы прошло немногим более четырех месяцев. И  оставшиеся в живых не все еще вернулись к родным порогам. Серафима устроилась на работу в местную больницу, где кроме старенького доктора и  единственной медсестры никого не оставалось. А больных было много.   Так что работы хватало за глаза. С раннего утра и до позднего вечера, Серафима помогала доктору принимать больных людей.
Помощь нужна была пришедшим с войны израненным солдатам, работникам тыла и детям перенесшим нечеловеческие нагрузки во время войны.
 Быстро пролетел год.  Семен вернулся в родной поселок в самый  разгар зимы.
Как ни странно, но первой в поселке встретила Семена не жена, а та самая девушка Зоя, которая написала ему письмо в военную часть. Едва он  спрыгнул на землю с подножки попутной полуторки,  как к нему бросилась  незнакомая девушка. 
«Здравствуйте, Семен  Иванович»- радостно воскликнула она, пытаясь перехватить из его руки  небольшой чемоданчик.
 Над селом опускался зимний вечер.  Улица была пустынна. Семен  с удивлением осмотрелся «А где моя жена?  Вы кто будете, девушка?»
 «Серафима на работе. - голос девушки  сник. Напряженно глядя в лицо  Семена, она  переминалась  с ноги на ногу.  - Я тут рядом проходила, смотрю — вы. А Сима сказала, что вы  позже будете. Она работает до восьми вечера.»
Не отвечая, Семен быстро направился в сторону дома. Девушка почти бежала рядом, стараясь приноровиться к его широкому шагу. «А я Зоя. Не узнали разве? А я помню, как вы на войну уходили. Я тогда вас провожала вместе со всеми. Не помните? Я вам письмо отправляла, когда тетя Тома уже не могла сама.»
«Спасибо.  И за маму тоже».    Семену не терпелось увидеть жену. И в данный момент, Зоя со своей болтовней казалась ему лишней. Поднявшись на крыльцо дома, Семен увидел висящий на двери замок. Недовольно взглянув на мешавшую ему девушку, пробормотал. «Я наверное навстречу Симочке пойду». Он поставил чемодан на крыльцо и сделал шаг  вниз со ступеньки.
 Зоя стояла перед ним и кажется, не собиралась отступать в сторону. - «Сама придет.  Ключ тут, под ступенькой. Пойдемте в дом. Пока Сима придет с работы, я успею вам картошку сварить. Небось проголодались?» Девушка очередной раз  ставила Семена в тупик. «За годы войны несчастные женщины совсем одичали. Или в каждом солдате готовы своих братьев- отцов — мужей видеть» - подумал он. А вслух мягко, чтобы не обидеть Зою проговорил. «Зоя, спасибо тебе за заботу. Но пойми и не обижайся. Я хочу, чтобы картошку мне сварила моя жена. Я  её больше года не видел. Иди домой, малышка. А я к Симе пойду».

Но к Симе идти не понадобилось. Она сама с визгом влетела в ограду и повисла на шее мужа, плача от радости. «Семка, милый, мне сказали что ты приехал. А я со станции ждала тебя позже».
 Мгновенно позабыв о Зое, наблюдавшей  за их встречей, Семен  сжал Симочку в объятиях. «Я не на поезде.  С попуткой добирался. Раньше немного успел.»
Сима открыла замок и торжественно провозгласила «Прошу в наш дом, мой милый муж».  И тут только увидев все еще стоящую на нижней ступеньке Зою,  возбужденно воскликнула. «Зоенька, спасибо что Семочку встретила.»
 И снова Зоя повергла в недоумение не только Семена, но  кажется и Симу.  «Сима, можно мне к вам в гости?  Я тебе помогу. Ты же устала с работы. Отдохнете, а я вам картошечку сварю.» 
«Ребенок совсем - засмеялась Серафима после минутного неловкого молчания. - Завтра приходи, Зоя. А сегодня мы сами справимся.»
 Не раз после этого, молодые супруги со смехом вспоминали о том случае.    Не только нелепом и смешном, но и горьком. Действительно. Женщины , не дождавшиеся с войны своих родных, невольно видели в каждом вернувшемся чужом солдате, своего мужа или сына. Но вот только Зоя кого могла видеть в Семене. Ведь у нее никто не воевал из близких.
 
 
 

 Семен Иванович уронил  фото  жены из задрожавшей руки и тихо, не по мужски, заплакал.-  «Симочка моя. Когда-то я звал тебя наливной ягодкой. Какие же у тебя ямочки на щечках были! Несмотря на то, что войну прошла,  долго еще пышечкой оставалась.  Женщин война выпила. На какую ни глянь, кожа да кости. А ты, как ягодка наливная у меня была.   Но горе непомерное и тебя  высушило, голубку мою.»
 Семен положив на стол альбом, вышел во двор и присел на крыльцо, подставив ветру разгоряченное лицо. Воспоминания  о прошлом с новой силой нахлынули в его душу.

