ГЛАВА 13-я. Уильям Говард Рассел.
О том, как Кадрус вербует ценного агента, а Бертуччо контролирует его работу. Пресса прекрасный канал для передачи ценных сведений и тепленьких новостей с горячих точек.
Наконец, я обрушился на лорда Раглана и на генеральный штаб.
(Джон Делейн)
А в это время агент Кадрус вербовал Рассела, журналиста «Таймс».
Главный корреспондент «Таймс» Уильям Говард Рассел, крупный неунывающий чернобородый ирландец тридцати пяти лет, большой любитель вкусно поесть и выпить бренди, находился в состоянии легкого опьянения, когда к его столику в кафе «Алая роза» на Пикадилли подсел такой же чернобородый джентльмен и заговорил с французским акцентом.
—Мистер Рассел, я уже более полугода жду от вас возвращения денег, которые вам одолжил год назад по своей невероятной глупости.
—Простите, мистер Куллиган, я приложу все усилия, но верну вам долг к концу этой недели.
—Вы меня кормите обещаниями свыше шести месяцев. Откуда вы возьмете деньги? У вас никогда не будет этой суммы, даже если вам увеличат гонорары в 10 раз. У вас нет богатой тетушки, которая могла бы вам завещать, хотя бы половину от этой суммы.
—Я собираюсь стать военным корреспондентом и давать репортажи с театра боевых действий. Тогда я смогу вам вернуть весь долг сполна.
—Ха-ха!—засмеялся с сарказмом Кадрус, а это был именно он.—С каких пор и где сейчас идут боевые действия. Уж не собрался ли наш король напасть на Наполеона? Не кормите меня новыми Ватерлоо, а верните деньги.
—Ну, дайте мне отсрочку. Хотя бы неделю.
—Я дам вам отсрочку ровно на неделю, но ни часа больше. Вам придется вернуть деньги в назначенный срок. В противном случае, у меня есть ваши расписки и я подам на вас в суд. А это конфискация имущества. Впрочем, что у вас конфисковать? И долговая яма. Вы потеряете свою работу журналиста навсегда. А сейчас мы подпишем договор отсрочки на неделю со всеми вытекающими последствиями,—Кадрус протянул ему новую расписку для подписи,—подписывай.
—Мистер Рассел прочитал документ и лицо его исказилось.
—Вы с ума сошли! Под такой процент?
—А вы наверно хотите, чтобы я действовал себе в убыток?
—Но. Мистер Куллиган, я и так должен вам столько, что мне придется напрячься и влезть в кое- какие долги. Слава богу, у меня ещё остались друзья.
—Друзья? Друзья, которые тоже дают под расписку? Они ведь давали вам для уплаты процентов по долгу неделю назад и месяц тому?
—Откуда вы знаете?
—А вот откуда!—и Кадрус достал из кармана несколько расписок, данных Расселом некоторым друзьям.—Ваши друзья сами по уши в долгах и они охотно продали мне ваши расписки, данные им. Вы понимаете, что теперь ваш долг увеличивается?
Но я заработаю, как военный журналист. Это новое в журналистике давать репортажи прямо с арены военных событий. Я заработаю…
—Не надо обманывать не меня, ни себя. О какой войне вы можете говорить?
—Я вам по секрету скажу,—прошептал Рассел.—Наш король готовится к войне с Россией. Франция нас поддержит. Это секретная информация. Которую мне поведал мой друг из МИДа. Швеция, Австрия, Турция… Все будут на нашей стороне. Вы ведь француз? Дайте неделю будущему союзнику!
—Я бы дал вам ещё неделю. Если хотя бы на процент верил бы вашим словам. Какой оклад у военного журналиста?
—Но я буду получать гонорары за репортажи!
—Размер ваших гонораров не погасит ваш долг и в течении года. Я вынужден подать на вас в суд.
—Умоляю вас. Не делайте этого, любезнейший Куллиган! Вы меня убиваете!
—На нас уже смотрят! Не угодно ли будет пройтись со мной и обговорить всё в более тихой обстановке. В ответ Рассел только замычал, быстро кивая головой в знак согласия. Ему тоже не хотелось привлекать к себе внимание.
Когда они подходили к одному из домов, принадлежащих мистеру Куллигану. Рассел забеспокоился.
—Зайдем ко мне в гости,—предложил ростовщик.
—Вы хотите убить меня?—испуганно залепетал журналист.
—Мне это не вернет моих денег. Но, если бы вернуло, я бы без сожаления так бы и поступил. Марш в дом!—и Куллиган подтолкнул молодого человека в подъезд легким но уверенным толчком ладони.
