Поздним летом есть такой короткий период, когда жара спала и купаться уже как – то не тянет, но, кажется, что до осени еще далеко. Сидишь в такое время, бывало, на берегу реки и смотришь на воду. Белесая рябь пробегает по ее поверхности.
На противоположном берегу, за которым сразу начинается лес, шумят и качаются кроны деревьев, волнуемые предосенним ветром. И в воздухе стоит небывалая грусть. Легкая, как перышко, но непременно просачивающаяся в душу.
Как раз в такое время лета я гостила у родственников на гурту. Гурт этот расположен в семи – восьми километрах от деревни.
Бревенчатый, добротный дом, навес, под которым летняя кухня и печь, несколько поодаль баня и чуть дальше базы для скота.
Дом на открытом месте у побережья Витима. Если стоять спиной к входной двери, то можно видеть прямую тропинку к реке, длиной около 100 метров. В конце тропинка резко сползает вниз к берегу Витима, сплошь усыпанного крупными темными булыжниками. Обычной речной гальки здесь почти нет, тут и там из реки выглядывают огромные камни. В таких местах вода бурлит, пенится, вскипает, словно выходит белая кровь из распоротого брюха реки. Рыбачить на спиннинг здесь ну, вообще, не стоит, поскольку блесна и крючок обязательно зацепятся за камни или застрянут между ними.
Если смотреть влево, увидишь длинное поле, разрезанное пополам вереницей кустарника – там протекает ручей и впадает в Витим. За полем далеко – далеко угадывается лес, богатый на смородину и голубику. Справа от дома тоже поле, заканчивающееся также у кромки леса, но расположенного значительно ближе к гурту. Хватит и 15 минут, чтобы до него дойти. В общем, место для построек выбрано удачно – всегда можно видеть, что кто – то едет к дому. Успеешь и чай сварить, и суп разогреть, прежде чем усталый путник войдет в калитку. А закаты и рассветы в чистом виде – от первой зари до последнего лучика, падающего за далекие горы.
Сенокос только начался. Мой дядька и еще один деревенский мужик, дядя Витя, в живых, которого на сегодняшний день уже нету, каждое утро выходят в поле и косят. К обеду они возвращаются, распаренные и красные и садятся за стол. Тетка моя накрывает стол и потчует работников. А мы с двоюродной сеcтрой – второклассницей занимаемся всякой ерундой. Конечно, и домашним хозяйством тоже - прибраться нужно и посуду помыть после обеда, где – то картошку почистить или воды принести из реки. Но это так, дела на три минуты, а в остальное время и заняться – то нечем.
И вот однажды, в послеобеденное время, когда взрослые, утомленные бесконечными утренними делами, дремали в приятной прохладе дома, мы с сестренкой решили пойти порыбачить. Мы наловили кузнечиков в поле, взяли удочку и целлофановый мешок и отправились к Витиму.
На реке было хорошо.
Однако, час, проведенный там, оказался впустую. Рыбы не было. Даже вездесущие и всеядные гальяны и те куда – то подевались.
Сестренка моя вскоре заскучала и забегала по полю, напевая себе под нос только ей понятные песенки. Я напряженно вглядывалась в воду, надеясь разглядеть под ней хоть какое – то движение. Волна покачивала поплавок. В глубине воды угадывалась точка – это наживка, но, увы, на нее никто не клевал.
- Пойдем на ручей. – Наконец решила я и смотала удочку. Девчонка оживилась, побежала вперед.
А ручей – то, смех да и только. У устья тоненькие струйки бегут между камнями, можно пройти ручеек в сандалиях и ноги не обмочить – настолько он обмельчал. Однако, если идти выше по ручью, то он становится шире и глубже. В некоторых местах глубина достигает больше метра, но и там, к нашему сожалению, не было никакой рыбы.
Через какое – то время нам все – таки повезло, в заводи мы увидели одинокого хариуса, плывущего против течения вверх. Тогда, я помню, удивилась, что хариус плывет вверх по ручью.