Зарегистрировав брак  в местном Сельском Совете, Семен с Симой зажили, как  и многие другие их односельчане. С раннего утра до поздней ночи оба пропадали на работе. Семен  заведовал всей фуражной базой колхоза. Сима трудилась в больнице, выполняя обязанности и медсестры, и санитарки.
Вечером, после работы, молодые супруги торопились жить. Вместе топили  старенькую, но  достаточно жаркую баньку. Сообща управлялись с небольшим своим хозяйством.  И обязательно бегали в кино. Иногда оставались в клубе после фильмов потанцевать вместе с малочисленной молодежью.
Но усталость на работе давала о себе знать. И  Семен   уводил жену домой. Они почти не ссорились. Не из-за чего было. Да и характеры у обоих  удались не скандальные. Серафима всегда первой уступала мужу в любом  споре. И конфликты между ними гасли, не успев разгореться.
Шло время. Частенько  в гости к супругам  забегала Зоя, «на огонек», как она говорила.  Приносила тыквенные оладьи к чаю, стаканчик меда или еще какую-нибудь сладость.  Зоя была единственной дочерью у родителей.  Ей не приходилось ни чем делиться с братьями — сестрами в доме. Отец ее , колхозный механизатор был освобожден от военной обязанности по брони.  И как бы там ни было, девушке жилось немногим легче, чем ее односельчанам.
 Серафима радовалась приходу подруги. Веселая и жизнерадостная , она не прочь была немного «посплетничать с подругой о своем, девичьем.»
И было очень странно то, что Серафима   упорно не замечала очевидного. А именно , тех затаенных  тоскующих взглядов, что бросала Зоя на ее мужа Семку.
Но сам Семен  не заблуждался относительно пристального внимания со стороны Зои. И в глубине души,  хотел чтобы и Сима поняла истинный интерес соседки к их семье. А поняв, сделала  нужные из этого выводы.
 Семен слишком сильно любил жену и не желал никаких недоразумений  в их отношениях. При появлении Зои, Семен стал под разными предлогами уходить из дома. То ему видите ли, срочно надо было на работу, проверить влажность в амбарах, где хранилось зерно. То он вспоминал, что забыл выключить калорифер в складе, то еще что-нибудь.
Подходящих женихов для Зои и ее сверстниц в колхозе не было. А кто был, тех давно «расхватали» подросшие за годы войны девочки. Но Семен никак не желал оправдывать поведение молодой своей соседки. Сам он родителями был воспитан  в строгости того времени. Еще до войны, когда отец его был жив и здоров. Он внушал своим сыновьям уважение к будущим  женам и матерям своих детей.  На примере взаимоотношений своих родителей, Семен и сам так же относился к жене.  «Жена Богом дана. Раз и навсегда. Если она, конечно не  лентяйка и не гулена.»  Эти слова отца Семен помнил, как свое имя. Его Симочка не была лентяйкой, тем более —« гуленой».
Серафима досталась  Семену девственной, несмотря на  то, что прошла тяжелые испытания войной. Там, где вокруг каждой женщины клубились десятки солдат, не каждая смогла устоять. А его Симочка ждала только своего избранника, каким и стал для нее он — Семен Лузгин. И он, благодарный своей любимой, не видел  вокруг себя никого кроме нее. .
К Зое Семен относился  так же, как и к десяткам других молодых женщин. Спокойно и приветливо. Но с тех пор, как стал ловить на себе призывный, откровенный взгляд Зои, она стала его смущать и раздражать.
Однажды, вернувшись домой раньше жены, он столкнулся в воротах своего дома с Зоей. Она выходила из их двора. «Здравствуй Сема — радостно воскликнула Зоя. - А я вот забежала на минутку, а вы что-то припозднились сегодня».
 Зоя лукавила. С работы они с женой  раньше положенного времени никогда не приходили.  Семену живо вспомнилось, как мать его частенько говорила о   какой-то знакомой «С такой подругой и врагов не надо».
 «Зоя. Давай договоримся. Я для тебя не Сёма. А Семен Иванович. Если не нравится так официально, то хотя бы , просто- Семен. Сема я для Симочки, для жены своей.  И еще. Я очень тебе благодарен за то, что жену мою поддерживала тут без меня. Тебе сейчас уж наверное надо другую подругу завести. Симочка замужняя. Тебе, поди  не очень удобно к женатым людям в гости ходить.»
 Семен почувствовал вдруг себя, как говорится «не в своей  тарелке.» Он продолжал что-то несвязно бормотать, стараясь не обидеть Зою, но в то же время дать ей понят, что он не очень рад ее частым посещениям.   Замолчал он лишь тогда, когда услышал тихие всхлипы Зои.   Она стояла в воротах, не давая ему войти в свой двор и   плакала, по-детски размазывая по щекам слезы. Семен растерялся и разозлился. Мелькнула мысль, а что скажет или подумает Сима, вернись она в этот момент домой.
Не глядя в глаза девушки, он грубовато отодвинул ее в сторону и протиснувшись в ограду, буркнул через плечо. «Ты бы шла домой. А то люди черт знает что подумают. И нехорошо это . Молодой девочке  приходить к женатому мужику. Знаешь ведь точно, что Симочка только через час придет».
Семен   торопливо  вошел в дом.  И только убедившись, что девушка не последовала за ним, снял ватник и присел к столу.  «Вот еще незадача. Этого мне только не хватало. Как бы Симе намекнуть, чтобы отвадила девчонку  от дома.»
 Но к  большому его облегчению, Зоя с того случая,  сама перестала заходить к ним на вечерний «огонек». Как ни странно, но и Сима  ни разу не посетовала на то, что подруга перестала заходить к ним. Видимо она  давно почувствовала не простой интерес Зои к ее мужу. Но, не желая подогревать интереса Семена к  своим подозрениям, молчала.
А потом у Симы появились другие интересы и заботы. Она забеременела. И  вся преобразилась. И так добрая от природы, Симочка буквально засветилась от ожидания чуда, которое должно было произойти с ней.
Но чуда не произошло. На пятом месяце беременности у молодой женщины произошел выкидыш. Несчастье это приключилось с Симочкой прямо на ее рабочем месте. И никто не сумел помочь  женщине. Старенький совсем уже доктор ничего не сумел сделать. Не было  необходимых  медицинских препаратов. Да и процесс  отторжения плода развился так бурно, что остановить его оказалось невозможным.

РОДНАЯ КРОВУШКА.

часть 2


 Симочка переживала очень сильно. Едва оправившись от потери, она  наконец-то дала    мужу уговорить себя и съездила в райцентр к специалистам по женским болезням. Ничего особенного в ее состоянии гинекологи не обнаружили. Военные простуды, перенапряжения на работе. 
«Поосторожнее в следующий раз будьте. Больше отдыхайте, меньше волнуйтесь. Короче- берегите себя» - вот и все советы. А специального лечения, доктора Серафиме не прописали.
Шло время. Зоя снова появилась в доме Лузгиных. Причем девушка на этот раз, старалась приходить к Симе в отсутствии ее мужа. Едва Семен появлялся дома, Зоя спешила уйти. Ну что ж, это вполне устраивало Лузгина. «Пусть себе к Симочке заходит. А то она совсем у меня загрустила» -  временами думал Семен.