Когда они оказались в комнате, хозяин указал журналисту на кресло. Достал и откупорил бутылку Руссильонского вина и налил два бокала.
—Я хочу сам вам предложить работу. Несколько репортажей в таком виде, в каком их хочу видеть я. Моя работа не будет мешать вашей основной. Вы поедите в зону военных действий и я хочу, чтобы ваши репортажи были предельно правдивыми.
—В чем должна заключаться правдивость?
—Да в том же. Что и для всех, в правде. Вы пишите правду о победах и поражениях. О потерях наших войск и предполагаемых потерях противника. Лондонский читатель должен знать правду.
—Но, если это составляет военную и государственную тайну?!! Во что вы хотите меня втянуть?
—Правда—это преступление? Вы не понимаете, что главный редактор «Таймс» мой хороший друг и это по моей рекомендации он решил взять вас на новую должность военного журналиста. Я заинтересован в том, чтобы вы вернули долг, а не в вашей смерти. Я даю вам шанс!
—Но газету «Таймс» читают не только в Лондоне. Вдруг враги воспользуются материалами, которые я буду освещать?
—А вы предпочитаете сесть в тюрьму? Или, как джентльмен, застрелиться? Я поговорю с вашим редактором и он будет увеличивать гонорары, в зависимости от важности событий и точности передачи информации.
—А вдруг этим воспользуются иностранные шпионы? Я ведь рискую.
—Вы хотите сказать русские шпионы? Так их здесь нет. Я француз и патриот Франции! Не выдумывайте сказки о русских шпионах! Просто это укрепит популярность газеты и редактор получит колоссальные прибыли, увеличив тираж в четверо… в 10 раз! Всё зависит от вашего трудолюбия. А в вашем таланте журналиста я не сомневаюсь.
Кадрус развеял сомнения несчастного молодого человека и тот, успокоившись немного, не знал, как выразить свою благодарность.
—Благодарю вас, мистер Куллиган!—воскликнул он, упав перед ростовщиком на колени и пытаясь целовать его руки.
—Но. Но!—воскликнул Кадрус.—Попрошу без этих сентиментов! Я заинтересован в возвращении своих денег и прошу не подводить меня.
Кадрус проводил журналиста до порога и счастливый молодой человек шатаясь пошел домой. А Кадрус вернулся в своё старое засаленное кресло с протертой местами кожей и предался философским размышлениям: «Смерть не страшна. Но, если представишь себе, что всего этого не станет: радости и боли, друзей и врагов, умных и дураков, становится тоскливо и не охота умирать. А попы ещё и успокоят тебя, оптимистично рисуя во всей красе муки ада в загробной жизни. Лучше уж пустота.
Рай тоже перспектива, но никто, если будет откровенен, не скажет, что достоин рая. А зная себя, каждый приговорит себя к аду.
А рай как раз—это жизнь, наша жизнь—среднее звено между раем и адом. Это не когда тебя жарят на сковородке и не надоели своим песнопением ангелы, а когда все меняется и создает приключения и проблемы, что суть одно и то же. Полный рай, когда в обычной жизни есит довольно комфортная стабильность. Если стабильности нет. то это бесконечная беготня возле ворот рая в поисках входа в рай. Воистину суета суёт!
А этот дурачок попался на мой крючок не только из-за денег. Чувство собственной важности руководит им. Он мечтает стать лучшим репортером Таймса. Нет. лучшим репортером в Англии. А, может быть, даже, во всём мире? Я обеспечу пищу для его чувства, и он будет служить мне не только за деньги. Годы каторги и жизнь во Дворе Чудес научили меня видеть сущность людей и их психологию. Чувство собственной важности—главная цель жизни таких писак. Ради удовлетворения чувства собственной важности они готовы на всё и тратят на это все свои силы, всю свою энергию. А если, ещё деньги добавить они станут твоими рабами. Самый главный враг человека—это чувство собственной важности. 90 % времени и сил человек тратит, на поддержание, удовлетворение и укрепление своего чувства собственной важности. Он трудится на благо этого чувства день и ночь. Не покладая сил и не давая себе покоя. По сути он раб чувства собственной важности, раб преданный и добровольный. Любой хозяин может только мечтать о таком рабе.