Хариус рыба чуткая и осторожная. Рыбачить на него следует в полной тишине и стараться не двигаться, поскольку любое движение отпугивает хариуса и он, махнув хвостиком, пропадает навсегда в глубинах воды. Наживку хариус видит издалека, но приблизиться к ней не спешит. Он будет плавать рядом, пока не убедится, что он в полной безопасности. Убедившись в этом, он подплывет и пробует на вкус кузнечика, удивительно, но факт, хариус больше и чаще клюет на кузнечика, чем на дождевого червя. Видимо, последний ему не по вкусу. Хариус это не гальян. Гальян, так сказать, беспородная рыбешка местных водоемов. Тот ест, что попало, плавает везде и нисколько не боится людей.
Купаясь, вы когда – нибудь пробовали встать в воде по пояс и не двигаться? Так вот, когда встанешь так и замрешь на какое – то время, то вскоре почувствуешь легонькие щипки, посмотришь вниз, а там с десяток гальянов пробуют на вкус твои ноги и живот. Ей Богу, будь они раза в четыре – пять больше своих размеров, щипки бы были более ощутимы!..
Не долго думая, я уже, было, закинула удочку, но хариус, едва я взмахнула удилищем, стремительно уплыл вверх по ручью. И опять в прозрачной воде стало недвижимо, лишь легкое течение увлекало вниз к Витиму желто – зеленые листочки, какие – то тоненькие щепки, упавшие в ручей.
Мы с сестренкой пошли дальше, по направлению уплывшей рыбешки, то и дело, жадно заглядывая в воду, где – то в глубине души надеясь увидеть того хариуса или какого – нибудь гальянчика.
Прошло уже не менее получаса. Мы медленно шли по полю вдоль ручья, но заглядывать в него уже не хотелось, а впереди уже показались копна травы.
- Почти до покоса дошли! – Вздохнула я, думая о том, что пора возвращаться домой.
- Домой пойдем? – Спросила сестренка, грызя ноготь.
- Ага. – Ответила я и, решив напоследок еще раз глянуть в ручей, ну мало ли, подошла к кустам.
Сухо и монотонно стрекотали кузнечики, но стрекот постепенно угасал. Солнце привычно обошло по - неба и уже готовилось нырнуть за синие горы на горизонте и тень, роняемая кустами, лежала на ручье. От этого вода казалось в нем темной, почти черной. Я внимательно посмотрела в нее, что – то было странное в этом бассейне ручья. Течения здесь почти не было, но почему – то вода словно шевелилась. В ее черноте мелькали странные тени. Я бы подумала, что это тени от кустов, однако, солнце сюда уже не падало, и эта версия была отброшена сразу. Но что это – обман зрения?
Я присела на корточки и придвинулась ближе к ручью, чтобы лучше разглядеть.
Вглядываясь в воду, я постепенно начала различать рыбьи хвосты, плавно качающиеся в воде, темные спины и серебристые бока. Хариус, черт его дери! Точно, хариус!
Дыхание перехватило, в сердце толкнул кровь. Боясь пошевелиться, я попыталась сосчитать, сколько особей здесь, но сбилась со счету. Их было очень много.
Косяк хариусов, очевидно, плыл вверх по течению, так как головы их были обращены в одну сторону, а здесь, они, скорее всего, остановились отдохнуть. Иначе ничем нельзя объяснить то, что они все остановились на одном месте.
С трудом оторвав взгляд от невиданного зрелища, я поманила сестренку. Та, перестав петь, подбежала, я молча показала ей пальцем на воду.
- Ничего себе! – Прошептала она, увидев то, что я разглядела не сразу.
Я размотала свою удочку и, насадив кузнечика на крючок, бросила леску в воду. Поплавок мягко ударился о поверхность воды. Косяк вздрогнул! Сердце в груди ухнуло – спугнула!
Но нет - в эту же секунду поплавок резко ушел под воду. Инстинктивно я потянула удилище вверх и почувствовала, как леска натянулась и ее начало водить из стороны в сторону – проглотивший крючок хариус, понял, что попал в ловушку и забился, пытаясь выплюнуть кузнечика.