Вторично Серафима забеременела достаточно быстро. Всего-то через пару месяцев после потери первого ребенка.  И с первых же дней жена запретила мужу прикасаться к ее телу. Семену это положение дел очень, конечно пришлось не по «вкусу».  Ему едва  перевалило за тридцать. Молодой, здоровый мужик, в самом соку своей мужицкой силы, вынужден был  вести «монашеский» образ жизни. Страдания его усугублялись еще и тем, что Симочка хорошела день ото дня. В ее глазах снова засиял тот необъяснимый свет, что присущ почти каждой беременной женщине. Если, конечно , ребенок был желанным.
А у Симы ее будущее дитя было более чем желанным. Фигура ее округлилась. И это вдвойне нравилось Семену. Его никогда не привлекали худосочные женщины.
«Ах ты, ягодка моя наливная»- в буквальном смысле глотая слюнки, приговаривал он, гладя жену по округлившемуся животику.
Не только радость, но и откровенная тревога  постоянно жили в сердце Серафимы. Она до обморока боялась повторения  того, что произошло с ее первой беременностью. Но к счастью, все пока обходилось.
Старенький доктор, с которым работала Серафима,   исходя из длительного опыта работы, имел вполне неплохие навыки и в женских вопросах.  Он добровольно наблюдал за процессом беременности своей молодой коллеги. Вовремя заметив предпосылки к скорым родам, доктор отправил Серафиму в районную больницу. И это, возможно, спасло жизнь и ей, и ее ребенку.
В самый разгар жаркого лета 1950 года, Серафима родила крепкого, здоровенького мальчика. Правда сама она при этом,  чуть не умерла от потери крови. Но к счастью и тут все обошлось.
В больнице Серафиме пришлось задержаться более положенного времени.  Травмы ее детородных органов были достаточно серьезными.
Счастливый Семен разрывался между визитами  в районный поселок, работой и домашним хозяйством.
Вежливо отклонив предложение Зои приходить к нему , чтобы доить корову, он сам  неумело дергал животину за дойки. Нередко получая при этом ощутимые коровьи «приветы» в виде опрокинутого  ведра или мокрого  шлепка хвостом по лицу.
«Вот зараза такая. И как  только Симочка с ней управляется?»  И все же Семен был безумно счастлив. Он наконец-то, стал отцом!
Сегодня, на пятые сутки после родов жены, Семену впервые показали сына.
И сейчас, рассеянно дергая Пеструху за набухшие дойки, он по-мальчишески улыбался, вспоминая милое, пухлое личико своего Ванюшки.  «На меня похож!»
 Распираемый гордостью, Семен вошел в дом и растерянно застыл у порога. У электроплитки, как ни в чем не бывало, стояла Зоя, помешивая жарящуюся на сковороде картошку.
«Ты… ты что здесь делаешь? - заикаясь от неожиданности, пробормотал Семен. - Ты чего это здесь устроила? А войдет кто, что подумают. Зоя, иди -ка ты домой. Сам управлюсь. Сын у меня. Понимаешь? И Симочка. Мне никто не нужен кроме них. Что ты за мной ходишь. Что тебе надо, девка?»
Улыбка которой встретила Зоя Семена, быстро погасла на ее лице. «Я просто помочь хотела. Сима в больнице. Поухаживать некому за тобой, Сема.»
 Семен разозлился уже всерьез. «Ты что, дура? Что ты из себя корчишь? Какая помощь? Я женатый мужик. И у меня есть кому за мной ухаживать. Сватает тебя Мишка  Гореев вот и иди за  него. Чего ты ко мне прицепилась?»
 Вспышка злости прошла так же  быстро, как и возникла и Семену стало вдруг стыдно перед этой глупенькой и все еще  очень молоденькой девушкой. Повернувшись спиной к хозяину дома, Зоя горько заплакала, прижав к глазам руки.
«Ну что ты, что ты.. - смущенно пробормотал Семен, чуть касаясь  кончиками пальцев вздрагивающих плеч Зои. - Пойми , дурочка ты молодая. Твое поведение просто недопустимо. Я не собираюсь  хоть в чем-то расстраивать свою Симочку. Она для меня единственная на свете. Иди домой, Зоя и не поступай так больше. Что люди скажут, тебя не тревожит?»
 «Нет, не  тревожит- Зоя резко  обернувшись  лицом к Семену, бешено сверкнула темными, мокрыми от слез глазами. - Я с детских лет тебя люблю. Еще с восьмого класса. Ты на войну уходил, а я  волком за забором выла. Думала, придешь,  я как раз подросту. На кой мне Мишка кривой нужен? Он же старый совсем и одноглазый»
 
Признание девушки совсем выбило Семена из состояния добродушия. Он растерялся.
 А Зоя вдруг обхватив его за шею обнаженными, горячими руками прижалась всем телом к Семену и покрывая его лицо поцелуями зашептала что-то глупое и бессмысленное.
 
Семен попробовал силой расцепить ее руки. Но….. Пышущее жаром и желанием женское тело, его собственное, долгое воздержание  сделали свое черное дело. И мужчина не устоял. 
Ненавидя собственную слабость, а заодно и Зою, Семен пришел в себя достаточно быстро. Пряча глаза, раздраженно попросил Зою уйти. Он ожидал слез и упреков. Но девушка только довольно рассмеялась. «А мне больше ничего и не надо. Не бойся. Симка твоя ни о чем не узнает. Я просто хотела, чтобы первым у меня был ты- любимый человек. А сейчас можно хоть за Мишку кривого, хоть за черта лысого.»

Сима, как Зоя и обещала, ничего о предательстве мужа не узнала. Но Семен еще долго  прятал глаза от  любимой женщины и вздрагивал при имени Зои. А еще он  постоянно злился на себя за то, что против собственной воли, все чаще  вспоминал  краткие, безумные минуты их близости с Зоей.
И лишь тогда, когда Зоя неожиданно уехала из поселка, Семен вздохнул с облегчением.  Это произошло спустя пару месяцев после грехопадения Семена. Вскоре, вслед за дочерью, уехали из поселка родители Зои. И тревожно-постыдная история, произошедшая с Семеном была им почти забыта.

Симочка оказалась не  только прекрасной женой, но и такой же прекрасной матерью. Несмотря на то, что врачи ей в дальнейшем запретили рожать, ребенка своего Сима не портила слишком горячей материнской любовью. Ванюшка рос умненьким, смышленый мальчиком. Ласковым и добрым.
Когда ему исполнилось пять лет, Серафима уговорила мужа взять из Детского Дома девочку. И вскоре в семье Семена Лузгина появилась двухлетняя Наденька.
Директор Детского Дома пояснила супругам, что девочка в младенчестве была кем-то подброшена к воротам Детдома.  Родители ее были неизвестны. И это вполне удовлетворяло приемных родителей.
 Симочка , окрыленная материнским счастьем и через десять лет не потеряла своей женской привлекательности. И в глазах мужа, она продолжала быть самой красивой и желанной женщиной во всем мире.
Если Семен когда и вспоминал о давнишнем грешке, то лишь с недоумением и стыдом.  «Моя пышечка, ягодка наливная» шептал он своей Симочке, неустанно лаская ее по ночам. Ловкая, быстрая, немного располневшая, она продолжала возбуждать мужа, как и в юности.
Казалось бы, что в этой не совсем типичной семье, до  самой смерти не угаснут улыбки, не стихнет счастливый смех.
Но счастья безоблачного не бывает.
 Чем больше становилась Надя, тем чаще  на лицах родителей появлялись нотки озабоченности и недоумения. Девочка была капризной, слезливой. Частенько устраивала  беспричинный «концерты» своим родным. В раннем возрасте она постоянно кусала брата, отнимала у него игрушки. При удобных случаях, била его чем приходилось. Маленький Ванюшка лишь обиженно сопел, не смея дать «сдачи» агрессивной сестренке. Ведь мама постоянно твердила сыну, что Надя девочка. Младшая и слабая. Ее нужно жалеть. И Ванюшка жалел, стараясь  однако держаться подальше от капризной Надюшки.
Становясь  старше, Надя нередко  пыталась опорочить Ванюшку перед родителями. Разбив тарелку или намусорив в доме, девочка беззастенчиво сваливала вину на старшего, покладистого своего брата.
Семен, стараясь особо не вмешиваться во взаимоотношения детей, все же как -то упрекнул жену в том, что чужого ребенка та любит и балует более чем родного сына.
Сима на это замечание рассердилась. «Она не чужая. Надюша мне так же дорога, как и Ванечка».
 Семену пришлось извиниться в тот раз. Но он чувствовал, что сам не в состоянии так любить Надю, как любил Ванюшку. Хотя внешне  старался относиться к детям одинаково. «Вырастет- образумится» - думал он о дочери.
Время шло. И Надюшка действительно становилась спокойнее.  Возможно из нее выросла бы вполне нормальная девушка, если бы не нашелся среди односельчан «доброжелатель»
 