Победить себя, свое «Я», то есть чувство собственной важности могут только знающие и ведающие люди. Человек начинает раздваиваться, расстраиваться. До тез пор, пока не станет представлять из себя несколько лиц и образов, жить жизнями нескольких «Я». Тогда он обретает власть над каждым «Я» и ему становится безразлично чувство собственной важности любого из персонажей собственного «Я», ему одинаково ценна или не ценна любая из ролей, которые он играет. Ни одно из размножившихся «Я» не требует к себе особого внимания, а потому и не требует удовлетворения личного чувство собственной важности. Тогда каждое «Я» Человека начинает работать на Человека, как на своего хозяина. Каждый персонаж, каждая роль начинает служить Человеку.
А человек имеющий только одно «Я» остается рабом этого единственного личного «Я» и раьом его чувства собственной важности.
В то время, разные личности и персонажи разных «Я» человека, живущего в многих лицах и многими жизнями, интуитивно понимают, что все вместе они, представляют из себя единое целое. Поэтому они рабы трудиться на другое «Я» и на чувство собственной важности этого другого «Я». Они организуются в коллектив. В государство. Только они, перейдя в стадию государства внутри одного Человека, могут стать империями. Империя требует расширения своей территории, своих сфер влияния. Присоединения новых территорий. Тогда несколько личностей, победивших чувство собственной важности и имеющих множество личностей в себе едином, могут объединиться в формирование, подобное империи и диктовать свою волю людям, продолжающим пребывать в рабстве своего «Я», удовлетворяя личное чувство собственной важности.
Для разведчика надо полностью избавиться от чувства собственной важности. Настоящая жизнь не имеет ничего общего с прошлой. Там ты был гений, а здесь никто. Если ты не сделаешь своё второе Я гением. Не меньшим, чем было твоё Я в прошлой жизни, в прошлой роли. Это и есть лазейка. Только, надо помнить о том, что всякий разведчик ходит на грани провала, на грани гибели. Каждую минуту тебе придется быть готовым вступить в новую роль, обрести своё третье Я, которое не должно иметь ничего общего с прежними».
Через несколько дней главный редактор вызвал его и предложил стать корреспондентом газеты в экспедиционной армии генерала МММ.
Тогда Уильям Говард Рассел отправился в порт, где собирались в поход несколько военных кораблей королевского флота. Направление в котором они пойдут было известно только адмиралу МММ. Остальные терзались в догадках. Так наш Рассел оказался в экспедиционной армии с самого начала войны. Он заслужил репутацию «своего парня» на солдатских пирушках; рассказы о его многочисленных нелепых злоключениях на войне, сдобренные богатым ирландским юмором, пользовались неизменным успехом у британских военных, не избалованных развлечениями. Рассел находил самый теплый прием в палатках молодых офицеров. В его присутствии те всегда открыто высказывались о своих бедах и страданиях, об опасениях за исход кампании. В отличие от большинства говорунов, сосредоточенных только на собственной персоне, Рассел умел слушать других. Кроме того, он умел хорошо излагать свои мысли на бумаге. Его репортажи, написанные простым, ясным и острым языком, живые и язвительные, охотно читали все мало-мальски грамотные жители Лондона.
Редактор был доволен работой своего корреспондента. Кадрус высылал ему регулярно цифры погашения долга. А агентам 3-го отдела Тайной канцелярии оставалось только покупать лондонскую газету «Таймс» и быстро отправлять её в Петербург.
Когда сам журналист начал что-то подозревать и собирался рассказать всё генералу Роглану, к нему подошел офицер и представившись тайным агентом французской контр полиции, объяснил ему всю глупость его поступка, если он признается в своих грехах. Во-первых, я позабочусь, чтобы трибунал приговорил вас к расстрелу по законам военного времени. Во-вторых, если вам удастся избежать трибунала, всегда найдутся люди… Одним словом, от случайной пули на фронте никто не застрахован.
Сотрудник французской контрполиции. Он же офицер английской армии был никто иной как карбонарий Бертуччо. Он порекомендовал Расселу больше внимания обратить на бездарное командование армией генерала лорда Роглана и его окружения. Он даже, чисто по-итальянски, подкинул журналисту несколько фраз. Которые потом присутствовали в статьях Рассела: «их джентльмен-командующий со своим аристократическим штабом» созерцали сцены упадка и разрушения со «спокойствием философов». «Человек, на котором лежит вся ответственность за ситуацию, сложившуюся в армии, едва ли связывал себя со всеми лишениями, на которые были обречены его солдаты. Ему, аристократу, не было никакого дела до безопасности армии в Крыму». «ведет праздный образ жизни в окружении остатков армии». «Генерал Делейн и его аристократическое окружение вернутся домой вместе со своими лошадьми, посудой, слугами-китайцами, поварами-немцами и тоннами имущества. При этом они не забудут сделать официальное заявление о том, что последний британский солдат пал на поле боя, а позиции британской армии заняли их храбрые союзники». Одним словом . командование экспедиционной армии было ославлено лондонской прессой и начался процесс разложения этой армии на фронте.