- Поймала, поймала! – В восторге закричала сестренка, увидев крупного хариуса, болтавшегося уже в воздухе. Отцепив добычу, я торопливо насадила на крючок наживку и снова забросила леску в воду. Косяк голодных рыб бросился на крючок. Миг и кузнечик пропал во рту еще одного взрослого хариуса. Подсекаю и вытаскиваю бьющуюся хвостом рыбу. Сестренка визжит! Дрожащими руками открываю спичечный коробок, в котором хранились кузнечики и вижу, что осталось всего три. Насаживаю одного на крючок и кричу сестренке:
- Беги скорее, лови кузнечиков!
Она послушно убегает. Я закидываю удочку и через секунду вытаскиваю очередную рыбку.
- Да они от голода сдурели совсем! – В восторге кричу я. Сестренка, тем временем, неподалеку стоит на корточках и хлопает ладошкой по траве. Поймав кузнечика или сразу двух, она вскакивает, бежит ко мне и засовывает их в коробочку. Молодец она!
Минут двадцать без перерыва я подсекала, снимала с крючка рыбу, снова подсекала. Целлофановый пакет объемом пять литров быстро наполнялся. Туча комаров назойливо гудело над головой, в лицо нагло лезла мошкара, но эти маленькие неприятности почти не замечались. Азарт поглотил меня полностью.
Солнце уже село и все кузнечики, как по команде спрятались где – то в земле. Маленькая сестренка уже перестала удивляться, лишь подавала мне кузнечиков, а я в свою очередь снимала хариусов с крючка и передавала ей.
Тем временем, обезумевшей рыбы в ручье не уменьшалось. Хариусы беспокойно наворачивали круги, бросались на какие – то крошки, травинки, случайно упавшие в воду, но тут же выплевывали. Мне казалось, что вот – вот и вода закипит от кишащих в ней рыб.
Но вот я насадила последнего кузнечика и забросила леску. Не успел крючок утонуть, как вверх ему навстречу устремился хариус и вмиг проглотил его. Это был последний хариус, пойманный мной тогда.
Делать было нечего, наживки ведь не было, и нам пришлось идти домой.
Небо стало грязно – голубого цвета, где – то в его высоте кричала невидимая птица. Но, сколько не смотри ввысь – ее невозможно было разглядеть. Кусты ручья, накрытые серым покрывалом сумерек, угрюмо глядели вслед. Рокотал, шумел Витим.
С приближением вечера, шум воды в реке стал жутким.
Потянуло легким ветром и с ним горьковатым дымом – дома затопили печь. Мы перешли на бег.
Прибежав, мы наперебой начали рассказывать взрослым о фартовой рыбалке и в доказательство вывалили в пластиковое ведро свой улов. Тетка ахнула, а дядя Витя, бросив недокуренную сигарету, схватил удочку и банку червей и побежал туда, откуда мы только что пришли. Да - а, тот еще рыбак был дядя
Витя…
Вернулся он спустя полчаса. Пустой.
- Где это ваша рыба? – Возмущенно закричал он.
Оказалось, что придя на то место, он не обнаружил ничего. Ни одной рыбешки, словно ее там и не было. Он пошел еще выше по ручью, но и там его постигла неудача. Хариус, как сквозь землю провалился, не оставив не единой особи.
Я бы тоже подумала, что это мне все привиделось, если бы не ведро рыбы, стоящий на столе.
Это было действительно чудо. Откуда они появились? Куда потом девались?
Ответ пришел через несколько дней в виде нудного ливня, который затянулся на неделю. Пришла вода, Витим рассвирепел, разлился, поднялся по обрыву на пару метров и ручей превратился в довольно – таки бурную и мутную речку.
Видимо, хариус, чувствуя за несколько дней затяжные дожди, стал уходить. А именно, покидал Витим подземными водными путями и устремлялся вверх по ручью. Рыба заранее знает о приходе большой воды.
Дождь, затянувшийся на неделю, окончательно подвел черту летним дням.