Однажды девочка ворвалась в дом заплаканная и накинулась на мать. «Я вам оказывается никто- рыдая выкрикнула она в лицо растерявшейся Серафимы.- То-то вижу, что вы с отцом меня ни во что не ставите. Надя, подай да принеси… Для того вы меня и взяли, чтобы я вам в старости нянькой была. Ваньке вашему образование, а мне что?»
Год назад Ванюшка закончив десятилетку, успешно поступил в строительный институт. А Надя на тот момент  училась в девятом классе.
 Немного придя в себя, Серафима бросилась к дочери. «Наденька, доченька, что ты такое говоришь- заплакала Сима. -Как ты можешь. Да. Не я тебя родила. Но разве я дала тебе повод хоть раз за эти годы усомниться в том, что ты мне так же дорога, как и Ваня? Но я же не виновата, что он учится лучше тебя. Я собиралась предпринять все возможное, чтобы и ты в институт поступила, девочка моя.»
 В этот момент в дом вошел Семен. С трудом разобравшись в чем дело, он  постарался успокоить дочь. «Надя, кто бы тебе что не говорил, ты нам дочь. Запомни это. И не кричи на мать. Она ночей не спала,  сытно не ела. Все для вас с братом. И не смей никогда говорить о том, что мы стараемся только для Вани.Учись лучше. Кто тебе не дает. А мы выучим в институтах вас. Ваньку-то в армию возьмут А ты учись. Все от тебя зависит».
 Надя немного, кажется успокоилась. Но долго еще всхлипывала, лежа в своей кровати.
 А Семен, выйдя следом за женой, отправившейся доить корову, недовольно высказал ей наболевшее. «Досюсюкалась с девкой. Строже надо было, раз уж настояла взять чужого ребенка. Чужая она и есть чужая. Что за кровь в ней течет, нам неведомо»
 Сима и так расстроенная,  впервые в жизни оборвала мужа достаточно сердито. «Да перестань ты нудить. Девочке внимание, как никогда раньше нужно сейчас. А ты только о себе печешься. Не любишь ты ее Семен. И она это чувствует»
 Супруги  едва не поссорились. Но общая забота о детях вскоре помирила их.
Характер Надежды после этого случая стал совсем невыносимым.
 Она постоянно грубила матери, отказываясь помогать той по хозяйству. «Пусть твой Ванечка поросенка кормит. Я вам не домработница. Вот получу паспорт и  прощайте!»
При отце Надя больше отмалчивалась.

Вскоре Ванюшку забрали в армию. Он попал в артиллерийские войска на три года.  Надя, с горем пополам закончив десятилетку, уехала в областной центр.  Зная что  в институт ей не поступить, Надя сдала документы в  городское училище. В будущем она собиралась стать диспетчером в автопарке.
На выходные дни, каникулы и праздники, девушка старалась домой не ездить. Оставаясь в общежитие,   бесцельно бродила по городу или уезжала к подругам. Однажды она познакомилась с дядей одной из однокурсниц. Человек тот  был почти на двадцать лет старше Нади. Родом он был из Новороссийска. Служил там на военном корабле.
На момент знакомства, он гостил у брата.  Звали мужчину Николаем. Он оказался разведенным, не обремененным детьми. Николай увез Надю в свой легендарный город. И связь ее с родителями прекратилась по инициативе Нади.
 
И вот сейчас, сидя в одиночестве на холодных досках крыльца, Семен  с грустью думал о том, что первый толчок к серьезному сердечному  недомоганию жены, дала как раз их приемная дочь. «Дрянь неблагодарная- непримиримо думал Семен. - Если бы не она, смотришь и пожила бы моя Симочка еще немного. Возможно и сейчас была бы еще жива»
После отъезда дочери, Серафима долго еще, с надеждой заглядывала в почтовый ящик. Но ни одной весточки от Надежды так и не пришло.  Она собиралась съездить в далекий Новороссийск, чтобы отыскать дочь, но здоровье Симы слишком пошатнулось и Семен не отпустил жену.
 Иван, между тем вернувшись из армии, возобновил учебу в институте.
 Приезжая домой на каникулы и глядя на сдавшую, похудевшую мать, обещал ей съездить в Новороссийск и разыскать  сестру.
 «Не грусти мама,-  уговаривал Ваня  Серафиму. - Доучусь и поеду за Надей. Если не смогу уговорить приехать, то хоть  письмо написать заставлю. Надеюсь, что у нее все хорошо»
 Серафима тоже надеялась на это. А сердце   болело все сильнее.   Сима не жаловалась  мужу на здоровье. Но Семен сам видел как сильно сдала жена после бегства приемной дочери.
Потускнели некогда сияющие глаза, тугие щечки ее обвисли, скулы обострились.  А ведь совсем не старой была еще его Симочка.
Ванюшка успешно закончил учебу и получил распределение в северный город Томск. Перед отправкой к месту распределения парень, как и обещал матери,  решил съездить в Новороссийск.
«Все будет хорошо, мамочка- собираясь в дорогу, весело говорил Ваня.- Привезу  Надьку погостить. Дети наверное у нее есть уже.  Сам в Томске отработаю положенных три года и  вернусь домой.  Женюсь на   какой-нибудь хорошей девушке и заживем все вместе дружно. А тебя, как приеду  от Надьки, на курорт отправлю».