—Но ведь это измена!—воскликнул Рассел. Когда итальянец сделал ему это предложение.
Бертуччо только засмеялся: «А когда ты садился играть в бридж и просаживал огромнейшие суммы. Ты думал о своем будущем?»
Журналист молчал, опустив голову.
—Делай, что тебе говорят. Тебя никто и никогда не сможет упрекнуть в измене,—примирительным голосом сказал офицер.—Напротив, ты заботишься о благосостоянии и порядке в армии его величества. В народе тебя ждет популярность и известность. А в финансовом плане тебя ожидает сюрприз!
Журналист сделал всё. Что ему предлагал итальянец. «Какая связь между этим офицером и лондонским ростовщиком?» думал наш журналист, и эта мысль не давала ему покоя. В конце концов он стал гнать подобные мысли от себя, утешая себя тем, что у него нет другого выхода.
Для несчастного картежника, влезшего по глупости в долги, не было никакого выбора. Он продолжал свои репортажи с указанием точного количества войск, потерь убитыми и раненными, осторожно указывая на название полков и подразделений английской, французской и турецкой армий. Он же писал восторженные статьи о прибытии в Крым новых сил, с точными данными о войсковых подразделениях, их составе и вооружении. Он понимал, что запутался. Но у него не было выхода. Второй выход означал смерть. Обещанный офицером сюрприз, не заставил себя ждать. Редактор был им очень доволен. Кроме того, редактор обрадовал его своим сообщением. что половину гонорара он отныне будет получать на руки или свой счет, а только половину отдавать в счет погашения долга. Это обещало ему некоторый просвет в будущем, и он с новыми силами взялся за репортажи.
На следующий день «Таймс» опубликовала письмо еще одного «офицера-фронтовика, имя которого широко известно». В нем говорилось, что «лорда Раглана (если только он еще не вернулся в Лондон) давно никто не видел. Неизвестно, имеет ли он представление о том, что происходит в его армии... И все же ему присвоили звание фельдмаршала. Это звание он получил не благодаря своим способностям, а благодаря тому, что его солдаты и офицеры проливали за него кровь».
«Здесь все идет наперекосяк, – писал принц Альберт вдовствующей герцогине Кобургской, – политический мир сошел с ума. Пресса, которая в собственных интересах раздувает известия о страданиях наших солдат, вызвала озлобление нации. Газеты призывают наказать всех и каждого, но не могут найти, кого именно, поскольку такого человека просто не существует».
Имена лорда Раглана и офицеров его штаба, в первую очередь генералов Эйри и Эсткорта, почти всегда упоминались с осуждением.
Ни у кого не возникало подозрений, что за всеми этими скандалами стоит веселый и жизнерадостный французский писатель-романист, который протянул свои пальцы в английскую прессу, адмиралтейство и штаб армии, который контролировал дворы Швеции, Австрии и Турции и, который собирался вывести Наполеона из войны, чем наказать Франца-Иосифа за измену своему благодетелю Николаю. Хорошо поставленная и проведенная разведка—это уже больше половины победы. Россия имела очень мало шансов на победу, потому что приходилось лавировать на дипломатической ниве. Дипломат же обретает силу, а его голос обретает вес, только тогда, когда он полностью владеет информацией. После завершения войны в Крыму с визитом к Луи Наполеону приехал князь Орлов, сменивший Бекендорфа на посту начальника 3-го отдела Тайной канцелярии. На этот раз Наполеон 3-й клялся в любви к России, и выражал готовность всеми силами поддерживать дружеские отношения между Французской и Российской империями. Формально Россия проиграла войну и вынуждена была принять несколько условий союзников Европы, отдать часть Бессарабии и отказаться от военного флота в Чёрном море… Но на дипломатическом фронте она выиграла, отвоевав у Турции значительную территорию Армении и сохранила за собой большую часть Бессарабии. Политическая расстановка сил в Европе была благоприятна для России. Теперь вставал вопрос о том, кого лучше всего подстрекать к войне с Наполеоном? Пруссию или Австрию? Приходилось на подлость англичан отвечать теми же мерами.
А Александр уже готовился к поездке в Россию. Предстояло еще многое выяснить о внутренних врагах России. Для этого он выбрал свой маршрут через Трансильванию с обязательным посещением мукачевского замка.
ООО 000 ООО