Вернулся Ваня  домой дней через десять. Ему удалось отыскать семью сестры через  военную часть, где служил муж Нади. Ваня привез для матери письмо от Нади, как и обещал. В коротенькой записочке, Надя писала, что у нее все хорошо.
Семен до сих пор хранил тот  тетрадный листочек, исписанный лишь наполовину. Никак не обращаясь к людям, вырастившим ее с двухлетнего возраста, Надя писала. «У меня все хорошо. Сыну три года. Не беспокойтесь обо мне. Приехать не смогу.  Далеко. Да и не к чему. У вас есть родной сын. А вам спасибо, что не дали    хлебнуть детдомовского счастья. Будьте здоровы.»
И все. Ни «мама», ни «папа».
Ванюшка по молодости лет не догадался выкинуть это письмо и красиво соврать что-либо матери.
Глядя на горько плачущую мать, парень искренне недоумевал, что так сильно ее расстроило. У Надежды и вправду все было хорошо. Большая квартира, заботливый муж,   здоровенький сынок. Правда брата она встретила без особой радости. Но не выгнала же.
А Сима заливалась слезами от  незаслуженной обиды. Как же так, даже «мама» не написала дочь. И о рождении внука не посчитала нужным сообщить. За что же она так с ней?  Выходит прав Семен, говоря, что чужое своим не станет. Но как же быть с теми детьми военных лет, которых  воспитывали чужие люди. Ведь далеко не все из них оказались такими черствыми и безжалостными, как ее Надюша.
После отъезда Ванюши к месту  будущей работы, Семен, несмотря на слабые возражения жены, избавился от крупного скота. Продали корову, пустили под нож быка и  свиней. Оставили лишь кур и пару дойных коз. «Нечего тебе Симочка надсажаться. Здоровье надо беречь, а то совсем сдала вон. Про Надьку забудь. Главное, что у нее все хорошо. Будем сына ждать. Потом женить, потом внуков растить. Так что нам с тобой есть для чего жить» - уговаривал Семен  Серафиму.
Не думал он и  даже в самом страшном сне не мог предвидеть того, что самое страшное горе ждет его впереди.

Той же осенью сын их Ванюшка погиб на рабочем месте. Обходил молодой прораб Иван Семенович Лузгин строящийся под его началом дом и попал под  мощный удар  сорвавшейся с троса лебедки.
 Пробковая каска, надетая на голову прораба, не  смогла защитить от травмы.
Умер молодой, полный сил человек ни за что, ни про что. И до больницы довезти не успели.  Инженера по охране труда под шумок сократили на том строительстве. И только. Родителям, потерявшим  молодого, здорового сына, от этого ничуть не легче стало.
Серафима как узнала о смерти своего  сыночка, так и  обезножила сразу. Пролежала неподвижно с полгода, да и отправилась вслед за своим ребенком.
И остался Семен Иванович один на всем свете. Никого из близких у него не осталось. Если не считать, конечно, приемной дочери своей.  Адрес ее   Семену оставил  Ванюшка еще по приезду из Новороссийска.  А когда отошел  Лузгин немного от двойного горя,  соображать  стал что к чему, то  отправил Надежде горькое письмо с последними  страшными известиями.
Через месяц ответ получил. И прочитав  тот ответ, окончательно вытравил из души и памяти  любые воспоминания о приемной дочери.
Надя написала, что очень сожалеет о смерти Вани и   матери. Все бы ничего, но в конце  Надя приписала, что видно так угодно судьбе было , раз оба  умерли».
Во всем письме ее сквозило равнодушие и неоправданная черствость.
Пять лет прошло со дня смерти  Симочки. Пять  с половиной- со дня гибели их Ванюши.  Шестьдесят два года всего исполнилось Семену Лузгину, а самому себе он  казался 100 летним стариком. Ничего за душой. Ни желания жить, стремиться к чему-нибудь, ни желания изменить что-либо в своей жизни. Одна огромная, звенящая пустота.
Сын и жена были похоронены рядом на местном кладбище. (Организация, где работал Иван, пошла навстречу родителям. Гроб с телом    их сына доставили самолетом в близлежащий город. А оттуда  правление колхоза, где работал Лузгин,  привезли горький груз ко двору   Семена).

После похорон жены, Семен едва дотянув до пенсии, ушел с работы. Не было сил  слушать слова сочувствия, видеть  скорбные лица сослуживцев и односельчан. Он никого не хотел  пускать в свою душу. Ни с кем не желал делиться своим огромным, не превозмогаемым горем.
Многие  соседи и  бывшие коллеги по работе, друзья и дальние родственники, по- началу,  пытались навещать добровольного затворника, пытались вытащить его в гости, на  собрания колхозников или праздничные мероприятия. Но Семен  никого не хотел видеть и не скрывал этого.
 И его постепенно оставили в покое. Единственным его «развлечением» своего рода, стали регулярные посещения родных могил. В зимнее время, он единственный из  сельчан, ежедневно брел за край села, чтобы почистить от снега узенькую тропку, ведущую к могилам сына и жены.
Летом он   не реже чем два раза в неделю, приходил сюда посидеть на лавочке, мысленно побеседовать с любимой своей Симочкой и с  сыном.

РОДНАЯ КРОВУШКА
часть 3
 

Семен посмотрел на светлеющий восток.  Середина августа, а под утро  прохладно, как осенью.  Тяжело вздохнув, он  постарался  заглушить воспоминания. Слишком сильно они давили на сердце, рвали душу, выжимая скупые, но слишком уж горькие слезы.
Вернувшись в постель, Семен   неожиданно  крепко уснул, чего с ним уж давно не  бывало. Видимо измотанное частой бессонницей тело, возмутившись затребовало отдыха.
Проснувшись   достаточно поздно, Семен еще долго лежал в постели, прислушиваясь к своим вялым, ленивым мыслям ни о чем. Такое состояние равнодушия к собственной жизни, давно уж стало для мужчины привычным.
С трудом преодолевая  лень, он поднялся и натянув одежду, выбрался из дома.
Из всего, когда-то немалого хозяйства, на подворье  Лузгина оставался лишь старый линялый петух и прибившийся ко двору грязно — рыжий кот.
Сарай во дворе, лишенный ухода, завалился набок. И зимой Семен  забирал петушка в дом. Не поднималась рука лишить старого вояку головы. 
Петушок каждый  раз, хрипло оповещал хозяина о наступлении утра. Днями он молчал. Видимо- от старости. Так и жили вдвоем. А этим летом прибился к ним еще и кот. Семен не стал прогонять    гостя и тот остался при дворе.
Кормил свое «хозяйство» Семен тем, чем питался сам.
Протяжно заскрипела деревянная калитка. «Смазать надо бы» - не впервой уже подумал хозяин. Во двор протиснулась соседка. Молодая крепкая, она как казалось Семену, была вечно беременной.
- «Интересно, сколько же у нее деток? У моего Ванюши тоже могли сейчас уже дети быть» - От  этих мыслей снова  болезненно заныло в груди. - «Эх, Ваня, Ваня. Не успел ты деток завести. Но осталось после Лузгиных родной кровушки. Вот умру и вся наша династия прервется».
Женщина поставила на ступеньку крыльца  двух литровую глиняную кринку с молоком. «Дядя Семен,  молочко вам тут свеженькое. Через день, как договорились.»
«Спасибо, Валюша. Славная ты хозяйка. И дети у тебя не шумные.  Пенсия через неделю. Ты сама считай, сколько я должен. А то я совсем поглупел Ничего в голове не держится».
Валентина  ушла, прихватив сменную посуду, стоявшую тут же.  А Семен плеснув в   консервную банку молока для кота без имени, снова впал в уныние.
И тут снова, неприятно щекоча нервы, заскрипела давно не  чиненая калитка.  Лузгин недовольно поднял голову, словно  тот, кто  вошел в его ограду, отвлек Семена от  важных широкомасштабных мыслей. «Ну кто там еще?»
У ворот стола невысокая , хрупкая женщина.  Далеко уж не молоденькая, но модно и кажется, дорого одетая.  На голове ее красовалась непривычная для глаз сельчанина,   соломенная шляпка с  цветком из перьев неизвестной птицы.
Некоторое время Семен с недоумением смотрел на «дамочку», как он окрестил ее про себя.
 «Из Соцзащиты, наверное или из  Военкомата  Областного. Может какую награду   к празднику  ноябрьскому мне определить хотят» -  подумал мужчина. Где-то он её точно видел. А вот где? Копаться в памяти  совершенно не хотелось и мужчина не очень приветливо спросил - «Что вы хотели, барышня?»
  «Ну так прямо и «барышня»? - удивительно знакомый голос женщины заметно дрогнул. - Здравствуй, Сема. Надеюсь, я на сей раз не получу выговора за такое обращение к тебе».
В сердце Семена что-то встрепенулось.  Торопливо поднявшись с крыльца, он все ещё не узнавая гостью,  внимательно всматривался в её лицо 
  Эти    странные глаза… Чуточку удлиненные, темно карие.. Этот  голос, с ноткой постоянной вины и надежды.. «Зоя!? Откуда ты взялась? Прямо, как из воздуха появилась».
Зоя облегченно рассмеялась и  подошла ближе. - «Я тут , можно сказать, случайно. Сестра мамина двоюродная телеграмму прислала.  Муж ее умер. Мамы уже нет на свете. А помочь тетке надо.  Ей уж за восемьдесят. Вот и приехала. Думаю забрать ее к себе. Дом у меня большой. У сына  свой дом. Дочь с мужем в Новосибирске живут. У них квартира хорошая.  И мамин еще домишко неплохой.   Места на всех хватит. Так что я богатая  невеста». «  Зоя говорила  шутливо, но глаза ее  смотрели на Семена, словно ожидая чего-то.
Быстро оправившись от неожиданности, Лузгин  пригласил Зою в дом. И после уже, сидя   за чашкой чая, они долго разговаривали, вспоминая молодость, рассказывая друг другу о себе.
 Из ее рассказа Семен узнал, что  Зоя все эти годы проживала в небольшом районном городке под Новосибирском. Там же жили ее ныне уж покойные родители.
У Зои было двое, достаточно взрослых детей. Сын Семен и дочь Катя.
Причем Катя была не совсем дочерью Зои, а ее падчерицей. Дочерью ее мужа
Константина. Ныне покойного.
-«Костя  очень болел сильно. С войны калекой вернулся. Без ноги и изранен весь был. - рассказывала Зоя.   -Дочке его, в то время уж  пять лет было. Жена  их бросила и в городе где-то сгинула. В Новосибирске. Не захотела с инвалидом жить. Он пока и не умер, так страшно по ночам кричал…..  Я его на 12 лет помоложе была. Так жалко стало беднягу , когда увидела. А потом, как Катеньку увидела, так и поняла, что  мамой для девочки стану.  Катеньке уж за сорок. Кстати, она Костику не родная была. Жена девочку родила, пока муж воевал. Мы с дочкой душа в душу живем. Костя рано умер. Когда девочке и пятнадцати не было».
Семен слушал тихий голос Зои и невесело думал о том, что не очень-то заладилась жизнь у этой хрупкой, моложавой женщины, когда-то безоглядно влюбленной в него.  Не просто так , видимо, сына она в честь  его, Семеном назвала.
«А сколько лет Семке твоему?», близко заглядывая в лицо Зои, спросил Лузгин. 
Зоя быстро отвела глаза и тихо прошептала.  -«А он ровно на девять месяцев  младше твоего Ванечки бедняжки»
«Вот как? Надо же как бывает»-бездумно удивился Семен. И тут же , словно ошарашенный какой-то загадкой  схватил Зою за руку, сжав так, что женщина невольно поморщилась. «Зоя, а Сема твой случайно….» - он замолчал, пытаясь поймать ускользающий взгляд женщины.
Помолчав, она наконец все так же тихо прошептала.- «Не случайно, Семен. Случайно дети не рождаются. Твой он, Сема.  И записан твоим. Лузгин Семен Семенович. Я ведь с Костей сошлась, когда сыночку больше года уж было»
 Выпустив из обессилевшей руки ладонь Зои, Семен  почувствовал, что ему трудно дышать. «Как же так? - прохрипел он,  непроизвольно потирая грудь там, где бешено колотилось сердце. - Ты поэтому так быстро уехала. Поняла, что ребенок будет?»
 «Сема, я бы никогда тебе этого не сказала, будь живы твои родные. Но если так произошло, что уж скрывать? Сын знает, что у него отец родной есть на Урале. Я ему все честно рассказала. Правда, он особо не  стремился тебя увидеть. Костю очень Семочка любил. Папой называл.  И я любила. Только после смерти его поняла, как  сильно он мне был нужен. Золотой человек. Я, пожалуй, лучших людей не встречала в своей жизни. Ну все, Семен. Пора мне — поднимаясь добавила Зоя. - извини, что заставила так тебя волноваться.»
 Семен машинально кивнул Зое, продолжая раскачиваться на стуле в такт своим бешено   мечущимся мыслям. И только когда она, одарив его укоряющим взглядом, вышла за дверь, Семен опомнившись, бросился вслед за женщиной. - «Зоя, постой. Я провожу тебя»- крикнул он с крыльца вслед уходящей женщины.
- «Не надо , Семен»- долетело из надвигающейся темноты.
Едва ли не впервые за последние пять лет, в эту ночь, Семен почти не вспоминал об умершей Серафиме. За всю ночь он почти не сомкнул глаз. Едва проваливаясь в нереальный, тревожный сон, Семен тут же просыпался и глядя в темноту ночи  снова и снова шептал- «Как же так, Зоя? Почему  ты молчала? Сынок, Семка, кровинушка родная.»
Несмотря на бессонную ночь, утром  он поднялся в необычно  приподнятом настроении.
Напевая что-то ужасно фальшивое, Семен наконец-то  поправил скрипучую калитку и подклеил уголки растрепавшегося семейного альбома.
Позавтракал он в это утро с отменным аппетитом, чего не наблюдалось за ним уже давно.
  Переделав все, давно накопившиеся дела, Семен вышел за калитку и присев на краешек скамьи у ворот , стал ждать. Чего и сам не знал. Вернее — знал, но   делал вид, что сидит просто так. Он ждал Зою.
 А когда  горизонт заметно потемнел и сделалось прохладно, Семен вдруг понял, что Зоя не придет. И от этого открытия ему стало снова тоскливо и неуютно.
Где живет тетка Зои, Семен приблизительно знал. Но пойти к ней почему-то не посмел.  Что он скажет, придя в чужой дом? Не покажется ли он смешным в глазах старой женщины и самой Зои.  Семен действительно боялся показаться смешным, престарелым ухажером.  Но узнать подробнее о неожиданно свалившемся на его голову сыне, Лузгину хотелось нестерпимо.
На следующий день, тщетно прождав   почти до самого вечера, Семен решил сходить на кладбище. «Свидание» с родными, должно было хоть  как-то отвлечь  мужчину  от неотступных мыслей о Зое с Семкой.
Домой он вернулся поздно.  А рано утром соседка Валентина вместе с кринкой молока, принесла Семену весть о том, что в его отсутствие приходила Зоя.
-  «Вы вчера поздно пришли с могилок. Я вас, Семен Иванович, тревожить не посмела.  Женщина , что вас спрашивала, письмо вам оставила. Конвертик я ей  дала, чтобы удобней было.»
Валентина  вытащила из кармашка фартука помятый конверт и протянула Семену.               
 И тот   неприлично жадно выхватил его  из рук Валентины. Не обращая внимания на соседку, Семен  открыл письмо и  пробежал его глазами.
 «Сема, я тут проститься заходила.  Соседка сказала, что ты к родным на кладбище пошел. Все правильно.  Твои родные, это Сима и Ванечка твой. А мои, это Костя и сын мой Сёма. Прощай , любовь моя бывшая. Когда  бежала я  из поселка родного, вернее от тебя и любви своей глупой, думала что только ты один и на всю жизнь.  Но к счастью  не так это оказалось. Жизнь показала, что одноногий, седой и больной Костик, дороже тебя оказался. До сих пор тоскую о нем, как и ты о жене своей. Тебя я любила и ненавидела одновременно. А Костю любила и жалела.  Только я счастливее тебя оказалось. Дети мои живы и меня любят. Оставайся со своими , Сема. Ты не имеешь права бросать их. А я к Косте поеду.  А то  ведь, ехала к тебе и  грешным делом мечтала что  сладится у нас. Но  нет. Ты Симе не изменишь, я - Косте. Прощай еще раз.  Сыну скажу, что уехал ты из поселка. Вроде, не встретились мы. Прости.  Зоя.»
И снова привычная, звенящая пустота  стремительно заполнила сердце Семена. Подняв голову, он увидел, что  Валентины нет. Когда ушла, Семен не заметил.   Неловко опрокинув стул, он тяжело зашаркал ногами о пол,  медленно продвигаясь в сторону спальни.
  Упал не раздеваясь на не расправленную постель.  «Сын Семка, кровинушка единственная.  Зоя, зачем ты так. Я же думал, что поживу еще. Ради  сына. Ради тебя . А  так…. Зачем мне всё?»
 Скрипнув зубами, он застонал тяжело, как умирающий солдат на поле битвы.
 Как ни странно, но вскоре Семен уснул. Видимо нервное истощение дало свои результаты.
 Наутро, едва рассвело, Семен отправился к дому  Зоиной тетки. Но, как он и ожидал, его встретил пустой двор и огромный навесной замок на входной двери старенького дома.
А спустя неделю, Семен  сидя в купе скорого поезда  Москва — Новосибирск, в сотый раз перечитывал прощальную записку Зои.  Отказаться от встречи с неожиданно  приобретенным сыном он не хотел и не мог. 
 Семен не знал точного адреса Зои. Не знал ее фамилии по мужу. Но он знал, что в районном поселке Ор .. ском, Новосибирской области, проживает  тридцатилетний Семен Семенович Лузгин. И не так трудно будет в  не очень большом населенном пункте отыскать человека по ФИО.
Два дня пути в поезде, показались Лузгину неделей.  Он все  пытался представить сына, будущую встречу с ним. Но перед мысленным взором  вставал его Ванюшка. Но Ваня больше внешне походил на покойную мать. А про Семку Зоя говорила, что он вылитый Семен старший- его отец. Выходит, что у Вани не могло быть сходства с младшим братом Семкой.
В Новосибирск поезд прибыл рано утром.  Семен давно, с  военных времен, так далеко не уезжал из своего поселка. Но , закаленный войной, он не растерялся в чужом городе. И по принципу «язык до Киева доведет», уже через пару часов сидел в автобусе, едущем в поселок, где жил его сын и Зоя.
Районный поселок Ор...ское, оказался красивым, уютным  населенным пунктом, вольготно раскинувшимся на берегу Обского водохранилища.   Семена приятно удивил  мягкий  микроклимат поселка. Если в Новосибирске было невыносимо душно уже с раннего утра, то тут, несмотря на   высоко стоявшее солнце, веяло  легкой прохладой. Видимо от - того, что поселок утопал в зелени сосен и берез.  Да к тому же, небольшой ветерок, долетавший со стороны   Оби, добавлял  свежести.   
Дышалось здесь легко и свободно. Язык и тут довел Семена до  Отделения Паспортного Стола. Здесь он намеревался узнать адрес Семена Семеновича Лузгина.
 К счастью, по случаю будничного дня, в отделении было пусто.  Семену и тут повезло. Адрес сына  ему любезно предоставили в течении нескольких минут.
 Выйдя из отделения, Семен присел в сквере на деревянную скамью. Перед встречей с «родной кровушкой» хотелось все хорошенько обдумать и успокоиться.
  Поднявшись со скамьи, Семен одернул    пиджак с орденской планкой. Поправил купленную перед отъездом, мягкую бежевую шляпу и окликнул проходящего мимо       пожилого мужчину. «Подскажите, мил человек где мне улицу Гоголя найти»
 Оказалось,что шагать до дома сына ему придется всего-то ничего. А  минут через двадцать, стоя у добротного дома по указанному адресу, Семен снова и снова переживал в душе бурю всевозможных чувств и эмоций.  За высоким  забором из  струганых досок, было тихо. «Наверное на работе все».  – не осмеливаясь нажать кнопку звонка    на калитке, думал он.
Взглянув на  ручные часы и убедившись что до вечера еще далеко, Семен решил пройтись по магазинам. Ведь отправляясь в дальнюю дорогу, он был настолько взволнован, что не подумал о подарках.
 Со слов Зои Семен знал, что у него есть четырехлетний внук Сережка и годовалая внучка Юленька. «Хоть игрушки детям купить и конфет» - решил про себя новоиспеченный дедушка. По пути к дому сына, он видел подходящий магазин. Вот и отправился сейчас туда.
Чтобы хоть как-то скоротать время до вечера, Семен долго и тщательно выбирал подарки. В итоге  он приобрел пару не дешевых, детских машинок и  роскошную куклу  в роскошном наряде.  Подарки по просьбе Семена, ему красиво упаковали. Закинув за плечи свой рюкзачок,  Семен прижал к груди пакет с подарками и снова отправился к дому сына.
 Подойдя к калитке, Семен услышал негромкую музыку, доносившуюся из  приоткрытого окна.  Ясно было, что в доме кто-то есть.  Набравшись смелости, Семен решительно нажал кнопку звонка.   
Во дворе, за высокой плотной калиткой, вскоре послышался женский голос- «Кто к нам пожаловал?».
 Сердце Семена рухнуло вниз.  С трудом проглотив  волнение , хрипло пробасил -  «К Семе я приехал. Лузгин я. Выходит, что отец Семена.»
По ту сторону калитки  повисла минутная тишина, показавшаяся Семену вечностью. Похоже, что  невидимая ему собеседница, пыталась осмыслить услышанное. «Не поняла! Какой еще отец? Простите, я одна с детьми дома. Незнакомца не впущу. Вы посидите там,  а муж через пару часов подойдет. Или Зое Сергеевне позвоню. Маме мужа. Если вы отец моего  Семы, то не можете не знать его маму»
 «Да, да- обрадовался Семен, - звоните Зое. Я подожду»
Через несколько минут   женщина вернулась. Семен услышал как скрипнул засов и калитка гостеприимно распахнулась. - «Зоя Сергеевна велела вас впустить   - отступая в сторону  приветливо сказала женщина — Входите.»
«А вы жена моего сына?» - внимательно разглядывая миловидное,  совсем юное личико снохи, поинтересовался Семен.
-«Да. Меня Лена зовут.»        - «А я знаю. Зоя рассказывала» - улыбнулся Лузгин и тут же представился -«Лузгин Семен Иванович. Отец Семы вашего. По   нелепой случайности о существовании сына узнал всего каких-то десять дней назад»
 «О, какие страсти Мадридского двора- звонко рассмеялась Елена. - Я знала, что у Семы есть  кровный родитель, но нюансов не знаю. Интересно- то как!»
Она провела Лузгина в уютную, летнюю кухню, пояснив что в доме спит младшая дочь Юленька. - «Сережка в садике. Бабушка вечером привести должна его. Сема придет тоже скоро. А я не полный рабочий день тружусь. Тут рядом. Лаборанткой в больнице. Юльку от бабушки только что забрала. Да вы, Семен Иванович к столу подсаживайтесь. Давайте вещи свои. Я  их тут пристрою.»
Семен, протягивая Лене сверток с подарками, смущенно пояснил снохе, что это для внуков.
Елена быстро накрыла на стол. При запахе горячих щей, Семен вдруг понял, что ужасно голоден.  Но не успел он проглотить и пары ложек, как в кухоньку  торопливо вошла, почти вбежала Зоя. Она была в простеньком домашнем халате и тапочках на босу ногу.- «Семен! Ты все-таки приехал. Ну молодец! Не испугался! А я тут от сына такой нагоняй получила!. От-того, что  не пригласила тебя к нам. Он хотел отпуск брать и сам за тобой ехать»
 Все это Зоя выпалила разом. Торопливо и  радостно.  - «Да ты ешь. Проголодался , смотрю за дорогу. Давай и я с тобой, чтобы не скучно было» Плеснув себе  на дно  чашки немного щей, Зоя присела напротив Семена.
 А тот от какой-то, кажущейся нереальности событий, совсем растерялся. И лишь урчание возмущенного желудка, наконец привели его в себя. «Я и вправду, как волк голодный»- счастливо улыбаясь сообщил он , во все глаза глядя на моложавую, раскрасневшуюся от волнения Зою.
«Спасибо, сношенька- смакуя непривычное слово «сношенька»,   поблагодарил Семен Лену, передавая той пустую чашку для добавки- С ума сойти! Я как в раю сейчас. Что еще сын добавит. Только бы в ад не отправил».- неловко пошутил он, принимаясь за вторую порцию щей.
  «Ну что, сыт? — улыбнулась Зоя, когда чашка Семена опустела. - Сейчас пойдем с тобой за внуком в сад.  По дороге забегу переоденусь.  В халате как-то неприлично. Тут по пути. Бери машинку с собой. Одну. Вторую дома отдашь.»
Шагая рядом с матерью своего сына, с которым еще предстояла встреча,Семен чувствовал распирающее сердце благодушие и  настоящее счастье. Такое чувство он испытывал лишь однажды. Когда забирал из роддома свою Симочку с Ванюшкой.
Жизнь, совсем недавно казавшаяся Семену Ивановичу Лузгину ненужной и обременительной, вдруг сделав резкий разворот, повернулась к нему самой счастливой своей стороной.   И Лузгин, поставивший было на себе черный крест,   вновь очнулся для радости и  долгой жизни. Впереди его ждала еще главная встреча . Встреча с «родной кровушкой», со своим кровным сыном Семеном.
Но Лузгин старший уже знал, чувствовал всей  душой, что встреча эта будет самой приятной, самой обнадеживающей . А сейчас, искоса посматривая на привлекательную свою спутницу, Лузгин с  легко, как в молодосте, шагал на встречу со своим неожиданно приобретенным  внуком.